Поэтому, когда Арсеникум к удивлению многих, почитавших его за бессмертного, склеил ласты (Кроха, впрочем, считал, что отправиться в лучший мир пришельцу помогли) ему выстроили пирамиду на самой границе Некрополиса пожертвовав почетностью места в пользу размеров пирамиды.
И конечно, именно усыпальница Арсеникума стала наиболее привлекательной для многочисленных расхитителей гробниц. Да вот беда – никто не знал, как в нее войти.
Никто, кроме Крохи.
И Пеки, который украл старый папирусный конверт, согласно завещанию самого Арсеникума уже семьдесят лет хранившийся в гильдии писцов.
Вот теперь Кроха сжимал конверт в ладонях, с некоторым сомнением глядя на рубленый пейзаж Некрополиса. Пека сзади топтался, нетерпеливо сопел.
– Ну давай Кроха, пойдем! – сказал он, наконец, – видишь, вон она пирамида!
Кроха передернул плечами и зашагал вниз по слону, обходя острые, торчащие из песка и похожие на зубы скалы. Шагал свободно, он знал, что до наступления ночи опасности в Некрополисе нет.
Зато если кого-то застигнет ночь – до рассвета доживают немногие.
Подле пирамиды остановились в немом благоговении – нечего сказать, старина Арсеникум постарался, отбывая в страну вечной охоты. С ним же уплыли три сотни рабов, а также их жены и дети, кошки и собаки, и, наконец, четыре десятка племенных волов из личных царских стад. Ближе к вершине вся эта убитая рать педантично изображалась, опоясывая пирамиду широким резным ремешком. Верх усыпальницы был отделан редкой в здешних краях яшмой.
Ее похитить не пытались – все равно через стражей не протащить.
Вход же отделан был скромно – простые двойные двери, без каких либо рисунков – но зато монолитные, как знал Кроха толщиной почти в метр – не пробить, не прорезать.
Была лишь бронзовая, потемневшая на солнце пластинка с изображением песоголового бога Каннабиса – властелина подземного мира, да небольшая прорезь рядом.
– Ну, – нервно молвил Пека, оглядываясь, – чего ждешь, суй давай.
– Погоди ты! – шикнул Кроха, – Тут с умом надо.
Он примерился к прорези и аккуратно опустил туда папирусный конверт, так, чтобы печать оказалась сверху. Печать последний раз сверкнула на солнце, а потом ее поглотил мрак усыпальницы. За толстой каменной стеной звучно щелкнул диковинный механизм и двери, тяжело скрежеща, растворились, впервые за семьдесят лет пустив свет в последнее убежище Арсеникума.
– Как просто! – восхитился Пека, – А! Стражи!
– Что стражи? – удивился Кроха, – они сюда не сунутся, они и не смотрят сюда.
Побледневший Пека схватил его за рукав и развернул лицом к кордону. На песочном склоне выросли новые зубья – и они не были скалами. Солнечный свет грозно поблескивал на бронзовых наконечниках копий стражи. Охрана третьего уровня решила проведать Некрополис.
– Убьют! – испуганно выдавил Пека, – нет! Хуже – бросят здесь на ночь!
И так все это знавший Кроха загнанно огляделся – песок, пирамиды, усыпальницы, гробницы, песок. Стражи пылили вниз по склону – они ясно видели черный провал в гладкой стене усыпальницы Арсеникума.
– Что ж делать-то, Кроха?
– Ясно что, – ответил тот, – идем куда шли – в пирамиду!
На полу усыпальницы застыла густая, копившаяся десятилетиями пыль, бегущий впереди Пека оставлял следы, как в диковинной твердой воде, что заменяет северным народам воду обычную.
Кроха заскочил внутрь следом, и вынул конверт из щели на внутренней стороне врат, за проемом уже можно было видеть фигурки стражей – те уже были на равнине и изо всех сил стремились сюда. Но тут двери вновь дрогнули и с потрясающей для их массы сноровкой гулкой захлопнулись, отрезав расхитителей от издавших гневный вопль стражей. Две секунды спустя в дверь слабо заскреблись с той стороны – это охрана злобно колотила копьями в неподатливый камень.
– Не войдут? – забеспокоился Пека.
– Да куда им, письмо то с печатью у нас.
Пека успокоено вздохнул – здесь было темно, холодно, но зато не было стражей. С досадой он вспомнил о связке факелов перед самым входом – оставили со всей поклажей.
Хорошо хоть конверт успели вынуть.
– Не тушуйся Пека, – сказал Кроха, прислушиваясь к бесчинствам стражей, – побесятся и успокоятся. Тогда-то мы и выйдем.
Ждать пришлось долго – стражи заняли позицию при входе и терпеливо ждали – знали, без факелов налетчики внутрь гробницы не сунутся. Пека с Крохой отошли чуть дальше по туннелю и там прислонились к стенам. Было неуютно – поневоле прислушивались к посторонним звукам, которыми неявно, но вместе с тем ощутимо полнилась пирамида.
Стражи поколотили в стены, а потом вдруг затихли. А еще через полчаса пирамиду потряс мощный, тяжелый удар, который переворошил все до единого кирпичи, сдвинул украшения из яшмы на вершине, и наверняка не раз перевернул Арсеникума в его саркофаге. Что это было, Кроха так и не узнал – может быть, отчаявшиеся при виде тяжелого случая святотатства стражи применили что-то разрушительное из тайного храмового арсенала, а, может быть, сама пирамида спустя семьдесят лет неожиданно проявила заложенный при строительстве дефект. А может, это было столь редкое в здешних краях тектоническое смещение плит, именуемое земной падучей? Это было совершенно неважно, потому что вернувшиеся в панике ко входу золотоискатели входа не обнаружили – и смогли лишь нащупать трясущимися от подступающего кромешного отчаяния руками лишь грубые, острые грани расколовшихся плит потолка, что незадолго до этого обрушились и похоронили под собой выход. Так, как снова ввернутая пробка в бутылку, плиты закупорили налетчиков внутри, прибавив к немалому мертвому кортежу Арсеникума еще двоих.
Когда Пека обнаружил завал, то заревел от ужаса и принялся колотиться всем телом от плиты. Вой этот звучал жутко, а в туннеле пирамиды – вдвойне, казалось, ожил кто-то из мертвой рати местного господина.
– Ну, Пека, ну! – закричал Кроха в перерывах между воплями напарника, – не кричи так, может, не все пропало…
– Что?! – закричал тот, – Выход-то вот он! Нет его! Нет!
Завал был капитальный – стражей стало совсем не слышно. Может быть, они ушли, испугавшись сотрясения, а может быть, камень намертво глушил все звуки.
Пека еще некоторое время вопил, а потом охрип и умолк, и тогда Кроха познал тишину – их будущую повсеместную спутницу. Тихо-тихо в пирамиде – лишь капает где-то далеко вода.
Притомившись, уселись у самого завала – Кроха чувствовал массивную стену из камня совсем рядом, а с другой стороны дул слабый, пропитанный холодом глубин, сквозняк.
– Что нам делать… – стонал Пека, – сдохнем тут не за что. И не узнает никто, что мы тут были.
– Вниз идти надо.
– Куда вниз? В пирамиду?
– Да, в пирамиду, – сказал Кроха, – все лучше, чем здесь сидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
И конечно, именно усыпальница Арсеникума стала наиболее привлекательной для многочисленных расхитителей гробниц. Да вот беда – никто не знал, как в нее войти.
Никто, кроме Крохи.
И Пеки, который украл старый папирусный конверт, согласно завещанию самого Арсеникума уже семьдесят лет хранившийся в гильдии писцов.
Вот теперь Кроха сжимал конверт в ладонях, с некоторым сомнением глядя на рубленый пейзаж Некрополиса. Пека сзади топтался, нетерпеливо сопел.
– Ну давай Кроха, пойдем! – сказал он, наконец, – видишь, вон она пирамида!
Кроха передернул плечами и зашагал вниз по слону, обходя острые, торчащие из песка и похожие на зубы скалы. Шагал свободно, он знал, что до наступления ночи опасности в Некрополисе нет.
Зато если кого-то застигнет ночь – до рассвета доживают немногие.
Подле пирамиды остановились в немом благоговении – нечего сказать, старина Арсеникум постарался, отбывая в страну вечной охоты. С ним же уплыли три сотни рабов, а также их жены и дети, кошки и собаки, и, наконец, четыре десятка племенных волов из личных царских стад. Ближе к вершине вся эта убитая рать педантично изображалась, опоясывая пирамиду широким резным ремешком. Верх усыпальницы был отделан редкой в здешних краях яшмой.
Ее похитить не пытались – все равно через стражей не протащить.
Вход же отделан был скромно – простые двойные двери, без каких либо рисунков – но зато монолитные, как знал Кроха толщиной почти в метр – не пробить, не прорезать.
Была лишь бронзовая, потемневшая на солнце пластинка с изображением песоголового бога Каннабиса – властелина подземного мира, да небольшая прорезь рядом.
– Ну, – нервно молвил Пека, оглядываясь, – чего ждешь, суй давай.
– Погоди ты! – шикнул Кроха, – Тут с умом надо.
Он примерился к прорези и аккуратно опустил туда папирусный конверт, так, чтобы печать оказалась сверху. Печать последний раз сверкнула на солнце, а потом ее поглотил мрак усыпальницы. За толстой каменной стеной звучно щелкнул диковинный механизм и двери, тяжело скрежеща, растворились, впервые за семьдесят лет пустив свет в последнее убежище Арсеникума.
– Как просто! – восхитился Пека, – А! Стражи!
– Что стражи? – удивился Кроха, – они сюда не сунутся, они и не смотрят сюда.
Побледневший Пека схватил его за рукав и развернул лицом к кордону. На песочном склоне выросли новые зубья – и они не были скалами. Солнечный свет грозно поблескивал на бронзовых наконечниках копий стражи. Охрана третьего уровня решила проведать Некрополис.
– Убьют! – испуганно выдавил Пека, – нет! Хуже – бросят здесь на ночь!
И так все это знавший Кроха загнанно огляделся – песок, пирамиды, усыпальницы, гробницы, песок. Стражи пылили вниз по склону – они ясно видели черный провал в гладкой стене усыпальницы Арсеникума.
– Что ж делать-то, Кроха?
– Ясно что, – ответил тот, – идем куда шли – в пирамиду!
На полу усыпальницы застыла густая, копившаяся десятилетиями пыль, бегущий впереди Пека оставлял следы, как в диковинной твердой воде, что заменяет северным народам воду обычную.
Кроха заскочил внутрь следом, и вынул конверт из щели на внутренней стороне врат, за проемом уже можно было видеть фигурки стражей – те уже были на равнине и изо всех сил стремились сюда. Но тут двери вновь дрогнули и с потрясающей для их массы сноровкой гулкой захлопнулись, отрезав расхитителей от издавших гневный вопль стражей. Две секунды спустя в дверь слабо заскреблись с той стороны – это охрана злобно колотила копьями в неподатливый камень.
– Не войдут? – забеспокоился Пека.
– Да куда им, письмо то с печатью у нас.
Пека успокоено вздохнул – здесь было темно, холодно, но зато не было стражей. С досадой он вспомнил о связке факелов перед самым входом – оставили со всей поклажей.
Хорошо хоть конверт успели вынуть.
– Не тушуйся Пека, – сказал Кроха, прислушиваясь к бесчинствам стражей, – побесятся и успокоятся. Тогда-то мы и выйдем.
Ждать пришлось долго – стражи заняли позицию при входе и терпеливо ждали – знали, без факелов налетчики внутрь гробницы не сунутся. Пека с Крохой отошли чуть дальше по туннелю и там прислонились к стенам. Было неуютно – поневоле прислушивались к посторонним звукам, которыми неявно, но вместе с тем ощутимо полнилась пирамида.
Стражи поколотили в стены, а потом вдруг затихли. А еще через полчаса пирамиду потряс мощный, тяжелый удар, который переворошил все до единого кирпичи, сдвинул украшения из яшмы на вершине, и наверняка не раз перевернул Арсеникума в его саркофаге. Что это было, Кроха так и не узнал – может быть, отчаявшиеся при виде тяжелого случая святотатства стражи применили что-то разрушительное из тайного храмового арсенала, а, может быть, сама пирамида спустя семьдесят лет неожиданно проявила заложенный при строительстве дефект. А может, это было столь редкое в здешних краях тектоническое смещение плит, именуемое земной падучей? Это было совершенно неважно, потому что вернувшиеся в панике ко входу золотоискатели входа не обнаружили – и смогли лишь нащупать трясущимися от подступающего кромешного отчаяния руками лишь грубые, острые грани расколовшихся плит потолка, что незадолго до этого обрушились и похоронили под собой выход. Так, как снова ввернутая пробка в бутылку, плиты закупорили налетчиков внутри, прибавив к немалому мертвому кортежу Арсеникума еще двоих.
Когда Пека обнаружил завал, то заревел от ужаса и принялся колотиться всем телом от плиты. Вой этот звучал жутко, а в туннеле пирамиды – вдвойне, казалось, ожил кто-то из мертвой рати местного господина.
– Ну, Пека, ну! – закричал Кроха в перерывах между воплями напарника, – не кричи так, может, не все пропало…
– Что?! – закричал тот, – Выход-то вот он! Нет его! Нет!
Завал был капитальный – стражей стало совсем не слышно. Может быть, они ушли, испугавшись сотрясения, а может быть, камень намертво глушил все звуки.
Пека еще некоторое время вопил, а потом охрип и умолк, и тогда Кроха познал тишину – их будущую повсеместную спутницу. Тихо-тихо в пирамиде – лишь капает где-то далеко вода.
Притомившись, уселись у самого завала – Кроха чувствовал массивную стену из камня совсем рядом, а с другой стороны дул слабый, пропитанный холодом глубин, сквозняк.
– Что нам делать… – стонал Пека, – сдохнем тут не за что. И не узнает никто, что мы тут были.
– Вниз идти надо.
– Куда вниз? В пирамиду?
– Да, в пирамиду, – сказал Кроха, – все лучше, чем здесь сидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164