– Не помнишь, это да, – сказал Валера, – а все равно мы рядом живем. Только ты в квартире, а я здесь на чердаке. Да не в том суть. Вы же на чердак хотите пройти, да?
– Ну, положим… – выдавил из себя молодой, которого звали Александром.
Валера покивал, пригладил Чуке розовую шерстку, нежную как шелк:
– Нельзя вам на чердак идти! Я потому и вышел, что бы вас предупредить. Он… он теперь не любит, когда посторонние приходят. Лютый стал.
– Слышь, жилец… – осведомился старший, – а ты нас не пугаешь? Там ведь проход должен быть, в соседний подъезд. А мы твердо настроены в этот подъезд попасть. И ты нас, в случае чего, не пытайся удержать.
Они вновь переглянулись. В глазах застыла угрюмая решимость. Валера вздохнул. Широким жестом указал на ступеньки:
– Да вы не стойте, присаживайтесь. Все одно вам рассказать придется.
Александр помедлил, а потом присел. Его сосед опустился рядом. Оба с некоторым удивлением смотрели Валере за спину – только сейчас заметили, что дверь бывшего его жилья украшает массивная, отполированная до блеска золотая пластина, на которой черным буквами было вытравлено:
«СТРАДОПРИИМНЫЙ ДОМ» и чуть ниже: «Нет покоя без боли, ибо через страдание мы обретаем спасение. С.Книг» и еще ниже «самопожертвования, пожалуйста, опускайте в предназначенную для этого прорезь».
– Значит, хотите в подъезд попасть? – спросил Валера, помолчав, – вынужден вас огорчить, господа. Прохода больше нет.
– Как это нет?! – закричал Александр, – он же там был?!
– Был, да, но его постигла злая судьба. Его закрыли. Теперь там Стена.
– Что еще за стена? – вопросил старший, теперь припомнилось, что его фамилия Красноцветов и он часто ратовал за закрытие родного Валерова чердака.
– Не стена, а Стена, – сказал Золотников, – из каменных блоков. Различных. Из разных стен мира. Тяжелые каменные блоки.
– И что? – спросил Александр, – любую стену можно сломать, была бы решимость. Сломаем и эту! Все равно на ту сторону попадем!
– Сломать-то можно, – медленно проговорил Валерий, – да вот только там теперь страж. И он не допустим, что бы Стену сломали. Он страшен в гневе, он совершенно безумен, настоящее чудовище.
– Неужели он так свиреп? – удивился Красноцветов.
– К сожалению да, – со вздохом сказал Валера, – там Волчок.
Косые красноватые лучи вечернего солнца падали на пыльное пространство чердака сквозь мутное крошечное окошко у самой крыши. Где-то рядом однообразно ворковали голуби.
Валера, Ткачев и Алексей Красноцветов укрылись за грудой размокших картонных коробок из-под японской видеотехники, что находилась у самых дверей. Если наклониться немного в сторону, то открывался хороший вид на Стену и ее стража. Валера не смотрел – он, прикрыв глаза, вспоминал.
Волчок заявился этим утром, через два часа после того, как Валерий Золотников продрал глаза от самого странного сна, который только видел в своей нелегкой жизни. К счастью, за эти два часа, он сумел уяснить, что происходит нечто из ряда вон и слегка адаптироваться, а то бы визит Волчка в его нынешнем виде, безусловно, свел несчастного бездомного с ума. Впрочем, даже тогда Валера, едва увидев давешнего приятеля, тут же бежал с вытащенными глазами. Волчок не препятствовал и ничего не говорил, но четко дал понять Валере что его жилье отныне больше не принадлежите бывшему хозяину. Так что Валерий совершенно не удивился, увидев, что его пентхауз переименовали в страдоприимный дом. В конце концов, чердак всегда был обителью чьих-то страданий.
Красноцветов и сетевик, напротив, смотрели во все глаза.
Стена протянулась на всю длину помещения, аккуратно отделив четвертую часть чердака.
Блоки, из которых было сложено сие монументальное сооружение были абсолютно разнокалиберными и сделаны из разного материала. Судя по всему, здесь были желтые камни из Великой Китайской стены, рыжие из римской оборонительной, красные из Московского кремля и бетонные, с матерными надписями латиницей, из Берлинской. Все вместе создавало впечатление, что здесь некий гигантский ребенок позабавился с не менее гигантской версией конструктора «лего».
Под стеной обретался Волчок, которого ныне не опознала бы даже родная мать, буде у нее вообще бы возникло желание глядеть на своего непутевого отпрыска. Гора жирной, покрытой темными пятнами, наподобие лишайных, плоти, из которой торчали скрюченные крысиные лапки с длинными отманикюренными ногтями. При некотором рассмотрении оказалось, что этот вздрагивающий в натужных стонах бурдюк покрывает редкая засаленная шерсть, а из-под коротких и уродливых задних лап прихотливо вьется чешуйчатый хвост.
Жирдяй сопел, отдувался, булькал, непрерывно дрожал крупной дрожью, и производил впечатление в высшей степени тошнотворное. Впрочем, черные бегающие глазки утонувшие в складках жира остались прежними и только по ним можно было опознать старого психопата Волчка.
Какой ни будь не очень брезгливый юный натуралист, доведись ему изучить это произведение природы после долгих изысканий пришел бы к выводу, что видит перед собой разросшуюся до неприличия морскую свинку, с некоторыми, однако, антропофорными чертами. Но свинку, откормленную настолько, что партия зеленых с дальнего запада, несомненно, подала бы в суд на его владельца за жестокое обращение с животным. Но Волчок владел собою сам.
С тяжким стоном он наклонился и поднял с земли округлый белый предмет, после чего поднес его к глазам и звучно откашлялся.
– Бедный Жорик… – хорошо поставленным голосом произнес он в пустоту чердака, – я знал тебя еще ребенком…
Он замолк и минуту тупо изучал предмет, оказавшийся свежим человеческим черепом, а потом с гневом зашвырнул его в дальний угол. Валера содрогнулся – он прекрасно знал ЧЕЙ это череп.
Волчок вздохнул. Передернулся жирной тушей и устремил печальный взгляд в сторону двери.
– Такой убогий и хромой… ничтожество… я так отвратен, что собаки, когда пред ними ковыляю, лают…
Он оборвал монолог и театрально завздыхал. Тяжело походил из стороны в сторону под стеной, потом снова уселся на место. Взгляд его был полон печали.
– Зачем я живу? – патетично спросил он, в эффектном жесте вытягивая руку, – Для какой цели я родился? И ведь была же цель, имелась и…
Волчок вновь оборвал себя. В дальнем углу подвала Валера разглядел тело невинно убиенного Слюнявчика, чье вместилище сознания только что использовалось в любительской постановке. Воцарилась тишина.
– Good bye, сruel world, – наконец сказал Волчок, после долгой паузы, – I`m leaving you today…
– Вот так все время, – прошептал Валерий.
– Он не выглядит очень опасным, – сказал Ткачев, – может нам попробовать пройти мимо?
– Я бы не стал этого делать, – произнес Золотников, – Волчок по-прежнему опасен, в каком бы виде он не находился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164