А с Крысоловом пусть разбирается своими силами.
Это был раскол. Точнее - это уже нельзя было назвать даже расколом, ибо Борова не поддержал никто, наоборот - все проголосовали за это решение. «Подождите, сучьи дети, - в ярости подумал Боров, - я вам потом покажу, как на Главу тявкать! Я вам такую ночку имени товарища Варфоломея устрою!» И лишь через минуту, разогнав багровую пелену животного гнева, окутавшую его разум, он вдруг с ужасом понял, что остался один. Между ним и Крысоловом стояла лишь жиденькая цепочка из оперативников-аномалов и бойцов спецназа, людей. Первых было десятка полтора, вторых - тридцать человек. И все они были разбросаны по всему региону, а Крысолов был уже где-то рядом - незаметный и смертельно опасный, как взведенная противопехотная мина в высокой траве. Жаворонки поют, ромашками пахнет, тишь да идиллия - пока не наступил на взрыватель.
И гнев моментально уступил место ужасу. Он глядел расширившимися глазами на выходящих из комнаты Глав, слышал щелчки отключавшихся линий связи тех, кто не смог присутствовать лично на совещании, и почти физически чувствовал, как смыкается вокруг него стена мрака и отчуждения. Грохнул кулаком по столу так, что подпрыгнули телефоны, пепельницы и стаканы.
- Сволочи, - проревел он, - выблядки трусливые! Своего Главу бросаете, крысы?!
Глава Центрально-Российского филиала, невысокий крепкий мужичок, словно слепленный из тугих шаров мышц, выходил последним. На пороге он обернулся. Его загорелое и обветренное лицо, перечеркнутое черной повязкой, прикрывавшей пустую левую глазницу, обезображенное белесыми лишаями старых ожогов, искривилось в подобии язвительной улыбки. Так, наверное, улыбались бы горгульи, существуй они в реальности.
- А что шуметь-то? - чуть шепеляво произнес он. - Сам виноват. Нужно было послушать Николая Николаевича, а не кончать его. Отпустил бы Крысолова - и все бы было спокойно. Кстати, если не читал отчет, то наши рижские друзья сообщили, что Крысолов по собственному почину завалил вашего бывшего оперативника, подавшегося на вольные хлеба. Вот так-то. А насчет Главы - это ты тоже не разоряйся. Даже если ты сумеешь уработать Крысолова - в чем я глубоко сомневаюсь, - то на ближайшем Совете ты вылетишь со всех постов, как пробка от шампани. Бывай.
Глава, а в прошлом - один из лучших оперативников-людей Синдиката, подмигнул уцелевшим глазом, что, как и его улыбка, смотрелось жутенько, и покинул комнату. Когда-то он попал под огнемет и выжил лишь чудом, после чего его перевели на административную работу, где он выдвинулся с самых низов до должности регионального Главы только за счет своих талантов аналитика и координатора.
Дверь захлопнулась, и Боров со стоном уронил голову на судорожно сжатые кулаки, покоившиеся на полированной крышке стола. Но в неподвижности он пробыл недолго. Вскинувшись, как боевой конь при звуках трубы, он нажал кнопку на селекторе.
- Кот, вызови Паука. Пусть немедленно отзовет всех оперативников. Через двадцать минут выезжаем на резервную базу.
Улица Первомайская, Старый Петергоф. Вторник, 11.08. 1:25
- Это так рядом, - прошептала Мирдза прямо в ухо Чистильщика. - Не тянет зайти домой?
Чистильщик медленно провел ладонью по обнаженному телу молодой женщины. Мирдза упруго потянулась и тихо рассмеялась.
- Что, это стоило семи лет воздержания? - с улыбкой спросила она.
Чистильщик смущенно ухмыльнулся.
- А разве кто-то говорил о воздержании? - переспросил он.
Мирдза застыла в его руках, подобно стреле - упругая и трепещущая, готовая сорваться с тетивы к новой цели. Если, конечно, наслаждение можно назвать целью. Обиды в ее голосе не было ни на йоту.
- Никто. Но ты же понимаешь…
- Конечно, понимаю. Ну и что?
- Слушай, Вадим, ты или дурак, или святой.
- А какой вариант тебя больше устраивает?
- Ну-у, - задумчиво протянула Мирдза, - даже и не знаю. Скорее - ни один из этих.
- Увы, - тотчас же отозвался Чистильщик, - других предложить не могу.
Он осторожно, но с силой помял упругие полушария ягодиц и медленно вернул ладонь через бедро и плоский живот к куполам грудей, ласково прищемил между пальцами темно-розовый сосок, сполз чуть ниже по сбитой постели, приник к нему губами.
- Дурачок, - простонала молодая женщина. - Ты можешь хоть о чем-то думать серьезно?
- Сейчас и здесь - нет, - прошептал Чистильщик, скользя языком по груди Мирдзы. «Где и когда бы я смог не думать о ситуации и раскладе сторон, - подумал он. - Боюсь, лишь смерть отучит меня от прагматики». Зарывшись лицом в подстриженные волосы внизу живота Мирдзы, лаская ее губами и языком, Чистильщик все равно не мог избавиться от анализа внешней обстановки, решал задачи стратегии и тактики. «Будь все проклято», - грустно подумал он.
Лишь погрузившись в тело молодой женщины, отдав ей всего себя без остатка, не прося ничего взамен, он смог наконец вырваться из этой реальности, перестать быть собой - выдержанным, точным и безошибочным. Простым боевым автоматом, нацеленным на не менее простое «гнать и не пущать».
Но в самый момент расслабления сработала сигнализация. Бросив извиняющийся взгляд Мирдзе, Чистильщик мгновенно запрыгнул в штаны, подхватил «Хеклер и Кох» и мгновенно оказался у входной двери.
И услышал знакомый голос внутри черепной коробки:
- Кажется, ты искал помощи? Она пришла.
- Твою мать, - прошептал вслух Чистильщик, - только тебя, Рустик, и не хватало.
Деревня Канаршино, Волосовский р-н. Ленинградская обл. Вторник, 11.08. 15:30
Они сидели вокруг гладко оструганного стола, стилизованного под обычный деревенский, этак начала века. Народу было немного - пара аномалов и пяток спецназовцев. Остальные тринадцать аномалов и два десятка бойцов штурмовой группы, состоящей из людей, рассыпались по широкому участку вокруг коттеджа, принадлежавшему, как казалось местным жителям, какому-то чудаковатому «новому русскому», решившему построить дачу в самом сухом районе Ленинградской области.
Вообще-то в Волосовском районе не было ни одной речки, ни одного озерка, заслуживающих упоминания. Когда-то в Канаршино был построен искусственный водоем, предназначенный для прогрева воды перед поливом пастбищных полей, воду в который накачивали насосами из подземной реки. Дно водоема было выстлано полиэтиленовой пленкой, ибо грунт данной местности - песок и щебень - был не способен удержать влагу на поверхности. Местная ребятня - да и взрослые тоже - с энтузиазмом встретили начинание совхоза.
Правда, с тех пор прошло много лет, полиэтилен прохудился во многих местах, водоем перестал быть именно водоемом, стал - в тех местах, где пленка осталась невредимой, - болотом. И совершенно непонятно, что здесь делать навороченному «новому русскому» с его двухэтажной кирпичной дачей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Это был раскол. Точнее - это уже нельзя было назвать даже расколом, ибо Борова не поддержал никто, наоборот - все проголосовали за это решение. «Подождите, сучьи дети, - в ярости подумал Боров, - я вам потом покажу, как на Главу тявкать! Я вам такую ночку имени товарища Варфоломея устрою!» И лишь через минуту, разогнав багровую пелену животного гнева, окутавшую его разум, он вдруг с ужасом понял, что остался один. Между ним и Крысоловом стояла лишь жиденькая цепочка из оперативников-аномалов и бойцов спецназа, людей. Первых было десятка полтора, вторых - тридцать человек. И все они были разбросаны по всему региону, а Крысолов был уже где-то рядом - незаметный и смертельно опасный, как взведенная противопехотная мина в высокой траве. Жаворонки поют, ромашками пахнет, тишь да идиллия - пока не наступил на взрыватель.
И гнев моментально уступил место ужасу. Он глядел расширившимися глазами на выходящих из комнаты Глав, слышал щелчки отключавшихся линий связи тех, кто не смог присутствовать лично на совещании, и почти физически чувствовал, как смыкается вокруг него стена мрака и отчуждения. Грохнул кулаком по столу так, что подпрыгнули телефоны, пепельницы и стаканы.
- Сволочи, - проревел он, - выблядки трусливые! Своего Главу бросаете, крысы?!
Глава Центрально-Российского филиала, невысокий крепкий мужичок, словно слепленный из тугих шаров мышц, выходил последним. На пороге он обернулся. Его загорелое и обветренное лицо, перечеркнутое черной повязкой, прикрывавшей пустую левую глазницу, обезображенное белесыми лишаями старых ожогов, искривилось в подобии язвительной улыбки. Так, наверное, улыбались бы горгульи, существуй они в реальности.
- А что шуметь-то? - чуть шепеляво произнес он. - Сам виноват. Нужно было послушать Николая Николаевича, а не кончать его. Отпустил бы Крысолова - и все бы было спокойно. Кстати, если не читал отчет, то наши рижские друзья сообщили, что Крысолов по собственному почину завалил вашего бывшего оперативника, подавшегося на вольные хлеба. Вот так-то. А насчет Главы - это ты тоже не разоряйся. Даже если ты сумеешь уработать Крысолова - в чем я глубоко сомневаюсь, - то на ближайшем Совете ты вылетишь со всех постов, как пробка от шампани. Бывай.
Глава, а в прошлом - один из лучших оперативников-людей Синдиката, подмигнул уцелевшим глазом, что, как и его улыбка, смотрелось жутенько, и покинул комнату. Когда-то он попал под огнемет и выжил лишь чудом, после чего его перевели на административную работу, где он выдвинулся с самых низов до должности регионального Главы только за счет своих талантов аналитика и координатора.
Дверь захлопнулась, и Боров со стоном уронил голову на судорожно сжатые кулаки, покоившиеся на полированной крышке стола. Но в неподвижности он пробыл недолго. Вскинувшись, как боевой конь при звуках трубы, он нажал кнопку на селекторе.
- Кот, вызови Паука. Пусть немедленно отзовет всех оперативников. Через двадцать минут выезжаем на резервную базу.
Улица Первомайская, Старый Петергоф. Вторник, 11.08. 1:25
- Это так рядом, - прошептала Мирдза прямо в ухо Чистильщика. - Не тянет зайти домой?
Чистильщик медленно провел ладонью по обнаженному телу молодой женщины. Мирдза упруго потянулась и тихо рассмеялась.
- Что, это стоило семи лет воздержания? - с улыбкой спросила она.
Чистильщик смущенно ухмыльнулся.
- А разве кто-то говорил о воздержании? - переспросил он.
Мирдза застыла в его руках, подобно стреле - упругая и трепещущая, готовая сорваться с тетивы к новой цели. Если, конечно, наслаждение можно назвать целью. Обиды в ее голосе не было ни на йоту.
- Никто. Но ты же понимаешь…
- Конечно, понимаю. Ну и что?
- Слушай, Вадим, ты или дурак, или святой.
- А какой вариант тебя больше устраивает?
- Ну-у, - задумчиво протянула Мирдза, - даже и не знаю. Скорее - ни один из этих.
- Увы, - тотчас же отозвался Чистильщик, - других предложить не могу.
Он осторожно, но с силой помял упругие полушария ягодиц и медленно вернул ладонь через бедро и плоский живот к куполам грудей, ласково прищемил между пальцами темно-розовый сосок, сполз чуть ниже по сбитой постели, приник к нему губами.
- Дурачок, - простонала молодая женщина. - Ты можешь хоть о чем-то думать серьезно?
- Сейчас и здесь - нет, - прошептал Чистильщик, скользя языком по груди Мирдзы. «Где и когда бы я смог не думать о ситуации и раскладе сторон, - подумал он. - Боюсь, лишь смерть отучит меня от прагматики». Зарывшись лицом в подстриженные волосы внизу живота Мирдзы, лаская ее губами и языком, Чистильщик все равно не мог избавиться от анализа внешней обстановки, решал задачи стратегии и тактики. «Будь все проклято», - грустно подумал он.
Лишь погрузившись в тело молодой женщины, отдав ей всего себя без остатка, не прося ничего взамен, он смог наконец вырваться из этой реальности, перестать быть собой - выдержанным, точным и безошибочным. Простым боевым автоматом, нацеленным на не менее простое «гнать и не пущать».
Но в самый момент расслабления сработала сигнализация. Бросив извиняющийся взгляд Мирдзе, Чистильщик мгновенно запрыгнул в штаны, подхватил «Хеклер и Кох» и мгновенно оказался у входной двери.
И услышал знакомый голос внутри черепной коробки:
- Кажется, ты искал помощи? Она пришла.
- Твою мать, - прошептал вслух Чистильщик, - только тебя, Рустик, и не хватало.
Деревня Канаршино, Волосовский р-н. Ленинградская обл. Вторник, 11.08. 15:30
Они сидели вокруг гладко оструганного стола, стилизованного под обычный деревенский, этак начала века. Народу было немного - пара аномалов и пяток спецназовцев. Остальные тринадцать аномалов и два десятка бойцов штурмовой группы, состоящей из людей, рассыпались по широкому участку вокруг коттеджа, принадлежавшему, как казалось местным жителям, какому-то чудаковатому «новому русскому», решившему построить дачу в самом сухом районе Ленинградской области.
Вообще-то в Волосовском районе не было ни одной речки, ни одного озерка, заслуживающих упоминания. Когда-то в Канаршино был построен искусственный водоем, предназначенный для прогрева воды перед поливом пастбищных полей, воду в который накачивали насосами из подземной реки. Дно водоема было выстлано полиэтиленовой пленкой, ибо грунт данной местности - песок и щебень - был не способен удержать влагу на поверхности. Местная ребятня - да и взрослые тоже - с энтузиазмом встретили начинание совхоза.
Правда, с тех пор прошло много лет, полиэтилен прохудился во многих местах, водоем перестал быть именно водоемом, стал - в тех местах, где пленка осталась невредимой, - болотом. И совершенно непонятно, что здесь делать навороченному «новому русскому» с его двухэтажной кирпичной дачей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109