- Так что ответить-то?
- Пусть идут к… - Геннадий Онуфриевич не договорил, но и то, что у него вырвалось, потрясло мать. Еще никогда сын не ругался в ее присутствии.
- Может, все-таки…
- Не мешай, мать. Я работаю! - У сына был такой вид, что Варвара Игнатьевна выпятилась из комнаты и трусцой подбежала к телефону.
- Алле! Алле!
- Где он? - прохрипел голос.
- Он… Он не хочет подходить…
Трубка помолчала.
- Не хочет? - прохрипел голос с угрозой. - Ну что ж… Жаль… Тогда прощайтесь со своей Катькой.
- К… какой Катькой? - обомлела Варвара Игнатьевна.
- Сколько у вас Катек?
У Варвары Игнатьевны задрожали ноги, и она едва успела опуститься на стул возле телефонного столика.
«Баламутка» ушла за молоком и хлебом примерно часа полтора назад и уже должна была давно вернуться, но Варвара Игнатьевна особо не беспокоилась, потому что на сдачу девчонка любила полакомиться мороженым в кафе напротив их дома и иногда задерживалась.
- Что… что… с Катенькой? - спросила бабушка вдруг непослушным языком.
- Киппэнинг! Поняла?
- Нет…
- Эх ты, темнота. Похищение детей. Как в Америке. В Чикаго, например. Газеты надо читать. Мы похитили вашу Катьку.
У бедной женщины почти остановилось сердце.
- Зачем?..
- В обмен на мальца. Поняла, старая? Отдадите нам мальца, - получите назад Катьку.
- К… какого еще мальца?..
- Ну этого… Смита или Шурика, как там вы его зовете. Я уже сказал твоему сыночку. Сегодня в 18.00 в Пионерском парке положите его на третью лавочку справа от входа, и тогда через час ваша внучка прибежит домой, А Шурика мы вернем вам через три года. Поняла? Втолкуй своему сыночку как следует. Да не вздумайте заявлять в милицию. Ваш телефон я подключил к специальному аппарату и подслушиваю, за домом мы следим. Если что заметим подозрительное - чик, чик, и нету вашей Катьки. Видела небось заграничные фильмы? Киппэнинг. Поняла, старая? А теперь, как говорят в Америке, гуд бай. До встречи на скамеечке!
В трубке послышались частые гудки. На какое-то время Варвара Игнатьевна потеряла сознание. Потом она очнулась, но тут схватило сердце. Бедная женщина дотянулась до кармана халата, достала валидол, положила под язык…
Сердце медленно, неохотно отпустило, но билось неровно, с перебоями. Слегка пошатываясь, Варвара Игнатьевна направилась в спальню.
Отец с сыном сидели за столом и пили «Портвейн-72».
Перед Геннадием Онуфриевичем стоял пустой стакан, на его бледном лбу выступили крупные капли пота.
- Во им! - говорил сын заплетающимся языком и показывал в сторону окна фигу. - Ничем они меня не возьмут. Пусть хоть руки-ноги поотрезают, а все равно не возьмут.
- Что ж с девочкой-то будет? - спрашивал отец, не слушая сына. - Что с ней будет, а?
- Смит им потребовался… Ишь ты, чего захотели!
Ученый дрожал, из его глаз катились слезы. Страдания других всегда придают женщинам силы. Варвара Игнатьевна подхватила сына под руки и уложила на кушетку, где он обычно спал.
- Отдохни, сынок… До шести есть еще время. Может, чего придумаем…
- Не отдам! - пробормотал ученый… - Мать, принеси шпагат, там, в столе… Теперь привяжи к ноге Смита… Давай конец сюда…
Геннадий Онуфриевич обмотал конец веревки вокруг кисти, успокоился и сразу заснул. Деды удалились на кухню посовещаться, что же делать.
Выхода было три.
1. Отдать Шурика, получить взамен Катю.
2. Не отдавать Шурика, потерять Катю.
3. Заявить в милицию. Риск для жизни Кати.
Все три выхода не годились.
И тут Онуфрий Степанович придумал четвертый выход.
Четвертый выход был авантюрным и довольно опасным, но больше никаких выходов не предвиделось, и старики, обсудив план в деталях, в конце концов остановились на нем.
Времени было в обрез. До встречи в Пионерском парке оставалось около двух часов, и дед с бабкой принялись лихорадочно готовиться к встрече с похитителями.
Лето было в самом разгаре, но уже где-то далеко-далеко, за реками, полями угадывалась осень. Пионерский парк, залитый жарким послеобеденным солнцем, был настоян запахами лета: запахами сухой травы под липами, высушенной, пыльной коры деревьев, разогретого асфальта, звонкого голубого неба. Горячий ветер рыскал по аллеям, то усиливая, то глуша городские звуки. Он звал сесть на электричку и умчаться в жаркие поля, кое-где уже сжатые, покрытые копнами, в которых снуют перепела, или со стеной сильно, терпко пахнущего хлеба; умчаться в стройный, словно звенящий сосновый лес с ползающими фигурными тенями; искупаться в прозрачной, холодной воде речки, затерявшейся в хлебах и траве…
Но вместе с тем ветер пах уже холодными ночами, легкой гнилью кленовых листьев, летящей над сизыми кустами терновника паутиной…
Старики присели на третью лавочку справа от входа, положили рядом с собой сверток, бутылочку с молоком, погремушку и притихли.
Давно они уже не сидели рядом, вот так, бок обок…
Давно, может быть, с юности… Чтобы шелестел пахнущий летом ветер, звенело над головой голубое небо…
- Эх, старуха, - сказал Онуфрий Степанович. - Жизнь-то прошла… А умирать не хочется… Вот так жил бы да жил лет еще сто. Только в деревню, домой тянет… В лесу хочу умереть аль уж на худой конец на огороде.
- Ну, старый, чегой-то ты о смерти заговорил? Я ее еще не чую. Как почую, так и уедем умирать в деревню. Не тут же богу душу отдавать. Тут и в квартиру-то гроб нести не хотят. Отпевают прямо в морге, а потом прямиком… А кладбище… Тьфу! За сто километров от города, ни деревца, ни скамейки. Как поле… Поле могил. И проведать кто захочет, так не осмелится - день добираться надо.
- Ладно, старая, и ты завелась. Давай посидим, помолчим. Хорошо-то как.
- Внучонка еще надо на ноги поставить. Может, на свадьбе погуляем.
- Лишь бы нашим вырос.
- Вырастет… Кровь-то своя…
- Дотянем до свадьбы, старая?
- А что? И дотянем…
Вдруг кто-то почувствовался у них за спиной.
- Дотянете, если будете меня слушаться.
Они разом оглянулись. Рядом с ними стоял хорошо одетый мужчина в летнем светлом костюме и в белой модной фуражке с золотым якорьком. Лицо и голос мужчины показались знакомыми Варваре Игнатьевне. Она пригляделась более внимательно.
Это был Полушеф!
- Я вижу, вы принесли товар? - Курдюков кивнул на сверток…
- Да…
- С согласия родителя или выкрали?
- Выкрали.
- Как же это вам удалось?
- Подпоили.
- Ишь ты, - Шеф был удовлетворен. - Ну молодцы.
Федор Иванович стал обходить скамейку, потирая руки, очевидно, намереваясь поскорее взять и унести Шурика-Смита, но тут Онуфрий Степанович решительно преградил ему дорогу.
- Минуточку, молодой человек, а как же с девочкой?
- Как и договорились, девочка придет домой через час.
- А если не придет?
- Вот еще. Даю слово.
- Слово бандита?
Полушеф усмехнулся.
- Киппэнинг строится на взаимном доверии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40