– Например?
– Например… Как вам удалось стать вице-президентом и при этом не зачерстветь в грязной борьбе за власть? – Его взгляд медленно и с нескрываемым интересом скользил по ее лицу. – Кто виной той настороженности, что иногда я замечаю в ваших глазах? Почему ваш бывший муж был таким идиотом, что позволил вам уйти? – Он коснулся пальцами ее волос. – Всегда ли ваши волосы вот так пламенеют на солнце? Были ли у вашей матери такие же губы, как у вас? И каждому ли мужчине так же трудно, как и мне, удерживаться от того, чтобы беспрестанно вас не касаться?
Она забыла о всякой осторожности, когда придвинулась к нему, позволив себя обнять, и почти вплотную приблизила к нему лицо. От сладостных сомнений вчерашней ночи не осталось и следа.
На этот раз их губы жадно слились воедино, она ощущала привкус соленых брызг и шелковистость его языка. Внутри ее все всколыхнулось, и кровь стремительно помчалась по жилам, до предела обострив все чувства.
Ее ладони, уже давно оказавшиеся у него под ветровкой, угадывали игру его спинных мышц. Изогнувшись, она тесно прильнула к нему, вся целиком, охваченная еще большим жаром. Она смутно ощущала ласку его искушенных рук. Они словно распространяли по ее телу таинство поцелуя.
Когда же он разомкнул губы, а потом начал покрывать нежными, влажными поцелуями ее лицо, Флейм охватила дрожь, в ней пробудилась та страсть, что так долго спала, но не умерла – Флейм всегда это знала.
Кто разжег ее в ней последний раз? Флейм не помнила. Зато не сомневалась – еще ни один мужчина не был способен взволновать ее так, как Ченс.
Хотела ли она этого? Могла ли себе это позволить? Она вновь почувствовала его губы в уголке рта, и вновь ее заполнило горячее, сладостное нечто.
Внезапно, будто взрыв, раздался истошный вопль рок-музыки, заглушивший мерный шум прибоя. Она неохотно позволила Ченсу разомкнуть губы и выпрямиться. После горячего поцелуя морской ветер показался неожиданно холодным.
Продолжая смотреть на Ченса, Флейм уловила мелькнувшее в его глазах раздражение, вызванное тройкой хихикающих девиц – они фланировали по пляжу и оглядывались на них через плечо. Но, когда он снова взглянул на нее, раздражение бесследно исчезло, синева его глаз потемнела от того, что произошло между ними – слишком личного и слишком интимного для этого открытого посторонним взглядам пляжа.
Он все еще обнимал ее, не желая вот так сразу от себя отпускать.
– Какие у тебя планы на вечер? – спросил он слегка севшим голосом.
– Не знаю, – мягко проговорила она с чуть заметной улыбкой. – А у меня они есть?
Бороздки на его твердых щеках углубились.
– Безусловно. Ты ужинаешь со мной… и будь, что будет.
Он откровенно желал ее, это читалось в его глазах, но молча оставлял за ней последнее слово. Для нее же подобный шаг был всегда сопряжен с глубоким чувством. Но разве оно еще не зародилось?
Почему бы честно не признаться самой себе, что она испытывала нечто гораздо большее, чем просто влечение плоти? То было стремление доверять. Стремление верить, особенно сейчас, когда этот человек уже не был ей безразличен.
– В таком случае, не пора ли нам возвращаться? – Она отстранилась от него с легкой улыбкой. – Мне бы хотелось принять душ и переодеться перед этим знаменательным ужином.
В знак молчаливого согласия Ченс повернулся, и они зашагали по тяжелому песку, где уже пролегла дорожка их следов. Он снова прижал ее к себе. Некоторое время Флейм вглядывалась в оставленные ими отпечатки ступней – одни большие, другие маленькие, они располагались вплотную друг к другу, что пришлось ей по душе.
Она подняла голову и посмотрела на гигантские кипарисы впереди с причудливо изогнутыми ветром стволами. У ближайшего дерева какой-то человек в желтовато-коричневой куртке курил сигарету и… наблюдал за ними. Она это ясно видела. Он быстро бросил сигарету, затоптал ее, повернулся и пошел прочь в том же направлении, что и они. Но когда он оглянулся, то четко обозначился его ястребиный профиль.
Это был официант в коричневых ботинках, тот самый человек, который вчера вечером сунул ей предостерегающую записку. От неожиданности Флейм споткнулась, нарушив ритм их шага.
– Осторожно. – Он крепче обнял ее, думая, что ей что-то попалось под ноги.
Она почувствовала на себе его взгляд и постаралась быстро стереть со своего лица выражение шока. Но, как видно, недостаточно быстро.
– Что-нибудь случилось? – спросил он.
– Нет, ничего.
Не могла же она сказать ему, что какой-то человек ехал за ними до самого Кармела, особенно, если учесть, что его, как она подозревала, нанял Мальком.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
Флейм широко улыбнулась. Однако она сомневалась, что Ченс ей поверил.
10
В полутемном зале маленький оркестрик наигрывал мечтательную балладу, нежную и томно-чувственную. Несколько пар медленно двигались по танцплощадке размером с носовой платок, которую частенько именовали интимной.
Флейм была полностью согласна с этим определением – они с Ченсом танцевали, тесно прижавшись друг к другу, расслабленно покачиваясь в такт музыке и соединив головы, время от времени Ченс ласково касался губами ее виска или щеки.
Она медленно провела пальцами по упругим мышцам его шеи и по коротко остриженным черным волосам. В его чудесных объятиях она забыла обо всем на свете, в том числе и о темно-зеленом седане, неотступно следовавшем за ними от самого Кармела, соблюдая дистанцию в три машины, и потом, когда Ченс за ней заехал, припаркованном на углу. Сейчас ничего этого не существовало, только обхватившие ее руки и наполнявшая ее томная музыка.
Его губы легко потерлись об ее лоб, и Флейм улыбнулась.
– Прогулки по берегу, ужины при свечах, джунгли орхидей, нежная музыка, мягкое освещение, танец в обнимку… У меня складывается впечатление, будто за мной старательно ухаживают, – прошептала она и увидела, как его губы изогнулись в улыбке.
– Ты должна доверять своей интуиции, – шепнул он пересохшими губами, в его глуховатом голосе была та же томительная нежность, с какой он погладил ее по спине.
– Значит, ты это все-таки признаешь?
– Ты не оставляешь мне выбора. Приходится признаваться, когда не удается скрыть.
– А ты уверен, что тебе есть в чем признаваться? – Ее поддразнивание было всего лишь частью их словесной игры – способ скрыть возраставшее волнение, которое возбуждало и будоражило кровь. – Мне кажется, вы пытаетесь заманить меня в ловушку, мистер Стюарт.
– Ошибаешься, – он чуть заметно тряхнул головой, – я добиваюсь, чтобы ты меня в нее заманила.
Ченс отстранился, желая увидеть ее реакцию, и пристально всмотрелся в сильные, чистые черты ее лица. Сама мысль о ней волновала его, а нежное прикосновение мягкого округлого тела, прильнувшего к нему, вызывало неистовое желание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117