— Поверь, это не болтовня и не бахвальство. Но, Марита, когда человек по-настоящему воюет, ему не до себя. Собственная персона не имеет значения. Стыдно было бы даже думать о себе.
— Но потом все понимаешь?
— Конечно. Но не всегда.
— Можно, я прочту твои записи о нас?
Дэвид подлил в стаканы еще вина.
— И много она тебе рассказала?
— Говорит, что все. Она ведь хорошая рассказчица.
— Мне бы не хотелось, чтобы ты читала, — сказал Дэвид. — Ничего хорошего из этого не выйдет. Я писал, еще не зная, что появишься ты. Я не могу запретить ей рассказывать тебе, но читать все это тебе ни к чему.
— Значит, не нужно?
— По-моему, нет. Но запретить я не могу.
— Тогда я должна сознаться, — сказала девушка.
— Она дала тебе прочесть?
— Да. Она сказала, мне это необходимо.
— Черт бы ее побрал.
— Она не хотела никому зла. В то время она очень переживала.
— Так ты все прочла?
— Да. И это прекрасно. Намного лучше последней книги, а новые рассказы еще лучше.
— И даже часть про Мадрид?
Он посмотрел на нее. Она выдержала его взгляд и, не отводя глаз, медленно произнесла:
— Мне все это очень близко, потому что я отношусь ко всему так же, как ты.
Когда они остались вдвоем, Марита спросила:
— А ты думаешь о ней, когда ты со мной?
— Нет, глупышка.
— Хочешь, чтобы я была такой же, как она? У меня получится.
— Давай помолчим.
— Я все умею лучше, чем она.
— Помолчи.
— Ты можешь не заставлять себя.
— Никто никого не заставляет, но я же с тобой.
Они лежали, крепко обнявшись. Позже, когда их тела лишь едва касались друг друга, Марита сказала:
— Я выйду ненадолго. Ты поспи.
Она поцеловала его и вышла, а когда вернулась, он уже спал. Дэвид хотел дождаться ее, но не смог. Она легла рядом и снова поцеловала его, но он не шелохнулся. Марита тоже попыталась заснуть. Сон не шел, и она еще раз поцеловала Дэвида, едва коснувшись губами, и прижалась к нему. Он повернулся во сне, и голова ее оказалась на уровне его груди.
Полдень выдался прохладный, сиеста затянулась, и Дэвид проснулся поздно. Мариты уже не было рядом, и с террасы доносились женские голоса. Он поднялся, перешел к себе в комнату для работы, а потом на улицу. На террасе никого не было, только официант убирал со стола после чая. Женщин Дэвид нашел в баре.
Глава двадцать третья
Кэтрин и Марита пили шампанское. Обе выглядели свежими и хорошенькими.
— Мне это напоминает свидание с бывшим супругом. Чувствуешь себя жутко искушенной, — сказала Кэтрин. Она держалась необыкновенно весело и непринужденно. — Надо сказать, тебе эта роль подходит. — Она посмотрела на Дэвида с насмешливым одобрением.
— Как он тебе? — спросила Марита, взглянув на Дэвида, и покраснела.
— И краснеть еще не разучилась, — сказала Кэтрин. Ты только посмотри на нее, Дэвид.
— Она прекрасно выглядит, — сказал Дэвид. — И ты тоже.
— На вид ей лет шестнадцать, — сказала Кэтрин. — Итак, она созналась, что прочла твои записи?
— Ты бы могла спросить разрешения, — сказал Дэвид.
— Конечно, могла бы, — сказала Кэтрин. — Но я начала читать и так увлеклась, что решила дать почитать и наследнице.
— Я бы не разрешил.
— Помни, Марита, — сказала Кэтрин, — когда он говорит «нет», не обращай внимания. Это ровным счетом ничего не значит.
— Неправда, — сказала Марита. Она улыбнулась Дэвиду.
— А все от того, что последнее время он не вел свой дневник. Как только он его допишет, ты сама все поймешь.
— С записями покончено, — сказал Дэвид.
— Так нечестно, — сказала Кэтрин. — Я ими жила, и это было наше общее дело.
— Ты не должен бросать, Дэвид, — сказала девушка. — Ты ведь напишешь, правда?
— Она хочет попасть в роман, Дэвид, — сказала Кэтрин. — Да и с появлением темноволосой подружки повествование станет повеселее.
Дэвид налил себе шампанского. Он заметил предупреждающий взгляд Мариты и сказал, обращаясь к Кэтрин:
— Я продолжу писать, как только закончу рассказы. А теперь расскажи, как ты провела день.
— Прекрасно провела. Принимала решения и строила планы.
— О Боже, — вздохнул Дэвид.
— Вполне невинные планы, — сказала Кэтрин. — Можешь не стонать. Ты же занимался весь день тем, что тебе нравится. Я очень рада, но и я имею право что-нибудь придумать.
— Ну и что это за планы? — спросил Дэвид с безразличным видом.
— Во-первых, нужно начинать что-то делать для выхода книги. Я собираюсь отдать рукопись перепечатать, все страницы, сколько есть, и позабочусь об иллюстрациях. Мне надо встретиться с художниками и обо всем договориться.
— Ты, должно быть, устала сегодня, — сказал Дэвид. — Надеюсь, ты понимаешь, что прежде чем начать печатать, автор должен закончить рукопись.
— Не обязательно. Мне нужен всего лишь черновой вариант, чтобы показать художникам.
— Понятно. А если я пока не хочу ее перепечатывать?
— Ты что, не хочешь, чтобы книга вышла? А я хочу. Должен же хоть кто-нибудь заниматься настоящим делом.
— Каким же художникам ты хочешь ее отдать?
— Разным. Мари Лоренсен, Пасхину, Дерену, Дюфи или Пикассо. Каждому по кусочку.
— И Дерен сюда же!
— Представь себе картину Лоренсен — Марита и я в машине. Помнишь, когда мы остановились по дороге в Ниццу?
— Об этом никто не написал.
— Так напиши. Наверняка это интереснее и познавательнее, чем писать о куче аборигенов Центральной Африки в краале, или как там это у тебя называется, облепленных мухами и покрытых струпьями. Или о том, как твой подвыпивший папаша, разя перегаром, бродит среди них, гадая, кого из этих маленьких уродцев он породил.
— Ну, началось, — сказал Дэвид.
— Что ты сказал, Дэвид? — спросила Марита.
— Я сказал, благодарю за удовольствие отобедать вместе со мной, — ответил ей Дэвид.
— Почему бы тебе не поблагодарить ее и за все остальное. Должно быть, она сотворила нечто невероятное, раз ты спал как убитый чуть не до вечера. Поблагодари ее хотя бы за это.
— Спасибо, что ты плавала со мной, — сказал Дэвид Марите.
— О, так вы плавали? — сказала Кэтрин. — Как мило.
— Мы заплывали очень далеко, — сказала Марита. — А потом отлично пообедали. А ты хорошо пообедала, Кэтрин?
— Кажется, да, — сказала Кэтрин. — Не помню.
— Где ты была? — мягко спросила Марита.
— В Сен-Рафаэле, — сказала Кэтрин. — Помню, я там останавливалась, но про обед не помню. Вот так всегда, когда я ем одна. Нет, я точно там обедала. Для этого я и остановилась.
— Приятно было ехать назад? — спросила Марита. — День такой чудесный, нежаркий.
— Не помню, — сказала Кэтрин. — Не заметила. Я думала, как быть с книгой, чтобы поскорее издать ее. Мы должны ее издать. Не понимаю, почему Дэвид заупрямился именно теперь, когда я взялась наводить порядок. Последнее время наша жизнь была такой беспорядочной, что мне вдруг стало стыдно за нас.
— Бедняжка, — сказала Марита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Но потом все понимаешь?
— Конечно. Но не всегда.
— Можно, я прочту твои записи о нас?
Дэвид подлил в стаканы еще вина.
— И много она тебе рассказала?
— Говорит, что все. Она ведь хорошая рассказчица.
— Мне бы не хотелось, чтобы ты читала, — сказал Дэвид. — Ничего хорошего из этого не выйдет. Я писал, еще не зная, что появишься ты. Я не могу запретить ей рассказывать тебе, но читать все это тебе ни к чему.
— Значит, не нужно?
— По-моему, нет. Но запретить я не могу.
— Тогда я должна сознаться, — сказала девушка.
— Она дала тебе прочесть?
— Да. Она сказала, мне это необходимо.
— Черт бы ее побрал.
— Она не хотела никому зла. В то время она очень переживала.
— Так ты все прочла?
— Да. И это прекрасно. Намного лучше последней книги, а новые рассказы еще лучше.
— И даже часть про Мадрид?
Он посмотрел на нее. Она выдержала его взгляд и, не отводя глаз, медленно произнесла:
— Мне все это очень близко, потому что я отношусь ко всему так же, как ты.
Когда они остались вдвоем, Марита спросила:
— А ты думаешь о ней, когда ты со мной?
— Нет, глупышка.
— Хочешь, чтобы я была такой же, как она? У меня получится.
— Давай помолчим.
— Я все умею лучше, чем она.
— Помолчи.
— Ты можешь не заставлять себя.
— Никто никого не заставляет, но я же с тобой.
Они лежали, крепко обнявшись. Позже, когда их тела лишь едва касались друг друга, Марита сказала:
— Я выйду ненадолго. Ты поспи.
Она поцеловала его и вышла, а когда вернулась, он уже спал. Дэвид хотел дождаться ее, но не смог. Она легла рядом и снова поцеловала его, но он не шелохнулся. Марита тоже попыталась заснуть. Сон не шел, и она еще раз поцеловала Дэвида, едва коснувшись губами, и прижалась к нему. Он повернулся во сне, и голова ее оказалась на уровне его груди.
Полдень выдался прохладный, сиеста затянулась, и Дэвид проснулся поздно. Мариты уже не было рядом, и с террасы доносились женские голоса. Он поднялся, перешел к себе в комнату для работы, а потом на улицу. На террасе никого не было, только официант убирал со стола после чая. Женщин Дэвид нашел в баре.
Глава двадцать третья
Кэтрин и Марита пили шампанское. Обе выглядели свежими и хорошенькими.
— Мне это напоминает свидание с бывшим супругом. Чувствуешь себя жутко искушенной, — сказала Кэтрин. Она держалась необыкновенно весело и непринужденно. — Надо сказать, тебе эта роль подходит. — Она посмотрела на Дэвида с насмешливым одобрением.
— Как он тебе? — спросила Марита, взглянув на Дэвида, и покраснела.
— И краснеть еще не разучилась, — сказала Кэтрин. Ты только посмотри на нее, Дэвид.
— Она прекрасно выглядит, — сказал Дэвид. — И ты тоже.
— На вид ей лет шестнадцать, — сказала Кэтрин. — Итак, она созналась, что прочла твои записи?
— Ты бы могла спросить разрешения, — сказал Дэвид.
— Конечно, могла бы, — сказала Кэтрин. — Но я начала читать и так увлеклась, что решила дать почитать и наследнице.
— Я бы не разрешил.
— Помни, Марита, — сказала Кэтрин, — когда он говорит «нет», не обращай внимания. Это ровным счетом ничего не значит.
— Неправда, — сказала Марита. Она улыбнулась Дэвиду.
— А все от того, что последнее время он не вел свой дневник. Как только он его допишет, ты сама все поймешь.
— С записями покончено, — сказал Дэвид.
— Так нечестно, — сказала Кэтрин. — Я ими жила, и это было наше общее дело.
— Ты не должен бросать, Дэвид, — сказала девушка. — Ты ведь напишешь, правда?
— Она хочет попасть в роман, Дэвид, — сказала Кэтрин. — Да и с появлением темноволосой подружки повествование станет повеселее.
Дэвид налил себе шампанского. Он заметил предупреждающий взгляд Мариты и сказал, обращаясь к Кэтрин:
— Я продолжу писать, как только закончу рассказы. А теперь расскажи, как ты провела день.
— Прекрасно провела. Принимала решения и строила планы.
— О Боже, — вздохнул Дэвид.
— Вполне невинные планы, — сказала Кэтрин. — Можешь не стонать. Ты же занимался весь день тем, что тебе нравится. Я очень рада, но и я имею право что-нибудь придумать.
— Ну и что это за планы? — спросил Дэвид с безразличным видом.
— Во-первых, нужно начинать что-то делать для выхода книги. Я собираюсь отдать рукопись перепечатать, все страницы, сколько есть, и позабочусь об иллюстрациях. Мне надо встретиться с художниками и обо всем договориться.
— Ты, должно быть, устала сегодня, — сказал Дэвид. — Надеюсь, ты понимаешь, что прежде чем начать печатать, автор должен закончить рукопись.
— Не обязательно. Мне нужен всего лишь черновой вариант, чтобы показать художникам.
— Понятно. А если я пока не хочу ее перепечатывать?
— Ты что, не хочешь, чтобы книга вышла? А я хочу. Должен же хоть кто-нибудь заниматься настоящим делом.
— Каким же художникам ты хочешь ее отдать?
— Разным. Мари Лоренсен, Пасхину, Дерену, Дюфи или Пикассо. Каждому по кусочку.
— И Дерен сюда же!
— Представь себе картину Лоренсен — Марита и я в машине. Помнишь, когда мы остановились по дороге в Ниццу?
— Об этом никто не написал.
— Так напиши. Наверняка это интереснее и познавательнее, чем писать о куче аборигенов Центральной Африки в краале, или как там это у тебя называется, облепленных мухами и покрытых струпьями. Или о том, как твой подвыпивший папаша, разя перегаром, бродит среди них, гадая, кого из этих маленьких уродцев он породил.
— Ну, началось, — сказал Дэвид.
— Что ты сказал, Дэвид? — спросила Марита.
— Я сказал, благодарю за удовольствие отобедать вместе со мной, — ответил ей Дэвид.
— Почему бы тебе не поблагодарить ее и за все остальное. Должно быть, она сотворила нечто невероятное, раз ты спал как убитый чуть не до вечера. Поблагодари ее хотя бы за это.
— Спасибо, что ты плавала со мной, — сказал Дэвид Марите.
— О, так вы плавали? — сказала Кэтрин. — Как мило.
— Мы заплывали очень далеко, — сказала Марита. — А потом отлично пообедали. А ты хорошо пообедала, Кэтрин?
— Кажется, да, — сказала Кэтрин. — Не помню.
— Где ты была? — мягко спросила Марита.
— В Сен-Рафаэле, — сказала Кэтрин. — Помню, я там останавливалась, но про обед не помню. Вот так всегда, когда я ем одна. Нет, я точно там обедала. Для этого я и остановилась.
— Приятно было ехать назад? — спросила Марита. — День такой чудесный, нежаркий.
— Не помню, — сказала Кэтрин. — Не заметила. Я думала, как быть с книгой, чтобы поскорее издать ее. Мы должны ее издать. Не понимаю, почему Дэвид заупрямился именно теперь, когда я взялась наводить порядок. Последнее время наша жизнь была такой беспорядочной, что мне вдруг стало стыдно за нас.
— Бедняжка, — сказала Марита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49