Он родом из Оклахомы.
— А я думала, он из Восточной Африки.
— Нет. Кое-кто из его предков удрал из Оклахомы и увез его еще мальчиком в Восточную Африку.
— Должно быть, это очень интересно?
— Он написал роман о том, как в детстве жил в Восточной Африке.
— Я знаю.
— Ты его читала? — спросил Дэвид.
— Да, — сказала Марита. — Хочешь расскажу?
— Нет, — сказал он. — Мне знакомо содержание.
— Очень грустный роман, — сказала она. — Это ты об отце писал?
— Отчасти.
— Должно быть, ты очень любил его.
— Да.
— Ты мне о нем никогда не рассказывал, — сказала Кэтрин.
— Ты не спрашивала.
— А ты бы рассказал?
— Нет, — ответил он.
— Мне очень понравилась книга.
— Не переигрывай, — сказала Кэтрин.
— Я и не думала.
— А когда ты целовала его…
— Это была твоя идея.
— Не перебивай меня, — сказала Кэтрин. — Я хотела спросить, когда ты целовала его, ты думала о нем как о писателе или тебе было просто приятно?
Дэвид налил себе вина и сделал глоток.
— Не знаю, — сказала девушка. — Я не задумывалась.
— И то хорошо, — сказала Кэтрин. — А то уж я испугалась, что все дело в вырезках.
Девушка удивленно посмотрела на них, и Кэтрин пояснила:
— Вырезки из газет о его второй книге. Он ведь уже две написал.
— Я читала только «Порог».
— Вторая книга о летчиках на войне. Лучше его никто не написал о летчиках.
— Чушь, — сказал Дэвид.
— Прочтешь, сама увидишь, — сказала Кэтрин. — Что бы написать такую книгу, надо было самому полностью выложиться или погибнуть. Не думай, что я ничего не смыслю в книгах Дэвида, потому что целую его не как писателя.
— По-моему, самое время для сиесты, — сказал Дэвид. — Тебе нужно вздремнуть, дьяволенок. Ты устала.
— Я заболталась, — сказала Кэтрин. — Спасибо за прекрасный обед, и извините, если я наговорила лишнего и расхвасталась.
— Мне так понравилось, что ты говорила о книгах, — сказала девушка. — Ты просто прелесть.
— Я так не думаю. Я устала, — сказала Кэтрин. — У тебя есть что почитать, Марита?
— Осталась еще пара книг.
— Можно заглянуть к тебе попозже?
— Если хочешь, — сказала девушка.
Дэвид старался не смотреть на девушку, а она — на него.
— Я тебе не помешаю? — спросила Кэтрин.
— Да я ничем особо важным не занята, — сказала Марита.
Когда, Кэтрин и Дэвид остались вдвоем, ветер за окном почти совсем стих, и сиеста мало напоминала их обычный полуденный отдых.
— Могу я теперь рассказать тебе?
— Не трудись.
— Нет, лучше я расскажу. Утром, сев за руль, я испытывала какой-то страх и пустоту и старалась ехать особенно осторожно. Потом впереди на горе показались Канны, и дорога вдоль моря была совершенно пуста, и, когда я обернулась, позади тоже никого не было, и тогда я свернула с дороги в заросли. В том месте они напоминают полынь. Я поцеловала ее, и она ответила, и ощущение было такое необычное. Мы посидели в машине, а потом поехали в Ниццу, и я не знаю, что думали окружающие. Мне уже было все равно, и мы всюду ходили вместе и покупали все, что захочется. Ей нравится покупать. Кто-то грубо пошутил, но это пустяки. По дороге домой мы снова остановились, и она предложила, чтобы я теперь была ее подружкой, а я ответила, что мне безразлично, все равно я ощущала себя женщиной и не знала, что нужно делать. Никогда не чувствовала себя такой растерянной. Но она была очень мила и, по-моему, хотела помочь мне. Не знаю. В общем, она была очень мила, и я вела машину, а она сидела рядом, хорошенькая и счастливая, и была такой ласковой, как бываем мы с тобой или я с тобой, и я сказала, что не смогу вести машину и нам лучше остановиться. Я только поцеловала ее, но было так хорошо. Ну, и мы посидели немного, а потом я сразу поехала домой. Возле самого дома я еще раз поцеловала ее, и мне снова понравилось, и мы были счастливы, и я ни о чем не жалею.
— Ну, теперь, когда ты наконец попробовала, — сказал Дэвид, тщательно подбирая слова, — надеюсь, с этим покончено?
— Вовсе нет. Мне понравилось, и я не собираюсь от этого отказываться.
— Нет?
— Нет. Наоборот, я не остановлюсь, пока мне не надоест. Или я научусь владеть собой.
— Кто это сказал, что ты научишься владеть собой?
— Я. Ну же, Дэвид, я действительно не могу иначе. Кто знал, что я стану такой?
Он ничего не ответил.
— Я вернусь, — сказала она. — Я уверена, что справлюсь с собой, стоит мне все испробовать. Пожалуйста, верь мне.
Он ничего не ответил.
— Она ждет меня. Ты же слышал, я ее просила. Нельзя же останавливаться на полпути.
— Я уезжаю в Париж, — сказал Дэвид. — Найдешь меня через банк.
— Нет, — сказала она. — Нет. Ты должен помочь мне.
— Я не могу тебе помочь.
— Можешь. Ты не уедешь. Я этого не выдержу. Я не хочу оставаться с ней. Я всего лишь хочу попробовать. Неужели не ясно? Ну пожалуйста, пойми. Ты всегда понимал меня.
— Только не в этом.
— Пожалуйста, попытайся понять. Раньше ты все понимал. Правда, Дэвид?
— Может быть. Раньше.
— Мы сами это затеяли, и, когда все кончится, останемся только мы. Я люблю одного тебя.
— Не делай этого.
— Не могу. Еще в школе мне всегда попадались подружки, которые хотели попробовать. Но я не решалась и так и не рискнула. А сейчас не могу иначе.
Он ничего не ответил.
— Ты должен знать, что я чувствую.
Он ничего не ответил.
— Как бы там ни было, она влюблена в тебя, и ты тоже можешь быть с ней, и мы будем квиты.
— Ты сошла с ума, дьяволенок.
— Знаю, — сказала она. — Молчу.
— Поспи, — сказал он. — Просто ляг рядом тихонечко, и мы оба заснем.
— Я так люблю тебя, — сказала она. — И ты единственный, с кем мне хорошо. Я и ей слишком много о тебе рассказывала, впрочем, ни о чем другом она и говорить не хочет. Ну вот, я успокоилась и теперь могу идти.
— Нет. Не надо.
— Да, — сказала она. — Подожди. Я скоро.
Когда она вернулась, Дэвида в комнате не было. Она постояла, глядя на пустую постель, потом подошла к ванной комнате, открыла дверь и долго смотрела на себя в высокое зеркало. Лицо ее ничего не выражало. Таким же безразличным взглядом она оглядела себя с головы до ног. Когда она вошла в ванную и прикрыла за собой дверь, на улице было уже темно.
Глава тринадцатая
Из Канн Дэвид вернулся уже в сумерках. Ветер стих. Он поставил машину на обычную стоянку и прошел по дорожке до того места, где свет из окон освещал внутренний дворик и сад. Из дверей навстречу ему вышла Марита.
— Кэтрин в скверном состоянии, — сказала она. — Пожалуйста, будь с ней поласковее.
— К черту вас обеих, — сказал Дэвид.
— Меня, пожалуйста. А ее нет. Не надо так, Дэвид.
— Не учи меня.
— Ты не хочешь за ней поухаживать?
— Не очень.
— Тогда я.
— Ну еще бы!
— Не будь дураком, — сказала она. — Поверь мне, это серьезно.
— Где она?
— Там, ждет тебя.
Дэвид вошел в дом. Кэтрин сидела возле пустого бара.
— Привет, — сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— А я думала, он из Восточной Африки.
— Нет. Кое-кто из его предков удрал из Оклахомы и увез его еще мальчиком в Восточную Африку.
— Должно быть, это очень интересно?
— Он написал роман о том, как в детстве жил в Восточной Африке.
— Я знаю.
— Ты его читала? — спросил Дэвид.
— Да, — сказала Марита. — Хочешь расскажу?
— Нет, — сказал он. — Мне знакомо содержание.
— Очень грустный роман, — сказала она. — Это ты об отце писал?
— Отчасти.
— Должно быть, ты очень любил его.
— Да.
— Ты мне о нем никогда не рассказывал, — сказала Кэтрин.
— Ты не спрашивала.
— А ты бы рассказал?
— Нет, — ответил он.
— Мне очень понравилась книга.
— Не переигрывай, — сказала Кэтрин.
— Я и не думала.
— А когда ты целовала его…
— Это была твоя идея.
— Не перебивай меня, — сказала Кэтрин. — Я хотела спросить, когда ты целовала его, ты думала о нем как о писателе или тебе было просто приятно?
Дэвид налил себе вина и сделал глоток.
— Не знаю, — сказала девушка. — Я не задумывалась.
— И то хорошо, — сказала Кэтрин. — А то уж я испугалась, что все дело в вырезках.
Девушка удивленно посмотрела на них, и Кэтрин пояснила:
— Вырезки из газет о его второй книге. Он ведь уже две написал.
— Я читала только «Порог».
— Вторая книга о летчиках на войне. Лучше его никто не написал о летчиках.
— Чушь, — сказал Дэвид.
— Прочтешь, сама увидишь, — сказала Кэтрин. — Что бы написать такую книгу, надо было самому полностью выложиться или погибнуть. Не думай, что я ничего не смыслю в книгах Дэвида, потому что целую его не как писателя.
— По-моему, самое время для сиесты, — сказал Дэвид. — Тебе нужно вздремнуть, дьяволенок. Ты устала.
— Я заболталась, — сказала Кэтрин. — Спасибо за прекрасный обед, и извините, если я наговорила лишнего и расхвасталась.
— Мне так понравилось, что ты говорила о книгах, — сказала девушка. — Ты просто прелесть.
— Я так не думаю. Я устала, — сказала Кэтрин. — У тебя есть что почитать, Марита?
— Осталась еще пара книг.
— Можно заглянуть к тебе попозже?
— Если хочешь, — сказала девушка.
Дэвид старался не смотреть на девушку, а она — на него.
— Я тебе не помешаю? — спросила Кэтрин.
— Да я ничем особо важным не занята, — сказала Марита.
Когда, Кэтрин и Дэвид остались вдвоем, ветер за окном почти совсем стих, и сиеста мало напоминала их обычный полуденный отдых.
— Могу я теперь рассказать тебе?
— Не трудись.
— Нет, лучше я расскажу. Утром, сев за руль, я испытывала какой-то страх и пустоту и старалась ехать особенно осторожно. Потом впереди на горе показались Канны, и дорога вдоль моря была совершенно пуста, и, когда я обернулась, позади тоже никого не было, и тогда я свернула с дороги в заросли. В том месте они напоминают полынь. Я поцеловала ее, и она ответила, и ощущение было такое необычное. Мы посидели в машине, а потом поехали в Ниццу, и я не знаю, что думали окружающие. Мне уже было все равно, и мы всюду ходили вместе и покупали все, что захочется. Ей нравится покупать. Кто-то грубо пошутил, но это пустяки. По дороге домой мы снова остановились, и она предложила, чтобы я теперь была ее подружкой, а я ответила, что мне безразлично, все равно я ощущала себя женщиной и не знала, что нужно делать. Никогда не чувствовала себя такой растерянной. Но она была очень мила и, по-моему, хотела помочь мне. Не знаю. В общем, она была очень мила, и я вела машину, а она сидела рядом, хорошенькая и счастливая, и была такой ласковой, как бываем мы с тобой или я с тобой, и я сказала, что не смогу вести машину и нам лучше остановиться. Я только поцеловала ее, но было так хорошо. Ну, и мы посидели немного, а потом я сразу поехала домой. Возле самого дома я еще раз поцеловала ее, и мне снова понравилось, и мы были счастливы, и я ни о чем не жалею.
— Ну, теперь, когда ты наконец попробовала, — сказал Дэвид, тщательно подбирая слова, — надеюсь, с этим покончено?
— Вовсе нет. Мне понравилось, и я не собираюсь от этого отказываться.
— Нет?
— Нет. Наоборот, я не остановлюсь, пока мне не надоест. Или я научусь владеть собой.
— Кто это сказал, что ты научишься владеть собой?
— Я. Ну же, Дэвид, я действительно не могу иначе. Кто знал, что я стану такой?
Он ничего не ответил.
— Я вернусь, — сказала она. — Я уверена, что справлюсь с собой, стоит мне все испробовать. Пожалуйста, верь мне.
Он ничего не ответил.
— Она ждет меня. Ты же слышал, я ее просила. Нельзя же останавливаться на полпути.
— Я уезжаю в Париж, — сказал Дэвид. — Найдешь меня через банк.
— Нет, — сказала она. — Нет. Ты должен помочь мне.
— Я не могу тебе помочь.
— Можешь. Ты не уедешь. Я этого не выдержу. Я не хочу оставаться с ней. Я всего лишь хочу попробовать. Неужели не ясно? Ну пожалуйста, пойми. Ты всегда понимал меня.
— Только не в этом.
— Пожалуйста, попытайся понять. Раньше ты все понимал. Правда, Дэвид?
— Может быть. Раньше.
— Мы сами это затеяли, и, когда все кончится, останемся только мы. Я люблю одного тебя.
— Не делай этого.
— Не могу. Еще в школе мне всегда попадались подружки, которые хотели попробовать. Но я не решалась и так и не рискнула. А сейчас не могу иначе.
Он ничего не ответил.
— Ты должен знать, что я чувствую.
Он ничего не ответил.
— Как бы там ни было, она влюблена в тебя, и ты тоже можешь быть с ней, и мы будем квиты.
— Ты сошла с ума, дьяволенок.
— Знаю, — сказала она. — Молчу.
— Поспи, — сказал он. — Просто ляг рядом тихонечко, и мы оба заснем.
— Я так люблю тебя, — сказала она. — И ты единственный, с кем мне хорошо. Я и ей слишком много о тебе рассказывала, впрочем, ни о чем другом она и говорить не хочет. Ну вот, я успокоилась и теперь могу идти.
— Нет. Не надо.
— Да, — сказала она. — Подожди. Я скоро.
Когда она вернулась, Дэвида в комнате не было. Она постояла, глядя на пустую постель, потом подошла к ванной комнате, открыла дверь и долго смотрела на себя в высокое зеркало. Лицо ее ничего не выражало. Таким же безразличным взглядом она оглядела себя с головы до ног. Когда она вошла в ванную и прикрыла за собой дверь, на улице было уже темно.
Глава тринадцатая
Из Канн Дэвид вернулся уже в сумерках. Ветер стих. Он поставил машину на обычную стоянку и прошел по дорожке до того места, где свет из окон освещал внутренний дворик и сад. Из дверей навстречу ему вышла Марита.
— Кэтрин в скверном состоянии, — сказала она. — Пожалуйста, будь с ней поласковее.
— К черту вас обеих, — сказал Дэвид.
— Меня, пожалуйста. А ее нет. Не надо так, Дэвид.
— Не учи меня.
— Ты не хочешь за ней поухаживать?
— Не очень.
— Тогда я.
— Ну еще бы!
— Не будь дураком, — сказала она. — Поверь мне, это серьезно.
— Где она?
— Там, ждет тебя.
Дэвид вошел в дом. Кэтрин сидела возле пустого бара.
— Привет, — сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49