– Говорят, Вейренк от нас уходит?
– Да, возвращается к себе в горы. Опустив ноги в реку, он будет размышлять о том, вернется ли он к нам или нет, и волосы его будут развеваться на ветру. Он еще не решил.
Комиссар протянул Данглару смятую бумажку.
– Я получил это сегодня утром.
– Ничего не понимаю, – сказал Данглар, пробежав глазами по строчкам.
– Еще бы, это по-польски. Нам сообщают, капитан, что медсестра умерла. По чистой случайности. Попала под машину в Варшаве. Какой-то водила, проехав на красный свет, не сумел отличить проезжую часть от тротуара и расплющил старуху в лепешку. Мы даже знаем, кто ее задавил.
– Какой-нибудь поляк.
– Да, но не простой поляк.
– Пьяный поляк.
– Само собой. И все-таки?
– Не знаю.
– Старый поляк. Девяностодвухлетний поляк. Старик раздавил убийцу стариков.
Данглар задумался на мгновение.
– И вам правда смешно?
– Обхохочешься, Данглар.
Вейренк смотрел, как комиссар трясет за плечо майора, доктор Лавуазье кудахчет вокруг Ретанкур, Ромен пытается наверстать упущенное, Эсталер носится с бокалами, а Ноэль хвастается своим донорством. Все это никак его не касалось. Он приехал сюда не для того, чтобы интересоваться людьми. Он приехал, чтобы покончить со своими волосами. И он с ними покончил.
«Ну вот и все, солдат, иди своей дорогой,
Ты волен выбирать, но прошлого не трогай.
Какой же тайною исполнен этой край,
Что не хватает сил сказать ему «прощай»?»
И правда. Вейренк затянулся сигаретой и посмотрел вслед уходящему Адамбергу – тот был неприметен и воздушен, но в каждой руке нес по рогу оленя.
«О боги,
Здесь всюду благодать – но этот славный вид
Меня бесплодною гуманностью блазнит».
Адамберг шел пешком по темным улицам. Он ничего не расскажет Тому о зверствах Арианы, ужас не должен слишком рано прокрасться в голову малыша. В любом случае не бывает козликов с расщеплением личности. Только люди страдают от таких напастей. А вот козлики с длинными рогами могут сделать так, что череп у них прорастет наружу не хуже, чем у оленей. А люди этого-то как раз и не умеют. Так что лучше держаться козликов.
И тогда мудрая серна, которая прочла много книг, поняла свою ошибку. Но рыжий козлик так и не узнал, что она приняла его за негодяя. И тогда рыжий козлик понял свою ошибку и признал, что черный козлик не был негодяем. «Ну и ладно, – сказал черный козлик, – дай мне десять сантимов».
В палисаднике Адамберг положил рога на землю и принялся искать ключи. Лусио тут же вышел в ночь и встал рядом с ним под орешником.
– Как дела, hombre?
Не дожидаясь ответа, старый испанец скользнул к изгороди, вернулся с двумя бутылками пива и открыл их. В кармане у него потрескивал приемник.
– А что та женщина? – спросил он, протягивая бутылку Адамбергу. – Которая не закончила свою работу. Ты отдал ей зелье?
– Да.
– Она выпила?
– Да.
– Хорошо.
Лусио сделал несколько глотков, прежде чем ткнуть кончиком трости в землю.
– Что это ты принес?
– Рога с десятью отростками из Нормандии.
– Живые или сброшенные?
– Живые.
– Это хорошо, – снова одобрил Лусио. – Только не разлучай их.
– Я знаю.
– Ты знаешь еще кое-что.
– Да, Лусио. Тень ушла. Умерла, скончалась, испарилась.
Несколько мгновений старик стоял молча, постукивая по зубам горлышком бутылки. Он взглянул на дом Адамберга, потом обернулся к комиссару:
– Как это?
– Угадай.
– Говорят, что с ней может покончить только старик.
– Так и случилось.
– Расскажи.
– Это произошло в Варшаве.
– Позавчера в сумерках?
– Откуда ты знаешь?
– Расскажи.
– Старый поляк девяноста двух лет наехал на нее двумя передними колесами.
Лусио подумал, покатав горлышко бутылки по губам.
– Вот так, – он махнул своим единственным кулаком.
– Вот так, – подтвердил Адамберг.
– Как дубильщик кулаками.
Адамберг улыбнулся и поднял с земли рога.
– Во-во, – отметил он.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83