– Ещё раз извините.
Вот ты и спёкся, писатель, пронеслось у меня в голове.
Не взглянув на Лизу, я вышел следом за Ксенофонтовым. Догнал его в длинном коридоре со сводчатыми потолками, со стенами, увешанными картинами, в основном первоклассными копиями передвижников.
– Господин Ксенофонтов, не подумайте чего-нибудь плохого. Мы тут с Лизой репетируем сценки из жизни российской буржуазии. У девушки, знаете ли, несомненный артистический талант.
Гата приостановился, взглянул на меня без улыбки.
– Вам нечего опасаться. Кроме службы, меня ничего не касается.
Он видел меня насквозь.
Распрощавшись с полковником, я вышел под палящее июньское солнце. Пейзаж привычный: контуры парка, стрелы дорожек, мощённых разноцветной плиткой, благоухающие цветочные клумбы, живописные беседки, японские горки, пруд с красными карпами, где по зеленоватой, словно мраморной поверхности величественно скользила лебединая пара, – далеко не полный перечень красот, располагающих к созерцательной неге. Умеют люди жить и с толком тратить деньги. У меня денег не было, и жить к тридцати шести годам я так и не научился. Грустный итог.
Невесть откуда подобрался к ногам дог Каро. Я присел на ступеньку и осторожно почесал у него между ушами. Пёс покосился красноватым глазом, зябко засопел и тоже перевёл могучее туловище в сидячее положение. Ну что, брат, говорил его мутноватый взгляд, опять чего-то натворил? Мы с ним давно подружились и частенько, когда выпадала минутка, беседовали на отвлечённые темы. Каро был внимательным слушателем, и, кроме того, это было единственное живое существо в поместье, которого я не боялся. Если ему что-то не нравилось в моих рассуждениях, он лишь пренебрежительно сплёвывал на землю жёлтые слюни.
– Видишь ли, дружище, – сказал я на этот раз, – обстоятельства, видимо, складываются так, что скоро нам придётся расстаться. Правда, если повезёт, меня зароют в одну из этих прекрасных клумб, куда ты любишь мочиться. Самое удивительное, Каро-джан, я сам себе не могу объяснить, зачем ввязался во всё это. Сочинитель хренов. Неужто алчность так затуманивает мозги, как думаешь?
Под тяжестью вопроса пёс покачнулся и издал короткий хриплый рык, похожий на воронье «кар рк».
Глава 11 Год 2024. Одичавшее племя
В первый день одолели лесом тридцать вёрст с лишком и к вечеру вышли к заброшенной деревушке, где от большинства домов остались лишь обгорелые головешки. По всем приметам, сюда давно, может быть, уже несколько лет, не ступала нога человека, и это понятно. Оставляя зачищенные населённые пункты, миротворцы повсюду разбрасывали гуманитарные гостинцы: отравленные консервы, взрывпакеты, замаскированные под курево, баллончики с газом «Циклон-2» в виде пасхальных яичек, а в колодцы сливали быстродействующие яды новых поколений. Газеты писали, что должно пройти не меньше трёхсот лет, чтобы природа в этих местах вернулась в естественное состояние, пригодное для жизни.
Они разглядывали мёртвую деревню с бугорка возле леса, подступившего к ней вплотную. Пониже деревню огибала безымянная речушка, казавшаяся оттуда, где они стояли, чёрной асфальтовой лентой с неровными краями.
– Видишь кирпичный дом? – сказала Даша. – Совсем целый. Как думаешь, почему?
– Мало ли, – ответил Климов. – Может, пластитом накачали. Дотронься до двери – и рванёт.
– Вряд ли, Митенька. Что-то тут не так. Даже стёкла в окнах не побитые. Давай поглядим.
– Зачем? – спросил Митя для порядка, хотя понимал, что ей просто не хотелось коротать первую ночь в лесной чащобе. Его любопытство тоже было задето. Не в обычаях у миротворцев оставлять посреди общего разора нетронутую домину. Их тактика известна: хороший руссиянин тот, у кого ни кола, ни двора. Действительно, здесь что-то не так.
– Интересно же. Давай посмотрим, Мить.
– Вдруг ловушка?
– Какая, Мить? Ты же видишь, здесь аура спокойная.
Улица, заросшая по пояс травой и лопухами, вроде подтверждала её правоту, но внушала добавочные опасения. Лесные обитатели всегда рыщут в оставленных человеком местах, ищут, чем поживиться, а тут ни единого следочка. И в воздухе опасная, ничем не нарушаемая тишина, словно они подступили к заражённой зоне.
– Если боишься, – предложила Даша, – давай одна схожу. Ты только подстрахуешь.
– Давно так осмелела?
– Мить, я устала… а там, наверное, кровать. Печка. Ужин приготовлю.
– Из чего? – Он старался смотреть на неё как можно строже. – Кстати, какое ты имеешь право говорить, что устала? Знаешь, что бывает с теми, кто устаёт?
– Знаю, Митенька, но ты ведь не сделаешь это со мной, правда?
За день пути они отдыхали всего два раза. Один раз разожгли костёр и попили настоящего сладкого чая с чёрными сухариками. Второй раз просто посидели на пеньках, выкурили по сигаретке, но без дури. Обычная махра. В рюкзаках у них был запас еды дней на пять: консервы, соль, сахар, сухари. Из огнестрела Истопник ничего с собой не дал, но у Мити за поясом торчал короткий плотницкий топорик, а Даша прятала под курткой нож из нержавейки с наборной ручкой. Это правильно. Если бы их поймали с чем-то таким, что стреляет, то и допрашивать бы не стали. Ещё у них имелись волосяные силки на любого мелкого зверя, а также рыболовные принадлежности: леска, крючки, грузила. Впрочем, вопрос пропитания перед ними не стоял. Начиналось лето. Лес легко накормит даже таких неумёх, как они.
Разговаривали мало, и разговор большей частью почему-то сводился именно к этой теме: что Даша имеет право делать, а что не имеет. И ещё – не так уж, видно, мудр учитель, раз послал её на такое ответственное задание. На язвительные выпады Мити девушка отвечала с обычной для «матрёшек» покладистостью. Он только и слышал от неё: увидишь, Митенька, я тебе ещё пригожусь…
К кирпичному дому подобрались задами, продравшись сквозь заросли крапивы. Вспугнули стайку голубей, давно разучившихся летать, жирных и неповоротливых. Митя успел двух прихватить палкой, свернул им хрупкие шейки и сунул за пояс – вот и ужин. На завалинке возле дома на вечернем солнышке грелись коричневые змейки с черными головками. Даша охнула, ухватилась за Митино плечо.
– Ты чего? – не понял он.
– Боюсь. Вдруг кинутся?
.– Не дури. Они не ядовитые. Но это хорошо, что они здесь.
Внутрь проникли через заднее оконце, которое Митя ловко выставил вместе с рамой, воспользовавшись своим топориком. Быстро обследовали оба этажа, подсобку, кухню, заглянули во все углы – никаких сюрпризов. Более того, никаких следов погрома. Правда, бедновато. На все пять комнат (две наверху и три внизу) несколько стульев, один деревянный лежак, застеленный серым шерстяным покрывалом, и два стола – один в большой комнате на первом этаже и второй на кухне, рядом с газовой плитой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Вот ты и спёкся, писатель, пронеслось у меня в голове.
Не взглянув на Лизу, я вышел следом за Ксенофонтовым. Догнал его в длинном коридоре со сводчатыми потолками, со стенами, увешанными картинами, в основном первоклассными копиями передвижников.
– Господин Ксенофонтов, не подумайте чего-нибудь плохого. Мы тут с Лизой репетируем сценки из жизни российской буржуазии. У девушки, знаете ли, несомненный артистический талант.
Гата приостановился, взглянул на меня без улыбки.
– Вам нечего опасаться. Кроме службы, меня ничего не касается.
Он видел меня насквозь.
Распрощавшись с полковником, я вышел под палящее июньское солнце. Пейзаж привычный: контуры парка, стрелы дорожек, мощённых разноцветной плиткой, благоухающие цветочные клумбы, живописные беседки, японские горки, пруд с красными карпами, где по зеленоватой, словно мраморной поверхности величественно скользила лебединая пара, – далеко не полный перечень красот, располагающих к созерцательной неге. Умеют люди жить и с толком тратить деньги. У меня денег не было, и жить к тридцати шести годам я так и не научился. Грустный итог.
Невесть откуда подобрался к ногам дог Каро. Я присел на ступеньку и осторожно почесал у него между ушами. Пёс покосился красноватым глазом, зябко засопел и тоже перевёл могучее туловище в сидячее положение. Ну что, брат, говорил его мутноватый взгляд, опять чего-то натворил? Мы с ним давно подружились и частенько, когда выпадала минутка, беседовали на отвлечённые темы. Каро был внимательным слушателем, и, кроме того, это было единственное живое существо в поместье, которого я не боялся. Если ему что-то не нравилось в моих рассуждениях, он лишь пренебрежительно сплёвывал на землю жёлтые слюни.
– Видишь ли, дружище, – сказал я на этот раз, – обстоятельства, видимо, складываются так, что скоро нам придётся расстаться. Правда, если повезёт, меня зароют в одну из этих прекрасных клумб, куда ты любишь мочиться. Самое удивительное, Каро-джан, я сам себе не могу объяснить, зачем ввязался во всё это. Сочинитель хренов. Неужто алчность так затуманивает мозги, как думаешь?
Под тяжестью вопроса пёс покачнулся и издал короткий хриплый рык, похожий на воронье «кар рк».
Глава 11 Год 2024. Одичавшее племя
В первый день одолели лесом тридцать вёрст с лишком и к вечеру вышли к заброшенной деревушке, где от большинства домов остались лишь обгорелые головешки. По всем приметам, сюда давно, может быть, уже несколько лет, не ступала нога человека, и это понятно. Оставляя зачищенные населённые пункты, миротворцы повсюду разбрасывали гуманитарные гостинцы: отравленные консервы, взрывпакеты, замаскированные под курево, баллончики с газом «Циклон-2» в виде пасхальных яичек, а в колодцы сливали быстродействующие яды новых поколений. Газеты писали, что должно пройти не меньше трёхсот лет, чтобы природа в этих местах вернулась в естественное состояние, пригодное для жизни.
Они разглядывали мёртвую деревню с бугорка возле леса, подступившего к ней вплотную. Пониже деревню огибала безымянная речушка, казавшаяся оттуда, где они стояли, чёрной асфальтовой лентой с неровными краями.
– Видишь кирпичный дом? – сказала Даша. – Совсем целый. Как думаешь, почему?
– Мало ли, – ответил Климов. – Может, пластитом накачали. Дотронься до двери – и рванёт.
– Вряд ли, Митенька. Что-то тут не так. Даже стёкла в окнах не побитые. Давай поглядим.
– Зачем? – спросил Митя для порядка, хотя понимал, что ей просто не хотелось коротать первую ночь в лесной чащобе. Его любопытство тоже было задето. Не в обычаях у миротворцев оставлять посреди общего разора нетронутую домину. Их тактика известна: хороший руссиянин тот, у кого ни кола, ни двора. Действительно, здесь что-то не так.
– Интересно же. Давай посмотрим, Мить.
– Вдруг ловушка?
– Какая, Мить? Ты же видишь, здесь аура спокойная.
Улица, заросшая по пояс травой и лопухами, вроде подтверждала её правоту, но внушала добавочные опасения. Лесные обитатели всегда рыщут в оставленных человеком местах, ищут, чем поживиться, а тут ни единого следочка. И в воздухе опасная, ничем не нарушаемая тишина, словно они подступили к заражённой зоне.
– Если боишься, – предложила Даша, – давай одна схожу. Ты только подстрахуешь.
– Давно так осмелела?
– Мить, я устала… а там, наверное, кровать. Печка. Ужин приготовлю.
– Из чего? – Он старался смотреть на неё как можно строже. – Кстати, какое ты имеешь право говорить, что устала? Знаешь, что бывает с теми, кто устаёт?
– Знаю, Митенька, но ты ведь не сделаешь это со мной, правда?
За день пути они отдыхали всего два раза. Один раз разожгли костёр и попили настоящего сладкого чая с чёрными сухариками. Второй раз просто посидели на пеньках, выкурили по сигаретке, но без дури. Обычная махра. В рюкзаках у них был запас еды дней на пять: консервы, соль, сахар, сухари. Из огнестрела Истопник ничего с собой не дал, но у Мити за поясом торчал короткий плотницкий топорик, а Даша прятала под курткой нож из нержавейки с наборной ручкой. Это правильно. Если бы их поймали с чем-то таким, что стреляет, то и допрашивать бы не стали. Ещё у них имелись волосяные силки на любого мелкого зверя, а также рыболовные принадлежности: леска, крючки, грузила. Впрочем, вопрос пропитания перед ними не стоял. Начиналось лето. Лес легко накормит даже таких неумёх, как они.
Разговаривали мало, и разговор большей частью почему-то сводился именно к этой теме: что Даша имеет право делать, а что не имеет. И ещё – не так уж, видно, мудр учитель, раз послал её на такое ответственное задание. На язвительные выпады Мити девушка отвечала с обычной для «матрёшек» покладистостью. Он только и слышал от неё: увидишь, Митенька, я тебе ещё пригожусь…
К кирпичному дому подобрались задами, продравшись сквозь заросли крапивы. Вспугнули стайку голубей, давно разучившихся летать, жирных и неповоротливых. Митя успел двух прихватить палкой, свернул им хрупкие шейки и сунул за пояс – вот и ужин. На завалинке возле дома на вечернем солнышке грелись коричневые змейки с черными головками. Даша охнула, ухватилась за Митино плечо.
– Ты чего? – не понял он.
– Боюсь. Вдруг кинутся?
.– Не дури. Они не ядовитые. Но это хорошо, что они здесь.
Внутрь проникли через заднее оконце, которое Митя ловко выставил вместе с рамой, воспользовавшись своим топориком. Быстро обследовали оба этажа, подсобку, кухню, заглянули во все углы – никаких сюрпризов. Более того, никаких следов погрома. Правда, бедновато. На все пять комнат (две наверху и три внизу) несколько стульев, один деревянный лежак, застеленный серым шерстяным покрывалом, и два стола – один в большой комнате на первом этаже и второй на кухне, рядом с газовой плитой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109