Это был наш первый парень на деревне, суперденди, все девчонки сходили по нему с ума. А он сходил с ума от тренировок в тренажерном зале, анаболиков и прочих стимуляторов мышечного процесса. Двадцатилетний стриженный под ежика блондин, всегда загорелый и ухоженный, студент «ЛГУ», обладатель «Lexus», а в сексуальном плане — шкаф, из которого вываливался ключик. Вся муж-ская сила ушла в мышцы, и он жизнь отдавал на борьбу с этим комплексом. Когда звонил мне, его приветствие начиналось со слов:
«Я тут одной рукой руль держу, второй тебя вспоминаю». Я обычно отвечала: «Да ну эту Мальвину! А давай, папа Карло, еще — наждачкой». Но я все равно его любила так же, как и всех наших ребят.
— А-а-а, вот они где. Доехали! Ура! — Эти эмоциональные возгласы издавал Тошич — маленький и худенький пацан, работающий на таможне. Тоша завалился в дом вместе с пакетами, полными водки и мяса, а за ним прошмыгнул мой «первый поцелуй» — Макс.
Первая любовь пришла ко мне нежданно-негаданно в одиннадцать лет в лице «плохого мальчика» Максима. Тогда, так же как и сейчас, я любила именно такой тип мужчин. Экстремал, заядлый мотоциклист, любитель непринужденного секса и безлимитного алкоголя, обладатель шикарного голоса и «пользователь» по натуре, он мог быть охарактеризован одним словом — лидер. Ему не было равных ни в чем, и он был первым во всем. Рядом с таким состоявшимся в двадцать три года человеком ты чувствуешь себя ущербно, но в одиннадцать лет я этого не понимала. Внешне он был похож на певца Андрея Губина — плюс сорок сантиметров, а внутренне — на артиста Владимира Машкова — минус театральное образование.
— Привет, красавица! — Он подошел ко мне и поцеловал в щеку. За ним сунулся Тошич, от которого сильно несло вчерашним перегаром и сегодняшним опохмелом.
— Для того чтобы назавтра не опохмеляться, нужно не пить сегодня! — Я отодвинулась от Тошки.
— Не-а, я никогда не опохмеляюсь! Человек вообще в жизни пьет один раз, а все остальное время догоняется. — И он прикурил новую сигарету, не успев докурить предыдущую.
На улице раздались звуки подъезжающей тарахтелки Костика.
— Ха, предлагаю, так сказать, начать, уважаемые пьяницы и тунеядцы! Международный съезд анонимных алкоголиков шестьдесят седьмого километра можно считать открытым! — прогремел басом Виталик.
Он вообще не пил и не курил, потому что это могло негативно отразиться на его мускулатуре и ежедневной физнагрузке, поэтому любя называл нас всех пьяницами и тунеядцами, ругался, матерился и прикалывался над нами, но всегда, сколько я его помню, развозил нас по домам и разносил по кроватям. Машину Виталик водил с шестнадцати лет, но зрение имел минус два, да к тому же был дальтоником. Но все равно мы всегда ездили с ним — с не различающим цвет человеком как-то безопаснее, чем с пьяным гонщиком.
— Как это начать, блин? Екарне-Баден...
А мы что, просто так тут, понимаете ли? — раздался из-за двери голос вечно эмоционального Андрея.
Он отличался тем, что постоянно причитал, хохмил и «шел по жизни смеясь». Его кредо было «жить сегодняшним днем», поэтому он всегда был одинок в личном плане и без гроша в кармане. Ездил он исключительно на городском транспорте, в плане работы нигде не числился, а вот свой нос любил совать во все злачные места Петербурга и его окрестностей. Курить «Беломор», и пить самогон считал отличным стилем, а жить зимой на не отапливаемой даче — игрой на выживание.
— Да, всем здорово! О, а вот и наша звезда! — Костик подбежал ко мне и плюхнулся на колени.
— Слышь, Костик, ты своими телесами мне коленки в обратную сторону выгнешь. Слезай давай.
Костик у нас был мастак замутить какое-нибудь празднество, типа «дня селедки», «бомж-пати» или «похороны комаров». Великий деятель нашей дачной жизни ухитрялся превратить банальные дружеские попойки в культурные мероприятия. Последнее ознаменовывалось съемками «авангард-кино». Мы отправились на руины заброшенной базы, нацепили шмотки наших родителей, хранившиеся на дачных чердаках, и снимали фильм. Поставили колонки, подключили их к автомобилю, нагнали весь поселок на дискотеку в стиле «авангард», закупили ящиками спирт-ное и устроили мега-party. Костик придумал всем роли в своем фильме, написал тексты. После второго ящика алкоголя началось самое интересное — главного героя, вопреки сценарию, топили в соседнем пруду, а кусты, за которыми укрылись счастливые парочки, тряслись как от ураганного ветра. На крыше чьей-то тонированной «девятки» был неодно-кратно показан мужской и женский стриптизы. Не обошлось и без мотоциклетных гонок, после которых не досчитались нескольких заборов и здоровых частей тела. Пока наш оператор Костик был в здравом уме и трезвой памяти и мог еще держать камеру, великие сюжеты той ночи были запечатлены для истории, но то, что было после, к сожалению, осталось только в памяти тех, кто еще что-то тогда соображал. Тщедушный Костик, которому, как мне казалось, подходило имя Кеша, женился на своей первой девочке и был вынужден в двадцать два года содержать ее, ребенка и любимого себя. Это обстоятельство подкосило нашего массовика-затейника до крайности.
— Давайте уже выпьем! — взмолился Денис.
— Ну что ты ешь эту шнягу! — заорал Макс на Андрюху, который залил кипятком свой «бомж-пакет». Мы так называли лапшу «Доширак».
— Я, между прочим, есть хочу, а ты мне аппетит портишь такими словами. Почему всегда, когда я ем, ты говоришь какую-нибудь гадость? — Он щедро залил свое вьетнамское лакомство кетчупом и добавил туда майонеза.
— Ну-ну... «А еще боремся за звание дома высокой культуры быта», — процитировал Виталик классику российского кинематографа. — Шашлыки сейчас будут, вон салаты есть.
— Кто-нибудь хочет? — предложил Андрюха свой «бомж-пакет».
— Дай мне чуть-чуть, — сказала я и потянулась за второй вилкой. Ребята странно посмотрели в мою сторону, я и сама не вполне себя поняла. В последнее время мой рацион состоял из фуа гра, салата «Цезарь», тайского супа, суши и прочей ресторанной еды. Но сейчас я с удовольствием уплетала «Доширак», запивая его пивом прямо из бутылки. Только здесь, только сейчас и только с этими людьми я могла быть собой, могла не думать про свой имидж, исключить манерные позы и не вести светские беседы. Эти мальчики знали меня с детства, понимали они и то, что я не изменилась — просто выросла.
— Киса, я тебя обожаю, как можно работать в таком дерьме и остаться собой? Ты молодец! — глядя мне в глаза, не лицемеря и не заискивая, произнес Тоша. И поднял рюмку, держа в другой руке соленый огурец на вилке.
— Да, давайте выпьем за нашу Кису, которая стала львицей! — поднял свою рюмку Макс.
— Аминь! — воскликнул Андрей, и мы все дружно чокнулись в мою честь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
«Я тут одной рукой руль держу, второй тебя вспоминаю». Я обычно отвечала: «Да ну эту Мальвину! А давай, папа Карло, еще — наждачкой». Но я все равно его любила так же, как и всех наших ребят.
— А-а-а, вот они где. Доехали! Ура! — Эти эмоциональные возгласы издавал Тошич — маленький и худенький пацан, работающий на таможне. Тоша завалился в дом вместе с пакетами, полными водки и мяса, а за ним прошмыгнул мой «первый поцелуй» — Макс.
Первая любовь пришла ко мне нежданно-негаданно в одиннадцать лет в лице «плохого мальчика» Максима. Тогда, так же как и сейчас, я любила именно такой тип мужчин. Экстремал, заядлый мотоциклист, любитель непринужденного секса и безлимитного алкоголя, обладатель шикарного голоса и «пользователь» по натуре, он мог быть охарактеризован одним словом — лидер. Ему не было равных ни в чем, и он был первым во всем. Рядом с таким состоявшимся в двадцать три года человеком ты чувствуешь себя ущербно, но в одиннадцать лет я этого не понимала. Внешне он был похож на певца Андрея Губина — плюс сорок сантиметров, а внутренне — на артиста Владимира Машкова — минус театральное образование.
— Привет, красавица! — Он подошел ко мне и поцеловал в щеку. За ним сунулся Тошич, от которого сильно несло вчерашним перегаром и сегодняшним опохмелом.
— Для того чтобы назавтра не опохмеляться, нужно не пить сегодня! — Я отодвинулась от Тошки.
— Не-а, я никогда не опохмеляюсь! Человек вообще в жизни пьет один раз, а все остальное время догоняется. — И он прикурил новую сигарету, не успев докурить предыдущую.
На улице раздались звуки подъезжающей тарахтелки Костика.
— Ха, предлагаю, так сказать, начать, уважаемые пьяницы и тунеядцы! Международный съезд анонимных алкоголиков шестьдесят седьмого километра можно считать открытым! — прогремел басом Виталик.
Он вообще не пил и не курил, потому что это могло негативно отразиться на его мускулатуре и ежедневной физнагрузке, поэтому любя называл нас всех пьяницами и тунеядцами, ругался, матерился и прикалывался над нами, но всегда, сколько я его помню, развозил нас по домам и разносил по кроватям. Машину Виталик водил с шестнадцати лет, но зрение имел минус два, да к тому же был дальтоником. Но все равно мы всегда ездили с ним — с не различающим цвет человеком как-то безопаснее, чем с пьяным гонщиком.
— Как это начать, блин? Екарне-Баден...
А мы что, просто так тут, понимаете ли? — раздался из-за двери голос вечно эмоционального Андрея.
Он отличался тем, что постоянно причитал, хохмил и «шел по жизни смеясь». Его кредо было «жить сегодняшним днем», поэтому он всегда был одинок в личном плане и без гроша в кармане. Ездил он исключительно на городском транспорте, в плане работы нигде не числился, а вот свой нос любил совать во все злачные места Петербурга и его окрестностей. Курить «Беломор», и пить самогон считал отличным стилем, а жить зимой на не отапливаемой даче — игрой на выживание.
— Да, всем здорово! О, а вот и наша звезда! — Костик подбежал ко мне и плюхнулся на колени.
— Слышь, Костик, ты своими телесами мне коленки в обратную сторону выгнешь. Слезай давай.
Костик у нас был мастак замутить какое-нибудь празднество, типа «дня селедки», «бомж-пати» или «похороны комаров». Великий деятель нашей дачной жизни ухитрялся превратить банальные дружеские попойки в культурные мероприятия. Последнее ознаменовывалось съемками «авангард-кино». Мы отправились на руины заброшенной базы, нацепили шмотки наших родителей, хранившиеся на дачных чердаках, и снимали фильм. Поставили колонки, подключили их к автомобилю, нагнали весь поселок на дискотеку в стиле «авангард», закупили ящиками спирт-ное и устроили мега-party. Костик придумал всем роли в своем фильме, написал тексты. После второго ящика алкоголя началось самое интересное — главного героя, вопреки сценарию, топили в соседнем пруду, а кусты, за которыми укрылись счастливые парочки, тряслись как от ураганного ветра. На крыше чьей-то тонированной «девятки» был неодно-кратно показан мужской и женский стриптизы. Не обошлось и без мотоциклетных гонок, после которых не досчитались нескольких заборов и здоровых частей тела. Пока наш оператор Костик был в здравом уме и трезвой памяти и мог еще держать камеру, великие сюжеты той ночи были запечатлены для истории, но то, что было после, к сожалению, осталось только в памяти тех, кто еще что-то тогда соображал. Тщедушный Костик, которому, как мне казалось, подходило имя Кеша, женился на своей первой девочке и был вынужден в двадцать два года содержать ее, ребенка и любимого себя. Это обстоятельство подкосило нашего массовика-затейника до крайности.
— Давайте уже выпьем! — взмолился Денис.
— Ну что ты ешь эту шнягу! — заорал Макс на Андрюху, который залил кипятком свой «бомж-пакет». Мы так называли лапшу «Доширак».
— Я, между прочим, есть хочу, а ты мне аппетит портишь такими словами. Почему всегда, когда я ем, ты говоришь какую-нибудь гадость? — Он щедро залил свое вьетнамское лакомство кетчупом и добавил туда майонеза.
— Ну-ну... «А еще боремся за звание дома высокой культуры быта», — процитировал Виталик классику российского кинематографа. — Шашлыки сейчас будут, вон салаты есть.
— Кто-нибудь хочет? — предложил Андрюха свой «бомж-пакет».
— Дай мне чуть-чуть, — сказала я и потянулась за второй вилкой. Ребята странно посмотрели в мою сторону, я и сама не вполне себя поняла. В последнее время мой рацион состоял из фуа гра, салата «Цезарь», тайского супа, суши и прочей ресторанной еды. Но сейчас я с удовольствием уплетала «Доширак», запивая его пивом прямо из бутылки. Только здесь, только сейчас и только с этими людьми я могла быть собой, могла не думать про свой имидж, исключить манерные позы и не вести светские беседы. Эти мальчики знали меня с детства, понимали они и то, что я не изменилась — просто выросла.
— Киса, я тебя обожаю, как можно работать в таком дерьме и остаться собой? Ты молодец! — глядя мне в глаза, не лицемеря и не заискивая, произнес Тоша. И поднял рюмку, держа в другой руке соленый огурец на вилке.
— Да, давайте выпьем за нашу Кису, которая стала львицей! — поднял свою рюмку Макс.
— Аминь! — воскликнул Андрей, и мы все дружно чокнулись в мою честь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86