Но для меня, для меня это было невыносимым унижением, клоакой и ужасной обидой. Как я могла, как я докатилась до такой жизни? Студентка университета, режиссер-постановщик! Как могла я так низко пасть? Меня уложили в одну постель с проституткой, мне как собаке командовали: «стоять!», «лежать!», «фу»! Я хотела смыть, стереть с себя липкую грязь позора, пускай вместе с кожей, пускай! Лишь бы отмыться, лишь бы забыть про этот позор!
Я терла себя мочалкой и зажимала рукой рот, чтобы не рыдать в голос.
Неожиданно дверь в ванную распахнулась. На пороге появилась она.
— Да что ты так переживаешь? Подумаешь, тоже мне! Ну, выпил немножко. Ты думаешь, ты для него что-то значишь? Ошибаешься!
Перечисляя свой послужной список: студентка, режиссер, я забыла упомянуть еще один пункт — любовница. И, находясь на этой позиции, я слушала, как меня учит жизни проститутка, потому что я сама выбрала себе эту роль и тем самым дала ей право учить меня. И я заплакала еще сильней. Удар оказался таким болезненным, потому что был неожиданным.
Конечно, наши с ним отношения нельзя было назвать идеальными, но мне всегда казалось, что он меня уважал...
— Он обещал на мне жениться, — всхлипывая, зачем-то произнесла я.
Ведь совсем недавно он говорил мне:
«Я разведусь и женюсь на тебе... Сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива. Ты чистый человек — я буду защищать тебя от гадостей этого мира...»
— Вот дура! И ты поверила? Ты думаешь, меня не зовут замуж? А я отказываюсь, да!
Чувство обжигающей ненависти до настоящего момента мне было незнакомо, но к ней я испытала его в полной мере. Хотя и понимала, что она, собственно, тут ни при чем.
— Лучше заткнись, понятно? — Я схватила полотенце и выбежала из ванной.
Он уже сладко спал. Она взяла свои триста долларов и ушла, игриво попрощавшись со мной. Наверное, ей заплатили заранее. Я легла спать в гостиной, так как не могла находиться в одной кровати с ним. За эту ночь я выплакала, как мне казалось, весь запас слез. Утром ужасно болела голова, а под глазами залегли синие тени.
— Доброе утро! Почему ты тут спишь? Не замерзла? Как ты себя чувствуешь? Пойдем, позавтракаем, я тебе расскажу о нашей поездке в Израиль! Ну, вставай, вставай, одевайся, — говорил он, нежно улыбаясь.
Боже, как он противен! Я раньше не догадывалась, что человек одним-единственным поступком мог в корне изменить отношение к себе. Теперь я это увидела своими глазами. НЕНАВИЖУ!
— Мне надо домой!
Он не слушал меня и не чувствовал моего паршивого настроения.
— Я что, вчера перебрал? Голова трещит, черт!
— Спроси лучше у охраны — они были самые трезвые.
— Да ты что!
— А мне надо домой!
— Ну ладно, езжай... Только давай сначала перекусим и позанимаемся одним делом!
Он сегодня остался без любимого утреннего секса. Кстати, любовные игры всегда осуществлялись только по моей инициативе.
— У меня начались критические дни, мне плохо, мне надо домой!
Стоило больших усилий контролировать себя, чтобы не рычать. Внутри все кипело от возмущения. Я просто видеть его не могла!
— Ладно, не истерикуй, вечером позвоню!
* * *
Я сидела на заднем сиденье и поэтому видела, как водитель с состраданием наблюдает за мной в зеркало дальнего вида.
— Ну, не расстраивайся ты так. Ну, перебрал. Не принимай близко к сердцу. Пойми, у таких людей все просто. Мы ведь для них просто обслуживающий персонал, а обслугу не спрашивают, чего она хочет, а чего нет. Ты расслабься, ничего страшного. Окончательно протрезвеет, извинится.
Я молча сгорала от стыда. Теперь меня уже водитель учит жизни. Докатилась. «Обслуживающий персонал», «обслуга»... А ведь он прав.
Я пришла домой, снова встала под душ. Мне казалось, это не мое тело, это не я. Мне снится сон. Да, сон. Скоро я проснусь, и все будет как обычно. Но я никак не могла проснуться...
Одной нельзя оставаться в таком состоянии — рискуешь свихнуться. Но в таком состоянии ты для окружающих опасна, да и мало интересна. Ты желанна только когда «на коне».
Глупо считать окружающих тебя людей легким обезболивающим — анальгином, лекарством, которое не лечит, а только на время заглушает боль. Глупо думать, что другие помогут разобраться в себе.
Я оделась и выбежала на улицу.
Юлечка, моя дорогая, любимая подружка, только ты сможешь меня понять, только ты не осудишь. Вместе мы решим, что мне делать дальше, как выбраться из ямы, которую я сознательно выкопала сама.
Но мои ожидания по поводу «тихой гавани» не оправдались.
Еще в подъезде я услышала музыку и сообразила, из какой квартиры она гремит. Я толкнула дверь — на таких тусовках дверь всегда открыта. В коридоре мне попалась незнакомая девушка — ее лицо я часто видела на последних страницах глянцевых журналов, в разделах светской хроники Петербурга. У Юльки собрались «лучшие друзья» — модные кокаинщики.
Я прошла в гостиную, Юлька подбежала ко мне:
— Здорово, дорогая! Как хорошо, что ты приехала. Знакомься.
Далее последовала череда известных имен.
Я понимала — Юльке сейчас не до моих проблем и жизненных исканий. Но я просто не могла быть одна, мне хотелось быть среди людей.
Я залезла с ногами на кожаный диван, стоящий в гостиной перед стеклянным журнальным столиком, на котором раскладывались длинные дорожки из белого порошка. Дорожки ровнялись пластиковой картой «Visa Gold» и плавно отправлялись в ноздри через аккуратно свернутую стодолларовую бумажку.
— Шапку-невидимку на письку надену, станет невидимкою писька моя... — пела Юлька свою коронную песню.
Ее день начинался с кокса и заканчивался им же. Песенки такого плана давно стали для нее нормой.
— Будешь? — приветливо предложил мне какой-то кент в деловом костюме.
— Не, она у нас приличная, не употребляет эту хрень. Молодец! — завизжала Юлька и наклонилась к столу. На то, как это делают другие, я могла смотреть спокойно, но видеть, как делает это моя лучшая подружка, было выше моих сил.
Я отправилась на кухню, налила себе полстакана «Chivas», добавила лед и жадно выпила. Горечь и тепло одновременно пробежали по телу, и я поняла, что начинаю приходить в чувство. Я плеснула еще столько же, взяла другой стакан с пепси-колой и отправилась обратно в гостиную.
В лабиринтах Юлькиной четырехкомнатной квартиры я наткнулась на незнакомую пару, увлеченную петтингом, аккуратно обошла ее и плюхнулась на диван. По квартире туда-сюда шныряли элитные нарки. В гостиной на мягких креслах расположилась компашка из трех человек, оживленно обсуждающих какую-то невнятную тему.
— В две тысячи седьмом году будет апокалипсис! — уверенно изрек молодой и неестественно вальяжный парень. — Человеческий разум дойдет до критической точки, и настанет эпоха самоуничтожения.
— Да, в этом сезоне на Гоа только и говорили о том, что надо подстраховаться на этот случай и забронировать пещеру в горе Кайлас, — подхватила шоколадная мулатка с гривой вьющихся черных волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Я терла себя мочалкой и зажимала рукой рот, чтобы не рыдать в голос.
Неожиданно дверь в ванную распахнулась. На пороге появилась она.
— Да что ты так переживаешь? Подумаешь, тоже мне! Ну, выпил немножко. Ты думаешь, ты для него что-то значишь? Ошибаешься!
Перечисляя свой послужной список: студентка, режиссер, я забыла упомянуть еще один пункт — любовница. И, находясь на этой позиции, я слушала, как меня учит жизни проститутка, потому что я сама выбрала себе эту роль и тем самым дала ей право учить меня. И я заплакала еще сильней. Удар оказался таким болезненным, потому что был неожиданным.
Конечно, наши с ним отношения нельзя было назвать идеальными, но мне всегда казалось, что он меня уважал...
— Он обещал на мне жениться, — всхлипывая, зачем-то произнесла я.
Ведь совсем недавно он говорил мне:
«Я разведусь и женюсь на тебе... Сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива. Ты чистый человек — я буду защищать тебя от гадостей этого мира...»
— Вот дура! И ты поверила? Ты думаешь, меня не зовут замуж? А я отказываюсь, да!
Чувство обжигающей ненависти до настоящего момента мне было незнакомо, но к ней я испытала его в полной мере. Хотя и понимала, что она, собственно, тут ни при чем.
— Лучше заткнись, понятно? — Я схватила полотенце и выбежала из ванной.
Он уже сладко спал. Она взяла свои триста долларов и ушла, игриво попрощавшись со мной. Наверное, ей заплатили заранее. Я легла спать в гостиной, так как не могла находиться в одной кровати с ним. За эту ночь я выплакала, как мне казалось, весь запас слез. Утром ужасно болела голова, а под глазами залегли синие тени.
— Доброе утро! Почему ты тут спишь? Не замерзла? Как ты себя чувствуешь? Пойдем, позавтракаем, я тебе расскажу о нашей поездке в Израиль! Ну, вставай, вставай, одевайся, — говорил он, нежно улыбаясь.
Боже, как он противен! Я раньше не догадывалась, что человек одним-единственным поступком мог в корне изменить отношение к себе. Теперь я это увидела своими глазами. НЕНАВИЖУ!
— Мне надо домой!
Он не слушал меня и не чувствовал моего паршивого настроения.
— Я что, вчера перебрал? Голова трещит, черт!
— Спроси лучше у охраны — они были самые трезвые.
— Да ты что!
— А мне надо домой!
— Ну ладно, езжай... Только давай сначала перекусим и позанимаемся одним делом!
Он сегодня остался без любимого утреннего секса. Кстати, любовные игры всегда осуществлялись только по моей инициативе.
— У меня начались критические дни, мне плохо, мне надо домой!
Стоило больших усилий контролировать себя, чтобы не рычать. Внутри все кипело от возмущения. Я просто видеть его не могла!
— Ладно, не истерикуй, вечером позвоню!
* * *
Я сидела на заднем сиденье и поэтому видела, как водитель с состраданием наблюдает за мной в зеркало дальнего вида.
— Ну, не расстраивайся ты так. Ну, перебрал. Не принимай близко к сердцу. Пойми, у таких людей все просто. Мы ведь для них просто обслуживающий персонал, а обслугу не спрашивают, чего она хочет, а чего нет. Ты расслабься, ничего страшного. Окончательно протрезвеет, извинится.
Я молча сгорала от стыда. Теперь меня уже водитель учит жизни. Докатилась. «Обслуживающий персонал», «обслуга»... А ведь он прав.
Я пришла домой, снова встала под душ. Мне казалось, это не мое тело, это не я. Мне снится сон. Да, сон. Скоро я проснусь, и все будет как обычно. Но я никак не могла проснуться...
Одной нельзя оставаться в таком состоянии — рискуешь свихнуться. Но в таком состоянии ты для окружающих опасна, да и мало интересна. Ты желанна только когда «на коне».
Глупо считать окружающих тебя людей легким обезболивающим — анальгином, лекарством, которое не лечит, а только на время заглушает боль. Глупо думать, что другие помогут разобраться в себе.
Я оделась и выбежала на улицу.
Юлечка, моя дорогая, любимая подружка, только ты сможешь меня понять, только ты не осудишь. Вместе мы решим, что мне делать дальше, как выбраться из ямы, которую я сознательно выкопала сама.
Но мои ожидания по поводу «тихой гавани» не оправдались.
Еще в подъезде я услышала музыку и сообразила, из какой квартиры она гремит. Я толкнула дверь — на таких тусовках дверь всегда открыта. В коридоре мне попалась незнакомая девушка — ее лицо я часто видела на последних страницах глянцевых журналов, в разделах светской хроники Петербурга. У Юльки собрались «лучшие друзья» — модные кокаинщики.
Я прошла в гостиную, Юлька подбежала ко мне:
— Здорово, дорогая! Как хорошо, что ты приехала. Знакомься.
Далее последовала череда известных имен.
Я понимала — Юльке сейчас не до моих проблем и жизненных исканий. Но я просто не могла быть одна, мне хотелось быть среди людей.
Я залезла с ногами на кожаный диван, стоящий в гостиной перед стеклянным журнальным столиком, на котором раскладывались длинные дорожки из белого порошка. Дорожки ровнялись пластиковой картой «Visa Gold» и плавно отправлялись в ноздри через аккуратно свернутую стодолларовую бумажку.
— Шапку-невидимку на письку надену, станет невидимкою писька моя... — пела Юлька свою коронную песню.
Ее день начинался с кокса и заканчивался им же. Песенки такого плана давно стали для нее нормой.
— Будешь? — приветливо предложил мне какой-то кент в деловом костюме.
— Не, она у нас приличная, не употребляет эту хрень. Молодец! — завизжала Юлька и наклонилась к столу. На то, как это делают другие, я могла смотреть спокойно, но видеть, как делает это моя лучшая подружка, было выше моих сил.
Я отправилась на кухню, налила себе полстакана «Chivas», добавила лед и жадно выпила. Горечь и тепло одновременно пробежали по телу, и я поняла, что начинаю приходить в чувство. Я плеснула еще столько же, взяла другой стакан с пепси-колой и отправилась обратно в гостиную.
В лабиринтах Юлькиной четырехкомнатной квартиры я наткнулась на незнакомую пару, увлеченную петтингом, аккуратно обошла ее и плюхнулась на диван. По квартире туда-сюда шныряли элитные нарки. В гостиной на мягких креслах расположилась компашка из трех человек, оживленно обсуждающих какую-то невнятную тему.
— В две тысячи седьмом году будет апокалипсис! — уверенно изрек молодой и неестественно вальяжный парень. — Человеческий разум дойдет до критической точки, и настанет эпоха самоуничтожения.
— Да, в этом сезоне на Гоа только и говорили о том, что надо подстраховаться на этот случай и забронировать пещеру в горе Кайлас, — подхватила шоколадная мулатка с гривой вьющихся черных волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86