– Я уверена, что будет сын, – счастливым голосом закончила Лилли. – Чувствую это всем своим существом.
Финн понял, что, наконец, настал момент истины. Даже лежа с нею в постели, он помнил о нанесенных ею ранах. Они ныли, постоянно напоминая о себе, и он сознательно не давал им зарубцеваться, чтобы они напоминали ему о том, что он должен будет свести с нею счеты, даже если это убьет его самого.
– Так вот, – холодно заговорил он, – наконец-то я расплатился по счету, предъявленному мне десять лет назад, Лилли. Теперь вы можете отправляться обратно к своему доброму мужу и принести ему вашего ребенка. Он может быть как его ребенком, так и моим, и никаких особых доказательств здесь не требуется. Вы хорошо позаботились о том, чтобы скрыть тайну нашей небольшой связи. Ваш муж, вероятно, так ничего и не подозревает.
Лилли, потрясенная, не отрывала от него глаз, и он нанес последний удар:
– Я не женюсь на вас, Лилли Молино. Вы слишком знатны для таких людей, как я.
Лилли не верила своим ушам. Он играет с нею в какую-то странную игру. Это не так, этого не может быть. Она знает, что он любит ее.
Финн молча смотрел на Лилли. Он знал, чего она хочет. Лишь обратив ее в ничто, как она когда-то поступила с ним, он мог бы вернуться и спасти ее. И у него не было ни малейших сомнений в том, что она прибежит к нему. И тогда он скажет ей, как сильно ее любит, как желает ее, что она принадлежит ему навсегда. Но не теперь, потому что его раны слишком глубоки. Лилли всегда делает только то, что ей хочется, а он всегда делает то, чего хочет она. На этот раз будет по-другому. Теперь Лилли придется получить заслуженный урок.
Много лет спустя Лилли говорила Сил, что даже не помнила, как вышла из квартиры Финна и вернулась в отель, как ехала обратно в Бостон, чувствуя лишь страшную боль в сердце и нового ребенка внутри себя.
«Еще один незаконнорожденный», – с горечью говорила она, думая, однако, что на этот раз ребенок был зачат в любви.
Она вернулась к мужу, и жизнь ее снова пошла по рутинной колее. Но это была Лилли. Каким-то образом ее старый инстинкт самосохранения заявил о себе снова, и она разработала план. Она скажет Джону, что у нее будет ребенок, и он, естественно, решит, что это его ребенок. Единственной проблемой было то, что с тех пор, как Финн стал ее любовником, она избегала знаков внимания со стороны мужа…
Лилли понимала, что ей остается лишь одно, если она хочет спасти ребенка. Она оделась в свои лучшие одежды и явилась в тот день к ужину в голубом платье, с сапфировыми серьгами, а после ужина затащила мужа в свою постель. Через несколько недель она сообщила Джону с опасливой улыбкой, что у нее будет ребенок.
Джон Адамс пришел в восторг при мысли об отцовстве, как-никак, ему было уже за шестьдесят.
– Говорят, что это никогда не поздно, – с живостью сказал он Лилли и окружил ее комфортом, засыпал подарками и предметами роскоши. Он приносил ей охапки цветов и громадные коробки бельгийского шоколада и заставлял выпивать на ночь стакан своего лучшего портвейна, убежденный в том, что это полезно для крови. Он не давал ей рано вставать по утрам и настаивал на том, чтобы она рано ложилась; планировал ее день так, чтобы он не был слишком утомительным.
С чувством ревности Лилли прочла в газетах про Нэда и его жену: какая это очаровательная, утонченная пара, две звезды, сверкавшие как на сцене, так и за пределами театра. Она раздраженно швырнула газету на пол. Черт побери, ей хотелось, чтобы на месте той была она. Она вышла бы замуж за Нэда и купалась бы в лучах его славы, посещая все званые вечера и банкеты, посвященные театральным премьерам. И ребенок был бы сыном Нэда, а не Финна.
Но Лилли понимала, что этому не бывать. Ей так сильно хотелось иметь ребенка Финна О'Киффи, что она готова была, если это необходимо, не вставать с постели все девять месяцев. Как только у нее появится ребенок, их старая борьба за власть сразу же изменит расстановку сил. С сыном Финна она снова станет одной из дам высшего света. Пылая внутри гневом, Лилли решила ждать.
41
Нэд женился на Джулиет, находясь в Сан-Франциско. Пьеса, которую они давали, была триллером, и его будущая жена играла роль женщины-убийцы, подкрадывавшейся к своей жертве с окровавленным ножом в руке, похожая на прекрасную валькирию со светлыми волосами, рассыпавшимися по спине. Когда они были на сцене вместе, их объединенные чары потрясали публику; зал дрожал от аплодисментов при каждом их выходе и уходе со сцены.
Когда гастроли закончились, Нэд увез ее в свадебное путешествие на Гавайи. Если они не ссорились, Джулиет заставляла его смеяться, и он чувствовал себя лучше, хотя сомневался, что будет когда-нибудь истинно счастливым мужем без Лилли.
Он не был уверен в том, что любит Джулиет, но влюбился в Гавайи, в их теплый тропический климат. Нэду хотелось остаться на Гавайях навсегда, но поскольку это было невозможно, он увез свою жену к себе домой, в На-нтакет. Ему удалось построить там точно такой же летний дом, как на Гавайях, недалеко от СиМист-коттеджа в Сконсете.
Пока он наблюдал за обустройством дома, Джулиет от скуки злилась. Ей, в общем-то, нравилась семья Шериданов, хотя она и считала их младшего сына угрюмым и нахальным. Мальчику Шериданов так долго не давали никакого имени после того, как он родился, что даже когда его, наконец, окрестили, его продолжали звать «мальчиком», и это пристало к нему надолго. Шериданы долго ждали, надеясь на возвращение Лилли, но, в конце концов, дали ему имя доброго христианина, основателя методистской церкви Джона Уэсли. Он был высоким, длинноногим одиннадцатилетним парнем, с черными волосами, с чувственными чертами лица и темными глазами, обиженным на весь мир. Джон ходил в местную школу, но Элис Шеридан говорила, что он плохой и невнимательный ученик.
– И все же он хороший мальчик, – добавила она, когда Джулиет уловила нотку сомнения в ее голосе. Она рассказала Джулиет историю о том, как его оставила собственная мать и что они воспитывают его как своего сына.
– Может быть, мы слишком балуем его, всегда стараясь чем-нибудь порадовать, – задумчиво сказала Элис.
Джулиет посмотрела на мальчика, склонившегося над своим домашним заданием, и увидела, что он решает математическую задачу. Будучи сведущей в математике, она предложила:
– Позволь взглянуть мне. Может быть, я смогу тебе помочь.
Мальчик поднял глаза от книги и пристально взглянул на нее.
– Я не нуждаюсь в вашей помощи, – злобно прошептал он в ответ.
Холодный взгляд его темных глаз был таким странным, что испуганная Джулиет выбежала из комнаты. На улице, при ярком солнечном свете, она говорила себе, что надо было потерять рассудок, чтобы испугаться один-надцатилетиего мальчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130