Он почувствовал, как она напряглась, и провел рукой по ее правой руке к запястью и пальцами, чуть касаясь, пощекотал ее ладонь. Это была игривая, но в то же время нежная интимная ласка, и он подержал ее руку, чтобы она не могла ни оттолкнуть, ни ударить его. Он почувствовал, как затрепетало ее тело, но она не сделала попытки освободить ни правую руку, которую он держал, ни левую, прижатую его телом.
Альфред разрывался между уверенностью, что Барби никогда бы не вышла за него замуж, если бы у нее не было намерения сдержать свою клятву, — и ревнивым подозрением, что она нехотя пожертвовала собой ради какой-то цели. В это мгновение его уверенность поблекла перед охватившим его ревнивым страхом. Ему казалось, что, если он освободит ее руку, то упустит свой шанс, потому что в ней ощущалось такое напряжение, словно она собиралась сопротивляться всерьез. Он не мог позволить ей этого. Он должен обладать ею: То, что он делал сейчас, можно было извинить как игривость; взять ее после того, как она освободится и начнет с ним бороться, было бы непростительным насилием.
Он отнял свои губы только для того, чтобы прошептать:
— Сейчас не время для слов. Гораздо лучше заняться делом.
Призыв ничего не дал. Барбара не откликнулась на него никоим образом, но и не отвернулась, чтобы уклониться от его поцелуев. А когда он просто коснулся ее губ, а потом наклонился ниже и поцеловал ее в шею, она снова задрожала. Он попробовал целовать, слегка касаясь губами, словно бабочка, то там, то здесь ее лица, шеи и груди. Она начала непрерывно дрожать, прерывисто дыша, всхлипывая и глубоко вздыхая. К этому мгновению Альфред был почти уверен, что она не пытается избежать близости. Но он не мог понять, чем вызвана ее реакция на ласки — страстным желанием или борьбой со своими противоречивыми чувствами.
Он вновь поцеловал ее и осторожно приподнялся на локте, освобождая ее запястье. Она лежала спокойно, если не считать того, что вся дрожала, и он погладил ее руку от плеча вниз, касаясь груди. Резкий вздох прервал неровный ритм ее дыхания, и, когда он положил руку на ее грудь, поглаживая сосок большим пальцем, тихий стон — удовольствия или протеста? — вырвался у нее.
Альфред ласково и нежно начал целовать ее грудь. Она легко дернулась под ним, вскрикнув без слов, и попыталась согнуть колени. Альфред выпрямил их и, удерживая, слегка прижал своей ногой, а его рука скользнула между ее бедер. Он мягко поглаживал ее живот, осторожно подвигая ладонь ниже, и ее тело напрягалось вслед за каждым его движением. Когда его рука замирала, оно расслаблялось, а когда только он собирался возобновить ласки, Барбара вновь словно каменела. Так продолжалось несколько минут. Альфред был опытным любовником, он знал, как заставить женщину ответить на призыв его желания, но сейчас он растерялся. Правда, теперь он не отпустил бы ее, даже если бы она сопротивлялась. Кроме того, всем своим естеством он понимал, что если она не сумеет побороть свой страх сейчас, то никогда не научится получать удовольствие от любовных игр. Первая брачная ночь, если он не наберется терпения и лаской не заставит жену с радостью отдать ему то, что не упоминается в брачном контракте, — свою страсть, может превратить всю оставшуюся жизнь в сплошной кошмар.
Альфред нежно поглаживал ее грудь. Ему было приятно ощущать нежную, словно шелк, кожу, на которой не было ни одного изъяна. Но только ли дело в отсутствии изъянов? Среди его многочисленных любовниц попадались и такие, кожа которых была белее снега, а на ощупь напоминала отполированную замшу. Нет, пугаясь его ласк и сопротивляясь близости, Барбара, сама того, видимо, не подозревая, дарила ему неизъяснимое наслаждение, какое только может испытать мужчина с женщиной, — она заставляла трепетать его сердце, которое было исполнено бесконечной нежности. Альфред почувствовал, что ее грудь налилась, а тело стало горячим и податливым. Его рука опускалась все ниже, скользнула между бедер к ее лону, и в тот момент, когда он понял, что она готова принять его в себя, Барбара вдруг застонала:
— О, сделай это! Возьми меня и сделай это!
В ее голосе звучало какое-то отчаяние; Альфред знал, что это неправильно, неестественно. В любви должна царствовать только радость. Не будь Барби его женой, он попытался бы улучшить ее настроение. Если бы ему это не удалось и любовница была бы оскорблена тем, что он вмешивается не в свое дело, на том бы все и кончилось. Но он не мог рисковать оскорбить таким образом жену, в то время как действие по ее требованию легко было извинить. И он сам был уже готов, испытывая страстное желание, так что ее возглас привел его в такое состояние, когда он уже не мог сопротивляться страсти.
При всем его нетерпении, при всем том, что она раздвинула ноги и даже приподнялась, чтобы встретить его, он не вторгся слишком далеко. Бедная Барби вскрикнула еще раз, на сей раз просто от боли и удивления, и он должен был сдержаться, щадя ее, прежде чем продолжить. Во второй раз это далось ему труднее, и он почувствовал препятствие. Оно было хрупким, но теперь у Альфреда не осталось сомнений в том, что ни один мужчина никогда не бывал с Барби. Преграда была такой тугой, что его семя неподконтрольно изверглось почти сразу.
И спасла его такая же инстинктивная привычка не показывать собственного удовлетворения, пока он не был уверен, что женщина также довольна. Подобная сдержанность была абсолютно необходимой чертой поведения для мужчины, не слишком богатого и очень разборчивого в связях, что и создало ему репутацию неотразимого любовника. Бессознательно, когда необходимость тратить силы прошла, Альфред поборол искушение отстраниться от жены, хотя больше всего ему хотелось просто полежать и поболтать с нею о чем-нибудь несущественном. Он еще в течение нескольких минут лежал и целовал ее лицо. Теперь он приподнялся, перенеся большую часть своего веса на локоть, и стал ласкать ее грудь. Он гладил ее бедра, щекотал уши. Вскоре она стала извиваться под ним, и ее движения вызвали у него стон удовольствия, но наполовину это было вежливостью. Альфред знал, что явное проявление желания мужчины часто возбуждает женщину. Как бы подтверждая его мысль, Барбара задвигалась снова, и он немного приподнялся, чтобы дать ей больше свободы. Она последовала за ним, и когда он не вторгся снова, она начала прижиматься и извиваться под ним, ее дыхание все учащалось, пока она громко не вскрикнула. Тогда он ослабил свою волю, позволив чувству овладеть им, едва сознавая, что он тоже закричал, тогда как ее голос затих.
Когда сознание возвратилось к нему, он соскользнул с нее и сел. Ее глаза были широко открыты, и весь ее вид свидетельствовал, что она охвачена ужасом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Альфред разрывался между уверенностью, что Барби никогда бы не вышла за него замуж, если бы у нее не было намерения сдержать свою клятву, — и ревнивым подозрением, что она нехотя пожертвовала собой ради какой-то цели. В это мгновение его уверенность поблекла перед охватившим его ревнивым страхом. Ему казалось, что, если он освободит ее руку, то упустит свой шанс, потому что в ней ощущалось такое напряжение, словно она собиралась сопротивляться всерьез. Он не мог позволить ей этого. Он должен обладать ею: То, что он делал сейчас, можно было извинить как игривость; взять ее после того, как она освободится и начнет с ним бороться, было бы непростительным насилием.
Он отнял свои губы только для того, чтобы прошептать:
— Сейчас не время для слов. Гораздо лучше заняться делом.
Призыв ничего не дал. Барбара не откликнулась на него никоим образом, но и не отвернулась, чтобы уклониться от его поцелуев. А когда он просто коснулся ее губ, а потом наклонился ниже и поцеловал ее в шею, она снова задрожала. Он попробовал целовать, слегка касаясь губами, словно бабочка, то там, то здесь ее лица, шеи и груди. Она начала непрерывно дрожать, прерывисто дыша, всхлипывая и глубоко вздыхая. К этому мгновению Альфред был почти уверен, что она не пытается избежать близости. Но он не мог понять, чем вызвана ее реакция на ласки — страстным желанием или борьбой со своими противоречивыми чувствами.
Он вновь поцеловал ее и осторожно приподнялся на локте, освобождая ее запястье. Она лежала спокойно, если не считать того, что вся дрожала, и он погладил ее руку от плеча вниз, касаясь груди. Резкий вздох прервал неровный ритм ее дыхания, и, когда он положил руку на ее грудь, поглаживая сосок большим пальцем, тихий стон — удовольствия или протеста? — вырвался у нее.
Альфред ласково и нежно начал целовать ее грудь. Она легко дернулась под ним, вскрикнув без слов, и попыталась согнуть колени. Альфред выпрямил их и, удерживая, слегка прижал своей ногой, а его рука скользнула между ее бедер. Он мягко поглаживал ее живот, осторожно подвигая ладонь ниже, и ее тело напрягалось вслед за каждым его движением. Когда его рука замирала, оно расслаблялось, а когда только он собирался возобновить ласки, Барбара вновь словно каменела. Так продолжалось несколько минут. Альфред был опытным любовником, он знал, как заставить женщину ответить на призыв его желания, но сейчас он растерялся. Правда, теперь он не отпустил бы ее, даже если бы она сопротивлялась. Кроме того, всем своим естеством он понимал, что если она не сумеет побороть свой страх сейчас, то никогда не научится получать удовольствие от любовных игр. Первая брачная ночь, если он не наберется терпения и лаской не заставит жену с радостью отдать ему то, что не упоминается в брачном контракте, — свою страсть, может превратить всю оставшуюся жизнь в сплошной кошмар.
Альфред нежно поглаживал ее грудь. Ему было приятно ощущать нежную, словно шелк, кожу, на которой не было ни одного изъяна. Но только ли дело в отсутствии изъянов? Среди его многочисленных любовниц попадались и такие, кожа которых была белее снега, а на ощупь напоминала отполированную замшу. Нет, пугаясь его ласк и сопротивляясь близости, Барбара, сама того, видимо, не подозревая, дарила ему неизъяснимое наслаждение, какое только может испытать мужчина с женщиной, — она заставляла трепетать его сердце, которое было исполнено бесконечной нежности. Альфред почувствовал, что ее грудь налилась, а тело стало горячим и податливым. Его рука опускалась все ниже, скользнула между бедер к ее лону, и в тот момент, когда он понял, что она готова принять его в себя, Барбара вдруг застонала:
— О, сделай это! Возьми меня и сделай это!
В ее голосе звучало какое-то отчаяние; Альфред знал, что это неправильно, неестественно. В любви должна царствовать только радость. Не будь Барби его женой, он попытался бы улучшить ее настроение. Если бы ему это не удалось и любовница была бы оскорблена тем, что он вмешивается не в свое дело, на том бы все и кончилось. Но он не мог рисковать оскорбить таким образом жену, в то время как действие по ее требованию легко было извинить. И он сам был уже готов, испытывая страстное желание, так что ее возглас привел его в такое состояние, когда он уже не мог сопротивляться страсти.
При всем его нетерпении, при всем том, что она раздвинула ноги и даже приподнялась, чтобы встретить его, он не вторгся слишком далеко. Бедная Барби вскрикнула еще раз, на сей раз просто от боли и удивления, и он должен был сдержаться, щадя ее, прежде чем продолжить. Во второй раз это далось ему труднее, и он почувствовал препятствие. Оно было хрупким, но теперь у Альфреда не осталось сомнений в том, что ни один мужчина никогда не бывал с Барби. Преграда была такой тугой, что его семя неподконтрольно изверглось почти сразу.
И спасла его такая же инстинктивная привычка не показывать собственного удовлетворения, пока он не был уверен, что женщина также довольна. Подобная сдержанность была абсолютно необходимой чертой поведения для мужчины, не слишком богатого и очень разборчивого в связях, что и создало ему репутацию неотразимого любовника. Бессознательно, когда необходимость тратить силы прошла, Альфред поборол искушение отстраниться от жены, хотя больше всего ему хотелось просто полежать и поболтать с нею о чем-нибудь несущественном. Он еще в течение нескольких минут лежал и целовал ее лицо. Теперь он приподнялся, перенеся большую часть своего веса на локоть, и стал ласкать ее грудь. Он гладил ее бедра, щекотал уши. Вскоре она стала извиваться под ним, и ее движения вызвали у него стон удовольствия, но наполовину это было вежливостью. Альфред знал, что явное проявление желания мужчины часто возбуждает женщину. Как бы подтверждая его мысль, Барбара задвигалась снова, и он немного приподнялся, чтобы дать ей больше свободы. Она последовала за ним, и когда он не вторгся снова, она начала прижиматься и извиваться под ним, ее дыхание все учащалось, пока она громко не вскрикнула. Тогда он ослабил свою волю, позволив чувству овладеть им, едва сознавая, что он тоже закричал, тогда как ее голос затих.
Когда сознание возвратилось к нему, он соскользнул с нее и сел. Ее глаза были широко открыты, и весь ее вид свидетельствовал, что она охвачена ужасом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101