Сначала я думал, что этот его интерес не имел никакого отношения к магии, но скоро узнал, что дело обстоит иначе. Помогая появиться на свет младенцам матерей, обладающих Взглядом, Гилфитер собирал образцы последа для своих исследований. Я не очень хорошо представлял себе, что такое послед, пока он не принес его в свою лабораторию и все мне не объяснил. Гилфитер разглядывал чтото похожее на сырую печенку и одновременно читал мне лекцию о питании плода. Как я обнаружил, имея дело с Гилфитером, достаточно было заинтересованного взгляда и нескольких не слишком глупых вопросов, чтобы подвигнуть его на нескончаемые разговоры. Повидимому, он пытался выяснить, не передается ли дар Взгляда от матери к ребенку вместе с питательными веществами. Мне все это казалось очень таинственным.
Я, конечно, рассказывал Джесенде обо всем, что делал Гилфитер. Я сообщал ей все подробности, но она тоже не могла понять, чего Райдер с Гилфитером пытаются добиться. Мы с ней обсуждали мою новую работу, и Джесенда подбивала меня узнавать как можно больше и постараться войти в доверие к моим нанимателям. Я и так к этому стремился, вот только они не особенно шли мне навстречу.
У обоих были свои секреты, я в этом не сомневался. Райдер проводил очень много времени за молитвой – много даже для патриарха. Иногда он напоминал мне человека, лишившегося чегото очень ценного и неспособного примириться с потерей. Иногда я замечал, как он смотрит в пространство с выражением горького раздумья на лице. В этом человеке странным образом смешивались очень разные качества. Райдер обладал суховатым остроумием, хотя это редко выражалось в чемто, кроме лукавой улыбки. Судя по тому, что он делал для пострадавших дастелцев, он был способен на сострадание, но в других случаях оказывался нетерпимым, особенно когда сталкивался с глупостью подчиненных или других патриархов. И еще в нем сохранялась та тьма, которая вызывала во мне неловкость, как если бы я не мог дотянуться до того места, где чешется.
Разобраться в Гилфитере было еще труднее. На первый взгляд он казался наивным деревенщиной, впервые попавшим в город. Он удивленно восклицал, сталкиваясь с вещами настолько для меня обычными, что я их даже не замечал, – от продажи шоколада в лавках до ежедневной уборки мусора и наличия в домах канализации. В других же случаях он проявлял проницательность и сметливость, которые скорее ожидаешь встретить в портовой уличной девке. Он инстинктивно проникал в сущность человека. Я ожидал, что он окажется легкой добычей для мошенников, постоянно охотящихся на неосторожных чужестранцев, но такого никогда не случалось. Иногда у меня возникало чувство, будто он читает мои мысли, даже догадывается о моем намерении доносить обо всем, чем они занимаются. Он определенно старался не объяснять мне, как собирается использовать полученные знания.
Тем не менее, понимая, что в незнакомом месте Гилфитер должен чувствовать себя одиноким, я старался проявлять дружелюбие. Я брал его с собой на встречи с друзьями, однако в нашу компанию он не вписался. Его не интересовали ни выпивка, ни женщины, что, если не считать заплывов, больше всего занимало моих товарищей, так что, хоть он несколько раз и бывал со мной в портовых тавернах, удовольствия ему это явно не доставило. Странность заключалась в том, что Гилфитер заставил меня посмотреть на себя новым взглядом; в результате я начал сомневаться, действительно ли гулянки с Мартеном и остальными были такими увлекательными, как я раньше считал. Напиваться в стельку, лапать служанок в таверне… все это неожиданно стало казаться мне ребячеством, по крайней мере когда рядом оказывался Гилфитер. Конечно, на моих изменившихся взглядах могли отразиться и чувства, которые я питал к Джесенде…
Однажды, когда я с друзьями катался на волнах, я, выйдя на берег, обнаружил на пляже Гилфитера. Я подумал, что он дожидается меня, но он просто смотрел в морскую даль, и на лице его было отсутствующее выражение.
– Тебе нравится океан? – спросил я его, втыкая в песок свою доску, чтобы с нее стекла вода.
– Не особенно. Я вырос далеко от побережья. Нет, паренек, я просто люблю широкие открытые пространства, а море как раз такое. И еще я наслаждаюсь запахом южного ветра. Города для меня… слишком тесные. И слишком вонючие.
Я поднял полотенце и начал вытираться.
– Райдер говорил, что ты происходишь с Крыши Мекате. Он рассказывал, что это огромная травянистая равнина, где живет мало людей.
– Ага, так и есть. Только он, похоже, забыл сказать о том, что это лучшее место на всех Райских островах. – Гилфитер ухмыльнулся. – Он там не бывал, понимаешь ли.
– Если на Мекате так замечательно, почему ты покинул родные места?
Его улыбка погасла.
– Меня изгнали.
– За что?
– За убийство моей жены.
Я онемел. Если я в чем и был уверен, так как раз в том, что Келвин Гилфитер – мирный и мягкий человек. Он постоянно беспокоился о чувствах окружающих и совсем не выглядел супругом, способным поднять руку на свою половину. Наконец, собравшись с мыслями, я сказал:
– Такое заявление без объяснений, которые наверняка должны существовать, как мне кажется, – это твой способ продолжать наказывать себя за то, что на самом деле случилось?
Он слабо улыбнулся.
– Думаешь, самообвинение избавляет от вины? Может быть, ты и прав. Только хотел бы я, чтобы это помогало. Позволь опытному человеку дать тебе совет, Эларн. Постарайся избегать всего, что на всю жизнь обременит тебя чувством вины. Можно научиться жить почти с чем угодно, но муки, которые причиняет тебе вина, откладывают отпечаток на весь твой жизненный путь.
Его искренность заставила меня поежиться.
– Райдера мучает то же самое? – спросил я. Гилфитер покачал головой:
– Он сражается не с виной, а с осквернением дунмагией. И в этой битве он в один прекрасный день может выйти победителем… особенно если нам удастся найти лекарство. – Заслонив глаза рукой, Гилфитер стал смотреть в океан. Это заставило его переменить тему: – Что там за корабль?
Я проследил за его взглядом.
– Еще одно судно Совета хранителей. – Солнце светило мне в глаза, и я прищурился. – Похоже на купеческий корабль.
– Чтото их корабли, похоже, теперь совсем не покидают гавань, – заметил Гилфитер. – Райдер говорит, что хранители вооружают все свои суда пушками, а для этого приходится укреплять палубы и обучать матросов, конечно.
Я, сам не зная почему, ощутил озноб.
– Ходят такие слухи, – признал я. Говорить на эту тему мне было неприятно: она заставляла меня думать о смерти.
– Интересно, – тихо проговорил Гилфитер, – кого Датрик считает своим врагом?
Прошло две недели со времени моего возвращения на Тенкор, когда случилось нечто, позволившее мне немного больше узнать о Гилфитере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Я, конечно, рассказывал Джесенде обо всем, что делал Гилфитер. Я сообщал ей все подробности, но она тоже не могла понять, чего Райдер с Гилфитером пытаются добиться. Мы с ней обсуждали мою новую работу, и Джесенда подбивала меня узнавать как можно больше и постараться войти в доверие к моим нанимателям. Я и так к этому стремился, вот только они не особенно шли мне навстречу.
У обоих были свои секреты, я в этом не сомневался. Райдер проводил очень много времени за молитвой – много даже для патриарха. Иногда он напоминал мне человека, лишившегося чегото очень ценного и неспособного примириться с потерей. Иногда я замечал, как он смотрит в пространство с выражением горького раздумья на лице. В этом человеке странным образом смешивались очень разные качества. Райдер обладал суховатым остроумием, хотя это редко выражалось в чемто, кроме лукавой улыбки. Судя по тому, что он делал для пострадавших дастелцев, он был способен на сострадание, но в других случаях оказывался нетерпимым, особенно когда сталкивался с глупостью подчиненных или других патриархов. И еще в нем сохранялась та тьма, которая вызывала во мне неловкость, как если бы я не мог дотянуться до того места, где чешется.
Разобраться в Гилфитере было еще труднее. На первый взгляд он казался наивным деревенщиной, впервые попавшим в город. Он удивленно восклицал, сталкиваясь с вещами настолько для меня обычными, что я их даже не замечал, – от продажи шоколада в лавках до ежедневной уборки мусора и наличия в домах канализации. В других же случаях он проявлял проницательность и сметливость, которые скорее ожидаешь встретить в портовой уличной девке. Он инстинктивно проникал в сущность человека. Я ожидал, что он окажется легкой добычей для мошенников, постоянно охотящихся на неосторожных чужестранцев, но такого никогда не случалось. Иногда у меня возникало чувство, будто он читает мои мысли, даже догадывается о моем намерении доносить обо всем, чем они занимаются. Он определенно старался не объяснять мне, как собирается использовать полученные знания.
Тем не менее, понимая, что в незнакомом месте Гилфитер должен чувствовать себя одиноким, я старался проявлять дружелюбие. Я брал его с собой на встречи с друзьями, однако в нашу компанию он не вписался. Его не интересовали ни выпивка, ни женщины, что, если не считать заплывов, больше всего занимало моих товарищей, так что, хоть он несколько раз и бывал со мной в портовых тавернах, удовольствия ему это явно не доставило. Странность заключалась в том, что Гилфитер заставил меня посмотреть на себя новым взглядом; в результате я начал сомневаться, действительно ли гулянки с Мартеном и остальными были такими увлекательными, как я раньше считал. Напиваться в стельку, лапать служанок в таверне… все это неожиданно стало казаться мне ребячеством, по крайней мере когда рядом оказывался Гилфитер. Конечно, на моих изменившихся взглядах могли отразиться и чувства, которые я питал к Джесенде…
Однажды, когда я с друзьями катался на волнах, я, выйдя на берег, обнаружил на пляже Гилфитера. Я подумал, что он дожидается меня, но он просто смотрел в морскую даль, и на лице его было отсутствующее выражение.
– Тебе нравится океан? – спросил я его, втыкая в песок свою доску, чтобы с нее стекла вода.
– Не особенно. Я вырос далеко от побережья. Нет, паренек, я просто люблю широкие открытые пространства, а море как раз такое. И еще я наслаждаюсь запахом южного ветра. Города для меня… слишком тесные. И слишком вонючие.
Я поднял полотенце и начал вытираться.
– Райдер говорил, что ты происходишь с Крыши Мекате. Он рассказывал, что это огромная травянистая равнина, где живет мало людей.
– Ага, так и есть. Только он, похоже, забыл сказать о том, что это лучшее место на всех Райских островах. – Гилфитер ухмыльнулся. – Он там не бывал, понимаешь ли.
– Если на Мекате так замечательно, почему ты покинул родные места?
Его улыбка погасла.
– Меня изгнали.
– За что?
– За убийство моей жены.
Я онемел. Если я в чем и был уверен, так как раз в том, что Келвин Гилфитер – мирный и мягкий человек. Он постоянно беспокоился о чувствах окружающих и совсем не выглядел супругом, способным поднять руку на свою половину. Наконец, собравшись с мыслями, я сказал:
– Такое заявление без объяснений, которые наверняка должны существовать, как мне кажется, – это твой способ продолжать наказывать себя за то, что на самом деле случилось?
Он слабо улыбнулся.
– Думаешь, самообвинение избавляет от вины? Может быть, ты и прав. Только хотел бы я, чтобы это помогало. Позволь опытному человеку дать тебе совет, Эларн. Постарайся избегать всего, что на всю жизнь обременит тебя чувством вины. Можно научиться жить почти с чем угодно, но муки, которые причиняет тебе вина, откладывают отпечаток на весь твой жизненный путь.
Его искренность заставила меня поежиться.
– Райдера мучает то же самое? – спросил я. Гилфитер покачал головой:
– Он сражается не с виной, а с осквернением дунмагией. И в этой битве он в один прекрасный день может выйти победителем… особенно если нам удастся найти лекарство. – Заслонив глаза рукой, Гилфитер стал смотреть в океан. Это заставило его переменить тему: – Что там за корабль?
Я проследил за его взглядом.
– Еще одно судно Совета хранителей. – Солнце светило мне в глаза, и я прищурился. – Похоже на купеческий корабль.
– Чтото их корабли, похоже, теперь совсем не покидают гавань, – заметил Гилфитер. – Райдер говорит, что хранители вооружают все свои суда пушками, а для этого приходится укреплять палубы и обучать матросов, конечно.
Я, сам не зная почему, ощутил озноб.
– Ходят такие слухи, – признал я. Говорить на эту тему мне было неприятно: она заставляла меня думать о смерти.
– Интересно, – тихо проговорил Гилфитер, – кого Датрик считает своим врагом?
Прошло две недели со времени моего возвращения на Тенкор, когда случилось нечто, позволившее мне немного больше узнать о Гилфитере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122