Должно быть, оно в стирке.
От Серимы не ускользнул хитрый блеск в глазах экономки. Не говоря ни слова, она вышла из комнаты и, перегнувшись через лестничные перила, громко позвала:
— Пресвел! Пресвел!
Над головой Серимы послышался торопливый топот бегущих ног, а затем появился и ее помощник — не снизу, как она ожидала, а сверху, с чердака, где размещались комнаты горничных.
— Ты что это делал на чердаке? — удивленно спросила Серима.
— А… э… да вот кухарка в последнее время жаловалась, что из кухни подворовывают по мелочам. Я решил воспользоваться случаем и, пока горничных нет, без шума осмотреть их комнаты.
В другое время Серима только восхитилась бы его расторопностью. Сегодня, когда рана, нанесенная Блейдом ее гордости, была еще свежа, ей и объяснение Пресвела казалось подозрительным… «Нет, устало подумала Серима, — не стоит сейчас задумываться об этом. Я просто не решусь проверять его слова». Если б ей случилось застичь Пресвела к одной из горничных, ей пришлось бы уволить обоих, а она не представляла, как сможет без него жить. Да ведь Пресвел — ее правая рука!
— Госпожа? — От размышлений Сериму отвлек голос Пресвела, как всегда, почтительный и услужливый. — Госпожа, что я могу для тебя сделать?
— О, кое-что. — Серима сделала глубокий вдох, отлично сознавая, что Марута, укрывшись за дверью, ловит каждое их слово. — Спустись вниз, Пресвел, и принеси мне хлыст, которым старшая горничная наказывает своих подчиненных.
— Что?— Глаза Пресвела едва не выскочили из орбит.
— И не вздумай даже ее защищать, — жестко продолжала Серима. — Мне плевать, что Марута уже стара — ей надлежит дать урок. Я предупреждала ее, что случится, если она будет мне дерзить.
— А, так ты желаешь высечь Маруту! Прекрасно! Уже бегу, госпожа!
И Пресвел вприпрыжку помчался вниз по ступеням. Серима смотрела ему вслед, озадаченно хмурясь. Что это на него сегодня нашло? Совсем не похож на себя — расторопного, деловитого, уравновешенного. Может, в этом треклятом доме все сговорились, чтобы свести ее с ума?
Вернувшись в спальню, Серима обнаружила, что ее блеф сработал великолепно. Черное платье было аккуратно разложено на кровати.
— Ладно, ладно, — проворчала Марута. — Твоя взяла. Радуйся. Ступай на самую важную церемонию года в черном, точно старая карга, — мне-то что? Только пусть тебе застегивает платье твой любимчик Пресвел — я и пальцем не шевельну, хоть до смерти забей!
С этими словами экономка удалилась, чрезвычайно довольная тем, что она, как всегда, оставила за собой последнее слово.
Когда Серима натягивала через голову неброское шерстяное платье, в дверях появился Пресвел с плетью в руке.
— Тебе еще нужна плеть, госпожа? — деловито спросил он.
— Нет, — сухо ответила Серима. — Она сыграла свою роль. Оставь ее покуда здесь, Пресвел, и, если ты не против, помоги мне застегнуть платье, а потом можешь вернуться к делу, от которого я тебя отвлекла.
С этими словами она испытующе глянула на Пресвела — не отведет ли глаза, не покраснеет ли, признав за собой вину? Тот, однако, оставался вежлив и невозмутим, как всегда.
— Разумеется, госпожа моя. Я всегда рад тебе помочь. Да, кстати, я заглядывал к девочке. Сейчас она крепко спит, так что тебе не о чем беспокоиться.
По его тону Серима поняла, что помощник упрекает ее за равнодушие к ребенку.
— Что ж, хорошо. Рада это слышать. — Она старательно убрала из голоса даже тень раздражения. — Ты еще не нашел для нее няню?
— Думаю, что нашел, госпожа моя. Мне не хотелось беспокоить тебя в день Великого Жертвоприношения, поэтому я договорился, что она придет к тебе завтра. Это дочь старинного друга нашей семьи — на мой вкус, слишком молода, но ей доводилось ухаживать за целым выводком младших сестер и братьев, так что опыт в этом деле у нее большой. Полагаю, госпожа, она тебе понравится. Девушка очень скромная, нетребовательная, зато трудолюбивая.
Серима бесстрастно кивнула, хотя слово «молодая» прозвучало для нее сигналом тревоги.
— Отлично. Спасибо, Пресвел. Завтра же с утра с ней и увижусь. Нам просто необходимо поскорее подыскать подходящую няню.
Улицы Тиаронда уже опустели. Редких прохожих Мечи Божьи сгоняли в толпу и, окружив, точно овец, направляли на Эспланаду — ждать своей очереди, чтобы пройти через туннель в Пределы. Впрочем, большинство горожан поторопилось отправиться туда загодя — как только распространилась весть о возвращении иерарха. В такой толчее нелегко будет найти удобное место, и потому все стремились оказаться первыми. В обычное время церемонию проводили бы на самой вершине горы, где прихотью природы образовался естественный амфитеатр — кратер давно погасшего вулкана. В центре его стоял Великий Алтарь Мириаля, а вокруг святого места шли каменные террасы, на которых можно было рассадить весь город — и даже малое дитя разглядело бы с любого места все подробности обряда. Сегодня, однако, вершина горы оказалась недоступна из-за бури, да и огромную чашу кратера до краев засыпал снег. В срочном порядке место для обряда подготовили прямо в Священных Пределах, на просторной площади перед Храмом, и хотя в толпе много ворчали по этому поводу, большинство горожан остались довольны: уж лучше потесниться, чем замерзнуть до смерти на вершине горы, ожидая заката, тем более что он в такую непогоду вряд ли будет виден.
Тормон, уже вконец истерзанный волнениями и радостными надеждами, обрадовался, увидев, что городские улицы почти безлюдны. Хотя сефрийцы и были привычны к шумному многолюдью, в Тиаронде нынче царил дух мрачной, безнадежной жестокости, и кони, чуявшие его, нервничали, становились непредсказуемы и небезопасны. Элион в свою очередь от души был рад, что им удалось благополучно миновать стражу у городских ворот.
— Признаться, я сильно сомневался, что они примут наш рассказ за чистую монету, — вклинился в мысли Тормона его голос.
— Они, как видно, слишком взбудоражены предстоящим обрядом, — отозвался торговец с нескрываемым отвращением. — А по-моему, это самое настоящее варварство — из суеверия отнимать человеческую жизнь.
Элион озадаченно глянул на него:
— Но я думал, ты сам хочешь убить иерарха, чтобы отомстить за бедную Канеллу. Еще прошлым вечером ты говорил, что мечтаешь живьем вырвать у него сердце!
— Мечтаю, — мрачно подтвердил Тормон, — и злюсь оттого, что мерзавца принесут в жертву прежде, чем я до него доберусь. Но это другое дело. Он должен умереть в наказание за свои злодейства — а не потому, что кучка выживших из ума болванов вообразила, будто смерть одного человека в некий особый день способна остановить дождь.
Элион пожал плечами:
— Если хочешь знать мое мнение, вся эта страна — сущая клоака варварства и суеверий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
От Серимы не ускользнул хитрый блеск в глазах экономки. Не говоря ни слова, она вышла из комнаты и, перегнувшись через лестничные перила, громко позвала:
— Пресвел! Пресвел!
Над головой Серимы послышался торопливый топот бегущих ног, а затем появился и ее помощник — не снизу, как она ожидала, а сверху, с чердака, где размещались комнаты горничных.
— Ты что это делал на чердаке? — удивленно спросила Серима.
— А… э… да вот кухарка в последнее время жаловалась, что из кухни подворовывают по мелочам. Я решил воспользоваться случаем и, пока горничных нет, без шума осмотреть их комнаты.
В другое время Серима только восхитилась бы его расторопностью. Сегодня, когда рана, нанесенная Блейдом ее гордости, была еще свежа, ей и объяснение Пресвела казалось подозрительным… «Нет, устало подумала Серима, — не стоит сейчас задумываться об этом. Я просто не решусь проверять его слова». Если б ей случилось застичь Пресвела к одной из горничных, ей пришлось бы уволить обоих, а она не представляла, как сможет без него жить. Да ведь Пресвел — ее правая рука!
— Госпожа? — От размышлений Сериму отвлек голос Пресвела, как всегда, почтительный и услужливый. — Госпожа, что я могу для тебя сделать?
— О, кое-что. — Серима сделала глубокий вдох, отлично сознавая, что Марута, укрывшись за дверью, ловит каждое их слово. — Спустись вниз, Пресвел, и принеси мне хлыст, которым старшая горничная наказывает своих подчиненных.
— Что?— Глаза Пресвела едва не выскочили из орбит.
— И не вздумай даже ее защищать, — жестко продолжала Серима. — Мне плевать, что Марута уже стара — ей надлежит дать урок. Я предупреждала ее, что случится, если она будет мне дерзить.
— А, так ты желаешь высечь Маруту! Прекрасно! Уже бегу, госпожа!
И Пресвел вприпрыжку помчался вниз по ступеням. Серима смотрела ему вслед, озадаченно хмурясь. Что это на него сегодня нашло? Совсем не похож на себя — расторопного, деловитого, уравновешенного. Может, в этом треклятом доме все сговорились, чтобы свести ее с ума?
Вернувшись в спальню, Серима обнаружила, что ее блеф сработал великолепно. Черное платье было аккуратно разложено на кровати.
— Ладно, ладно, — проворчала Марута. — Твоя взяла. Радуйся. Ступай на самую важную церемонию года в черном, точно старая карга, — мне-то что? Только пусть тебе застегивает платье твой любимчик Пресвел — я и пальцем не шевельну, хоть до смерти забей!
С этими словами экономка удалилась, чрезвычайно довольная тем, что она, как всегда, оставила за собой последнее слово.
Когда Серима натягивала через голову неброское шерстяное платье, в дверях появился Пресвел с плетью в руке.
— Тебе еще нужна плеть, госпожа? — деловито спросил он.
— Нет, — сухо ответила Серима. — Она сыграла свою роль. Оставь ее покуда здесь, Пресвел, и, если ты не против, помоги мне застегнуть платье, а потом можешь вернуться к делу, от которого я тебя отвлекла.
С этими словами она испытующе глянула на Пресвела — не отведет ли глаза, не покраснеет ли, признав за собой вину? Тот, однако, оставался вежлив и невозмутим, как всегда.
— Разумеется, госпожа моя. Я всегда рад тебе помочь. Да, кстати, я заглядывал к девочке. Сейчас она крепко спит, так что тебе не о чем беспокоиться.
По его тону Серима поняла, что помощник упрекает ее за равнодушие к ребенку.
— Что ж, хорошо. Рада это слышать. — Она старательно убрала из голоса даже тень раздражения. — Ты еще не нашел для нее няню?
— Думаю, что нашел, госпожа моя. Мне не хотелось беспокоить тебя в день Великого Жертвоприношения, поэтому я договорился, что она придет к тебе завтра. Это дочь старинного друга нашей семьи — на мой вкус, слишком молода, но ей доводилось ухаживать за целым выводком младших сестер и братьев, так что опыт в этом деле у нее большой. Полагаю, госпожа, она тебе понравится. Девушка очень скромная, нетребовательная, зато трудолюбивая.
Серима бесстрастно кивнула, хотя слово «молодая» прозвучало для нее сигналом тревоги.
— Отлично. Спасибо, Пресвел. Завтра же с утра с ней и увижусь. Нам просто необходимо поскорее подыскать подходящую няню.
Улицы Тиаронда уже опустели. Редких прохожих Мечи Божьи сгоняли в толпу и, окружив, точно овец, направляли на Эспланаду — ждать своей очереди, чтобы пройти через туннель в Пределы. Впрочем, большинство горожан поторопилось отправиться туда загодя — как только распространилась весть о возвращении иерарха. В такой толчее нелегко будет найти удобное место, и потому все стремились оказаться первыми. В обычное время церемонию проводили бы на самой вершине горы, где прихотью природы образовался естественный амфитеатр — кратер давно погасшего вулкана. В центре его стоял Великий Алтарь Мириаля, а вокруг святого места шли каменные террасы, на которых можно было рассадить весь город — и даже малое дитя разглядело бы с любого места все подробности обряда. Сегодня, однако, вершина горы оказалась недоступна из-за бури, да и огромную чашу кратера до краев засыпал снег. В срочном порядке место для обряда подготовили прямо в Священных Пределах, на просторной площади перед Храмом, и хотя в толпе много ворчали по этому поводу, большинство горожан остались довольны: уж лучше потесниться, чем замерзнуть до смерти на вершине горы, ожидая заката, тем более что он в такую непогоду вряд ли будет виден.
Тормон, уже вконец истерзанный волнениями и радостными надеждами, обрадовался, увидев, что городские улицы почти безлюдны. Хотя сефрийцы и были привычны к шумному многолюдью, в Тиаронде нынче царил дух мрачной, безнадежной жестокости, и кони, чуявшие его, нервничали, становились непредсказуемы и небезопасны. Элион в свою очередь от души был рад, что им удалось благополучно миновать стражу у городских ворот.
— Признаться, я сильно сомневался, что они примут наш рассказ за чистую монету, — вклинился в мысли Тормона его голос.
— Они, как видно, слишком взбудоражены предстоящим обрядом, — отозвался торговец с нескрываемым отвращением. — А по-моему, это самое настоящее варварство — из суеверия отнимать человеческую жизнь.
Элион озадаченно глянул на него:
— Но я думал, ты сам хочешь убить иерарха, чтобы отомстить за бедную Канеллу. Еще прошлым вечером ты говорил, что мечтаешь живьем вырвать у него сердце!
— Мечтаю, — мрачно подтвердил Тормон, — и злюсь оттого, что мерзавца принесут в жертву прежде, чем я до него доберусь. Но это другое дело. Он должен умереть в наказание за свои злодейства — а не потому, что кучка выживших из ума болванов вообразила, будто смерть одного человека в некий особый день способна остановить дождь.
Элион пожал плечами:
— Если хочешь знать мое мнение, вся эта страна — сущая клоака варварства и суеверий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126