Филипп отстранился, стиснул меж ладонями ее лицо, в его глазах появился жадный блеск.
— Ты придешь ко мне домой!
— Нет, — быстро ответила Октавия. — Нет, дорогой, пусть у нас будет какое-нибудь свое место, где нам никто не помешает… и мы сможем насладиться друг другом… насладиться. — Ее язык прошелся по губам Филиппа. — Насладиться так, чтобы нас никто не прерывал.
От этого намека на прошлую неудачную попытку лицо графа потемнело, но Октавия продолжала щебетать:
— Одно такое место я знаю. Дом моей старой няни. Там мы будем одни. Она для нас все приготовит, а перед нашим приходом уйдет. — Октавия сжала его руку. — Разреши, я все устрою. Это доставит мне удовольствие!
— Ты и раньше устраивала такие вещи? — В его голосе послышалась нотка отчуждения.
— Нет, милорд. — Октавия покачала головой. — Но мне кажется, я знаю, как сделать, чтобы нам было приятно.
Филипп улыбнулся и погладил ее руку.
— Что ж, когда так сильно чего-нибудь желаешь, получаешь удовольствие от предвкушения.
Его глаза загорелись хвастливым огнем, а губы сложились в самодовольную улыбку. Как он смеет воображать, что ей хоть на секунду пришло в голову его пожелать! Вообразить, что он способен доставить ей наслаждение? Ей — женщине, привыкшей к любви Руперта Уорвика! Его радостному смеху и всепожирающей страсти!
Ярость промелькнула в глазах, но на губах застыла улыбка, и Филипп Уиндхэм увидел только то, что пожелал увидеть.
— Хорошо, — согласился он.
— В среду. — Язык Октавии вновь зазывно прошелся по его губам. — В среду после полудня. Да?
— Превосходно.
— Тогда в два часа я заеду за тобой в закрытой карете.
— В два часа.
Граф проводил ее к ожидавшему слуге.
— Неужто это прекрасная Октавия? — Трубный возглас возвестил о появлении принца Уэльского, восседавшего на рыжем коне, круп которого, казалось, прогнулся под тяжестью седока. — Милая леди, вы просто бальзам на сердце. — Неважный наездник, принц так сильно натянул поводья, что животное попятилось и закружилось на дорожке. — Приветствую тебя, Уиндхэм, — рассмеялся он, — и сразу же прошу удалиться. Ты достаточно долго узурпировал нашу даму.
— Как вам будет угодно, сэр. — Поднося руку Октавии к губам, граф не скрывал насмешки. — До свидания, мадам. Увидимся в следующий раз.
— В следующий раз, — ласково согласилась она. Граф Уиндхэм без дальнейших промедлений откланялся, а на Октавию обрушился поток напыщенных комплиментов и плоских шуток. Принц и его свита наперебой соревновались друг с другом.
Домой Октавия вернулась к полудню. От принужденных улыбок во время бесконечной прогулки с державным кавалером ее губы одеревенели.
— Гриффин, мистер Морган дома?
— Да, миледи.
Дворецкий всем своим видом показывал, как трудно ему сдержаться. Октавия сняла перчатки и вздохом дала понять, что он может излить душу.
— А Фрэнк?
Гриффин вобрал в себя воздух.
— Не могу сказать точно, мадам. После завтрака он не явился на урок к мистеру Моргану, и я поймал его за руку, когда он брал серебро. Только не успел с ним разобраться, мадам, потому что он вырвался и убежал. И с тех пор я его не видел.
— Ты хочешь сказать, что он воровал серебро? — не веря собственным ушам, перепросила Октавия. Впрочем… почему это должно ее удивлять?
— Он клал в карман две чайные ложки; я поймал его с поличным. К тому же в последнее время стали пропадать вещи у слуг.
— Боже! — недовольно нахмурилась девушка. — Я переговорю с лордом Уорвиком. Если Фрэнк объявится, то приведи его сразу же ко мне.
Все еще хмурясь, она поднялась к отцу. Фрэнк неизбежно должен был красть. Маленький невоспитанный звереныш — им руководит лишь инстинкт выживания. Разница между ним, Октавией и Рупертом лишь в том, что Фрэнк не знает другого мира, а они выбрали преступление сознательно, и лишь для того, чтобы покинуть преступный путь.
— Доброе утро, папа. Гриффин мне сказал, что Фрэнк не пришел на урок.
— Не пришел. Вообще ему не очень нравится дисциплина, — безмятежно ответил Оливер, целуя дочь. — Слишком много думает о том, где бы достать поесть, и это отвлекает от учебы.
— Но его здесь кормят. — Октавия села на низкий табурет рядом с отцом. — Он это прекрасно знает.
— Знать и доверять не одно и то же. Я сомневаюсь, чтобы из этого парня тебе удалось сделать образцового гражданина.
— Ты говоришь точно как Гриффин.
Отец улыбнулся и ласково погладил Октавию по голове.
— А где в последние дни пропадает твой муж? Мне недостает его общества.
— Какие-то дела в Сити, — уклончиво ответила девушка. — Я и сама его почти не вижу.
Оливер с готовностью переменил тему разговора и стал весело болтать о пустяках, но стоило дочери закрыть за собой дверь, как вся его живость прошла, и он в раздумьях опустился в кресло. Что-то происходило между Октавией и Рупертом Уорвиком. Ни один из них не говорил, даже не намекал на неприятности, но холодности друг к другу они скрыть не могли. Старик чувствовал, что дочь несчастна. Но каждый раз, когда его подмывало задать ей вопрос, пересиливала боязнь услышать неприятный ответ. Пусть все идет как идет, а там будет видно.
Оливер беспокойно подошел к окну. Со стороны конюшни к дому приближался Руперт — на плечах дорожный плащ с капюшоном, в руках хлыст. Оливер Морган не мог разглядеть выражения его лица, но что-то в нем встревожило старика. Руперт поднялся по ступеням, перед ним распахнули дверь, и он исчез из виду.
Внизу Руперт отдал Гриффину плащ, и в этот момент на лестнице появилась Октавия.
— У нас неприятности с Фрэнком, — начала она без всякого предисловия.
— Опять? — Руперт недовольно поднял бровь.
— — Он вор, милорд, — кратко, но с явным удовольствием пояснил Гриффин.
Руперт жестом попросил Октавию последовать за ним в библиотеку.
— Что же украдено? — спросил он, когда дверь за ними закрылась.
— Какие-то вещи у слуг. А сегодня он пытался стащить две серебряные ложки, но Гриффин его поймал.
— Это ставит нас перед интересной дилеммой: какую позицию занять — высокоморальную или низменную, практическую ?
— Последнюю, — не раздумывая заявила Октавия. — Конечно, если мы когда-нибудь его еще увидим. Меня не удивит, если Фрэнк не вернется.
— Возможно, — согласился Руперт. — Он может побояться вернуться.
— Глупо было надеяться, что мы дадим ему другую жизнь, — огорченно проговорила девушка. — Грязь так просто не отмоешь.
Руперт видел, что Октавия расстроена, но понимал, что ее бесполезно утешать: они оба слишком хорошо знали изнанку города.
— В среду, — внезапно объявила она. — Я встречаюсь с ним в два часа в среду в наемном экипаже. В пустоши будем к трем — среди белого дня. Это не опасно?
— Прикажи кучеру ехать другой дорогой, не такой оживленной — на Уайлдкрофт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92