После ужина Октавия встала.
— Оставляю вас за портвейном. Не терпится посмотреть на своего найденыша. Пойду на кухню, — сказала она застывшему в ожидании приказаний Гриффину. — Мальчишке там будет привычнее.
— Ему было бы привычнее с самим дьяволом, мадам, — объявил дворецкий, и на секунду его бесстрастное лицо дрогнуло. — Чертенок дернул кошку за хвост, разбил у поварихи соусницу и опрокинул банку с ваксой на скатерть с узорами, которую гладила горничная.
— За три-то часа?! — воскликнула Октавия.
— Только за три часа, миледи! Из-за стола послышался смех:
— Дорогая, ты и сама не представляешь, какого дьволенка выпустила на волю.
— Ничего, разберусь.
На кухне она обнаружила запеленутого в простыню малыша, разъяренную кухарку, горюющую над скатертью горничную и посудомойку, оттирающую едко пахнущим щелоком кухонный горшок.
Женщины в изумлении уставились на хозяйку, торопливыми шагами вошедшую на кухню.
— Ох, Фрэнк, что ты наделал? — Она приблизилась к очагу, где сидел на стуле ребенок. Его бледное, с кулачок личико казалось не по возрасту взрослым, при появлении блистательной дамы глаза невероятно расширились.
— Ничего! — Мальчик испуганно отпрянул. — Старый Бильбо пришел меня забирать?
— Твой хозяин? Малыш кивнул головой.
— Он меня убьет. — Печальный голосок произнес это как нечто само собой разумеющееся. — Теряться в дымоходе нельзя. А я заблудился.
— Старый Бильбо, или как бы он там ни назывался, тебя отсюда не заберет, — уверила малыша Октавия и погладила всклокоченные волосы.
— Как же… — Глаза стрельнули в сторону разделочного стола, куда снесли остатки обеда. — Можно, я возьму еще кусок пирога?
— Помилосердствуйте, миледи, — ужаснулась кухарка. — Он съел целых шесть. Стоит проглотить еще хоть крошку, и ему сделается плохо.
— А то сейчас Бильбо придет… — Умоляющий взгляд хитрых глаз перебегал с одной женщины на другую.
— Он не придет, — твердо сказала Октавия. — А тебе пора спать. Утром подберем какую-нибудь одежду.
— Я могу взять его к себе в мансарду, миледи, — предложила посудомойка, смахивая со лба пот тыльной стороной красной, натруженной ладони. — Он почти такого же возраста, как мой меньшой братик. А тот всегда спал со мной в одной кровати.
Посудомойка сама была почти что девочка, и в ее голосе прозвучала тоска по дому.
— А справишься? — с сомнением посмотрела на нее Октавия. Умытый и накормленный маленький Фрэнк уже не казался таким покорным и трогательным, как тот, что в туче сажи появился в спальне Филиппа Уиндхэма.
Картина недавнего переполоха вновь всплыла в памяти Октавии, и к горлу подступил смех. Девушка быстро вышла из кухни: не хватало только разразиться хохотом перед и так уже ошарашенными слугами. Она чувствовала себя легко, словно летала по воздуху. Судьбе было угодно от нее отвести то ужасное, чего она так страшилась.
Руперт сидел в гостиной один. Не слишком большой любитель портвейна, Оливер удалился к себе, чтобы поразмышлять на досуге над новым планом.
Дверь открылась, и появилась смеющаяся Октавия.
— Папа ушел? Пожалуй, я выпью с тобой вина. Руперт налил ей портвейна.
— Так я услышу твой рассказ, Октавия? Тебя весь вечер что-то ужасно забавляет. Разве можно скрывать такие смешные вещи?
— Расскажу, расскажу. Действительно потешная история. — Она пригубила вино и, прыснув, поперхнулась. Руперт энергично похлопал ее по спине.
— Начни-ка с самого начала.
Октавия смахнула слезу из уголка глаза.
— Мы были в спальне Уиндхэма, и вдруг…
— Где вы были? — Лицо Руперта посерело.
— В спальне Уиндхэма, — объяснила Октавия, сделав еще глоток. — И только остались… остались в неглиже, как раздался шум, тарарам и крик… — Ею вновь овладел приступ смеха. — И из трубы вылетела туча сажи, — давясь от хохота, продолжила она. — Такая жирная… И черными хлопьями, как дождь, прямо на постель.
— Прекрати! — Руперт ударил кулаком по столу. Октавия замолчала. От ярости его лицо смертельно побледнело.
— Вышло очень забавно. — Она не могла взять в толк, отчего он злится. — На Филиппа стоило посмотреть… В кальсонах и вне себя… — Октавия снова прыснула, но к горлу подступил ком.
Руперт схватил Октавию за плечо.
— Перестань! — Злой шепот пугал еще больше крика. — Ради Бога, не смейся!
Но остановиться Октавия не могла. По ее щекам текли слезы. Хохот подступал к горлу и бурным потоком вырывался наружу. Руперт встряхнул ее раз-другой и тряс до тех пор, пока наконец, ловя воздух ртом, Октавия не обмякла в его руках.
Только тогда он ослабил хватку. Октавия откинулась на стуле, голова безвольно поникла, в груди клокотало.
Руперт пристально смотрел на жену. Он ждал, пока она придет в себя. От обиды и ярости его мутило. Перед глазами вставала картина — брат в исподнем… А она, Боже мой, еще может этим шутить. Смеяться над тем, как Филипп чуть не…
Руперт зажал рукой рот. Несколько мгновений ему казалось, что его вот-вот стошнит.
— Почему ты мне ничего не сказала? — спросил он, когда Октавия немного отдышалась. — Я велел говорить обо всем, чем ты занимаешься с Уиндхэмом. Ставить в известность обо всех своих планах. Никуда с ним не ходить без моего разрешения!
Октавия медленно подняла голову — глаза ее были пусты. Когда она заговорила, Руперт подумал: а слышала ли она его вообще?
— Мне почти удалось взять кольцо. Оно в жилете.
Сняв, он бросил его на пол…
— Замолчи! — Руперт прикрыл глаза, стараясь остановить поток картин, которые не в силах был вынести. Но Октавия продолжала, словно вовсе его не слышала:
— Я искала возможность, как бы его подобрать. А тут Фрэнк провалился в трубу, и я решила, что шанс появился. Но Филипп начал избивать мальчика, пришлось его останавливать. Так что с жилетом ничего не вышло. Извини. — Она стала жалобно извиняться. — В следующий раз…
Октавия не смогла договорить: Руперт схватил ее за плечи, его пальцы впились в тело, лицо — вплотную к ее лицу.
— Замолчи и слушай меня. Почему ты не рассказала о свидании? Я ведь тебе велел. Почему ослушалась?
Октавия моргнула — слова Руперта наконец пробили плотную пелену окружавшего ее кошмара.
— А почему я должна тебе говорить? Ты же не объясняешь мне свои планы.
— Это разные вещи. — Он снова сильно тряхнул жену, изо всех сил стараясь достучаться до ее сознания. — Мы договорились с самого начала, что ты будешь слушаться меня о всем. Почему ты нарушила уговор?
Октавия вздрогнула оттого, что его пальцы еще сильнее стиснули плечи, но гнев мужа ее, казалось, не тронул. Скатывался, словно капельки воды с кожи. Его волнения ее не касались, боль доставляли лишь собственные. И теперь, снова на грани истерики, она поняла, что именно ей чуть-чуть не пришлось пережить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92