А в том, что над человеком все время занесен топор. Он ходит, бродит или бегает, вроде Обезьяны, а не замечает того топора или замечать не желает. Но это не дает основания, чтобы жизнь окрестить сплошной чепухой. Тут надо особое понятие иметь и не разбрасываться словечками. «Чепуха»! Это еще что? Вот я побреду домой, к семье. Разве это чепуха? — Груапш еще более помрачнел. — Только не чепуха, — добавил он. — Надо слово другое поискать.
— Давай находи это слово, Рыжий, — начал было Обезьяна.
— И найду, — решительно заявил Груапш. Он оперся локтями на стол, поглядел на пустую чашку, будто собирался гадать на гуще. Но так ничего и не сказал.
Кто-то заметил, что спорить о смысле жизни — все равно что спорить о том, что появилось раньше: курица или яйцо? Раздался дружный хохот, и философы с пятачка положили конец дальнейшему словесному поединку Рыжего и Обезьяны.
— Может быть, вы и правы, — примирительно проговорил Груапш. Он осмотрелся вокруг, но не обнаружил ничего такого, что бы заслуживало его внимания. — Мне хочется задать один вопрос: что знаете вы о спящей реке?
— О чем? — переспросил Обезьяна.
— О спящей реке...
По-видимому, многие из тех, кому довелось быть в этот полдень па пятачке, знали кое-что о спящих реках. Во всяком случае, никто не требовал разъяснений.
— Так вот, — продолжал Груапш, обводя взглядом любителей кофе, — многие видели спящую реку. И я ее видел в детстве, и, может быть, тот, который улыбается, недоверчиво так улыбается... Это для меня ясно: многие видели. А счастье где? Скажите: где счастье?
— В труде, — хихикнул Обезьяна.
— Так. А еще?
— Вот ты и скажи, Рыжий, — раздался чей-то голос.
— Вам все скажи да скажи! А для чего головы и языки у вас? Зачем, спрашиваю? — Рыжий безнадежно махнул рукой. Он принес себе чашку кофе. Попросил у ближайшего соседа по столику сигарету.
В это время к тротуару подкатила легковая машина, из нее вышли молодые женщины в брюках. Темные очки почти начисто скрывали их лица — такие огромные были очки. А за рулем сидел солидного вида чернявый мужчина — может быть, их отец или дядя. Так предположил Обезьяна. Он быстро подскочил к приезжим и с ходу предложил комнату или целую квартиру. И не ошибся: приезжим требовалось именно жилье. Обезьяна выложил все свои предложения, предварительно объявив, в полном соответствии с истиной, что мест в гостиницах нет. Впрочем, приезжие, как видно, на гостиницу и не рассчитывали.
Обезьяна по-хозяйски уселся в машину. Нахально пригласил в нее и владельцев. А потом помахал Рыжему. Рыжий усмехнулся. Проводил машину долгим взглядом, пока она не скрылась в конце улицы.
Груапш сказал как бы про себя:
— Обезьяна наверняка не видел спящей реки, но он вполне счастлив. Он так полагает. Может быть, он и прав. Почему бы и нет? Сорвет свою десятку за .комиссию — и будет доволен. Кофе и сигареты стрельнет. Воздухом ды-
шит бесплатно и так же бесплатно пользуется солнцем и отрицательно заряженными ионами. Чего же еще? И пляж к тому же бесплатный.
— Рыжий, выпьем по сто? — спросил его высокий худой мужчина с одним стеклянным глазом и кепкою набекрень.
— Почему бы и нет?
— Коньяку?
— Можно и коньяку.
Высокий соображал, как бы это устроить получше. И уверенно направился к стойке с минеральными водами и машине для приготовления мороженого.
— Послушайте, — возвысил голос Рыжий, — кто видел, как умер нотариус? Собственными глазами... А?
Никто ему не ответил.
— Закан, — говорит Ризабей, —спасибо тебе. Мы побегали, но и тебя заставили попотеть. Мы едем домой. И везем то, за чем приезжали. Не стыдно соседям в глаза посмотреть.
Председатель колхоза Владимир Зухба подтвердил сказанное Ризабеем. Почти все вопросы решены. Первый же трактор, который прибудет на базу «Сельхозтехники», передадут им. Запчасти к машинам получили. Новые пло-щади под чайную плантацию утвердили. Наряды на дополнительное удобрение выписали. С шифером тоже все в порядке. И с пленкой для парников. И даже с облицовочной плиткой для кино. Кое-что увезут с собой, за остальным завтра придут грузовики.
Они обедали в ресторане, что на берегу моря. Под пальмами. Зухба сказал, что надо выпить «за успешное завершение миссии».
— И еще одна новость, — торжественно сказал он, — к нам проведут высоковольтную линию. Пока что маленькая колхозная гидростанция исправно трудится, но уже явно с перегрузкой. Нужен ток в большом количестве, и энергетики обещали. А они редко брешут: государственный план!
Ризабей налил вина.
— Закан, — сказал он, — давай возвращайся к нам поскорее. Ты видишь, дел у нас невпроворот. Ты нам здорово помог.
— При чем тут я?
— А вот при том! Как-никак лишняя подпорка никогда не мешает. Спасибо райкомовцам — они быстро нас поняли и пошли навстречу. При твоем строительном опыте наш район кое-что приобретет...
В ресторане появился шофер, он сказал, что машина заправлена, райкомовские водители помогли кой-какими деталями — лампочки, подшипники и прочая «мелочь»,— так что можно смело ехать даже на край света.
— Садись и заправляйся на дорогу, — сказал ему Зух-ба. — И не мешкай. Через полчаса домой.
Несмотря на успешный выезд в райцентр, и Зухба и Ризабей были озабочены. То их беспокоило состояние табачной рассады, то чаю в эти дни собрали меньше, чем положено (это им по телефону из деревни сообщили).
— Мы все-таки здесь задержались сверх нормы, — сказал Зухба.
— А дело, Володя? Дело-то сделано!
— Это верно, Закан, но главное дело там, на поле, а не здесь.
Крестьяне ели основательно, хотя и поторапливались. Пате-ипа приятно было наблюдать, как они деловиты даже за столом. «На таких и держимся», — подумал он.
— Вы ни одной минуты зря не теряли, — похвалил он их.
— Затем и приехали, — сказал Зухба и чокнулся бокалом. Потом, глянув на часы, добавил: — У нас еще на ресторан четверть часа остается. Не больше!
Мельчайшая сетка дождя. Можно подумать, что это ночной туман. Скользкий тротуар. Неуверенные шаги на асфальте. Пате-ипа движется как во сне: общее направление верное, а о прочем можно не очень-то беспокоиться. Дом где-то здесь, за поворотом, всего две-три сотни шагов. Он идет из гостей, лицо открыто дождю, но воротник пиджака поднят, руки в карманах. Так уютнее в сырости.
Который сейчас час? Два пополуночи. Время неясно обозначено на больших крупных уличных часах. Это же удивительно: все спят, а часы идут! Невзирая на дождь. А может, даже вопреки ему. Чудно устроен этот мир...
Пате-ипа таинственно улыбается: кому-кому, но ему-то хорошо известно, почему мир устроен именно так, а не иначе. На эту тему он может прочитать целую лекцию — дай ему только трибуну...
«Куда же подевалась эта луна?» — удивляется Пате-ипа, хотя отлично знает, где она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Давай находи это слово, Рыжий, — начал было Обезьяна.
— И найду, — решительно заявил Груапш. Он оперся локтями на стол, поглядел на пустую чашку, будто собирался гадать на гуще. Но так ничего и не сказал.
Кто-то заметил, что спорить о смысле жизни — все равно что спорить о том, что появилось раньше: курица или яйцо? Раздался дружный хохот, и философы с пятачка положили конец дальнейшему словесному поединку Рыжего и Обезьяны.
— Может быть, вы и правы, — примирительно проговорил Груапш. Он осмотрелся вокруг, но не обнаружил ничего такого, что бы заслуживало его внимания. — Мне хочется задать один вопрос: что знаете вы о спящей реке?
— О чем? — переспросил Обезьяна.
— О спящей реке...
По-видимому, многие из тех, кому довелось быть в этот полдень па пятачке, знали кое-что о спящих реках. Во всяком случае, никто не требовал разъяснений.
— Так вот, — продолжал Груапш, обводя взглядом любителей кофе, — многие видели спящую реку. И я ее видел в детстве, и, может быть, тот, который улыбается, недоверчиво так улыбается... Это для меня ясно: многие видели. А счастье где? Скажите: где счастье?
— В труде, — хихикнул Обезьяна.
— Так. А еще?
— Вот ты и скажи, Рыжий, — раздался чей-то голос.
— Вам все скажи да скажи! А для чего головы и языки у вас? Зачем, спрашиваю? — Рыжий безнадежно махнул рукой. Он принес себе чашку кофе. Попросил у ближайшего соседа по столику сигарету.
В это время к тротуару подкатила легковая машина, из нее вышли молодые женщины в брюках. Темные очки почти начисто скрывали их лица — такие огромные были очки. А за рулем сидел солидного вида чернявый мужчина — может быть, их отец или дядя. Так предположил Обезьяна. Он быстро подскочил к приезжим и с ходу предложил комнату или целую квартиру. И не ошибся: приезжим требовалось именно жилье. Обезьяна выложил все свои предложения, предварительно объявив, в полном соответствии с истиной, что мест в гостиницах нет. Впрочем, приезжие, как видно, на гостиницу и не рассчитывали.
Обезьяна по-хозяйски уселся в машину. Нахально пригласил в нее и владельцев. А потом помахал Рыжему. Рыжий усмехнулся. Проводил машину долгим взглядом, пока она не скрылась в конце улицы.
Груапш сказал как бы про себя:
— Обезьяна наверняка не видел спящей реки, но он вполне счастлив. Он так полагает. Может быть, он и прав. Почему бы и нет? Сорвет свою десятку за .комиссию — и будет доволен. Кофе и сигареты стрельнет. Воздухом ды-
шит бесплатно и так же бесплатно пользуется солнцем и отрицательно заряженными ионами. Чего же еще? И пляж к тому же бесплатный.
— Рыжий, выпьем по сто? — спросил его высокий худой мужчина с одним стеклянным глазом и кепкою набекрень.
— Почему бы и нет?
— Коньяку?
— Можно и коньяку.
Высокий соображал, как бы это устроить получше. И уверенно направился к стойке с минеральными водами и машине для приготовления мороженого.
— Послушайте, — возвысил голос Рыжий, — кто видел, как умер нотариус? Собственными глазами... А?
Никто ему не ответил.
— Закан, — говорит Ризабей, —спасибо тебе. Мы побегали, но и тебя заставили попотеть. Мы едем домой. И везем то, за чем приезжали. Не стыдно соседям в глаза посмотреть.
Председатель колхоза Владимир Зухба подтвердил сказанное Ризабеем. Почти все вопросы решены. Первый же трактор, который прибудет на базу «Сельхозтехники», передадут им. Запчасти к машинам получили. Новые пло-щади под чайную плантацию утвердили. Наряды на дополнительное удобрение выписали. С шифером тоже все в порядке. И с пленкой для парников. И даже с облицовочной плиткой для кино. Кое-что увезут с собой, за остальным завтра придут грузовики.
Они обедали в ресторане, что на берегу моря. Под пальмами. Зухба сказал, что надо выпить «за успешное завершение миссии».
— И еще одна новость, — торжественно сказал он, — к нам проведут высоковольтную линию. Пока что маленькая колхозная гидростанция исправно трудится, но уже явно с перегрузкой. Нужен ток в большом количестве, и энергетики обещали. А они редко брешут: государственный план!
Ризабей налил вина.
— Закан, — сказал он, — давай возвращайся к нам поскорее. Ты видишь, дел у нас невпроворот. Ты нам здорово помог.
— При чем тут я?
— А вот при том! Как-никак лишняя подпорка никогда не мешает. Спасибо райкомовцам — они быстро нас поняли и пошли навстречу. При твоем строительном опыте наш район кое-что приобретет...
В ресторане появился шофер, он сказал, что машина заправлена, райкомовские водители помогли кой-какими деталями — лампочки, подшипники и прочая «мелочь»,— так что можно смело ехать даже на край света.
— Садись и заправляйся на дорогу, — сказал ему Зух-ба. — И не мешкай. Через полчаса домой.
Несмотря на успешный выезд в райцентр, и Зухба и Ризабей были озабочены. То их беспокоило состояние табачной рассады, то чаю в эти дни собрали меньше, чем положено (это им по телефону из деревни сообщили).
— Мы все-таки здесь задержались сверх нормы, — сказал Зухба.
— А дело, Володя? Дело-то сделано!
— Это верно, Закан, но главное дело там, на поле, а не здесь.
Крестьяне ели основательно, хотя и поторапливались. Пате-ипа приятно было наблюдать, как они деловиты даже за столом. «На таких и держимся», — подумал он.
— Вы ни одной минуты зря не теряли, — похвалил он их.
— Затем и приехали, — сказал Зухба и чокнулся бокалом. Потом, глянув на часы, добавил: — У нас еще на ресторан четверть часа остается. Не больше!
Мельчайшая сетка дождя. Можно подумать, что это ночной туман. Скользкий тротуар. Неуверенные шаги на асфальте. Пате-ипа движется как во сне: общее направление верное, а о прочем можно не очень-то беспокоиться. Дом где-то здесь, за поворотом, всего две-три сотни шагов. Он идет из гостей, лицо открыто дождю, но воротник пиджака поднят, руки в карманах. Так уютнее в сырости.
Который сейчас час? Два пополуночи. Время неясно обозначено на больших крупных уличных часах. Это же удивительно: все спят, а часы идут! Невзирая на дождь. А может, даже вопреки ему. Чудно устроен этот мир...
Пате-ипа таинственно улыбается: кому-кому, но ему-то хорошо известно, почему мир устроен именно так, а не иначе. На эту тему он может прочитать целую лекцию — дай ему только трибуну...
«Куда же подевалась эта луна?» — удивляется Пате-ипа, хотя отлично знает, где она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30