– Взгляните на последовательность событий. Вначале был тихий спокойный городок. Потом тут и там начинают шалить дети. Сначала дерутся между собой. А спустя какое-то время начинают убивать людей. В городе паника, все требуют принятия мер. И вдруг – словно по мановению волшебной палочки – все разом прекращается. И город снова погружается в спячку. – Она замолчала, опустила взгляд. – Линкольн, здесь есть еще одна странность. В больших городах самое опасное время года – лето, когда жара провоцирует повышенную возбудимость у людей. С наступлением холодов преступность резко снижается. Но в этом городе все по-другому. Жестокость пробуждается в октябре и достигает пика в ноябре. – Она подняла на него взгляд. – И тогда, и сейчас убийства начались осенью.
Клэр вздрогнула от внезапно прозвучавшего сигнала пейджера. Она взглянула на номер, высветившийся на дисплее, и потянулась к телефону на столе Линкольна.
На ее звонок ответил техник из отделения компьютерной томографии.
– У нас готова энцефалосцинтиграмма вашего пациента Уоррена Эмерсона. Доктор Чепмен уже едет к нам, чтобы расшифровать ее.
– Вы что-нибудь обнаружили? – поинтересовалась Клэр.
– Отклонения очевидны.
Доктор Чепмен прикрепил снимки к негатоскопу и включил подсветку. На вспыхнувшем экране появились поперечные срезы мозга Уоррена Эмерсона.
– Вот что я имел в виду, – пояснил он. – Вот здесь, распространяется в левую лобную долю. Видите?
Клэр подошла ближе. То, на что указывал ее коллега, представляло собой небольшое сферическое затемнение в передней части мозга, прямо за бровью. Затемнение было однородным, без просветлений. Она просмотрела и другие снимки, но больше никаких отклонений не обнаружила. Если это опухоль, то, похоже, уже локализованная.
– Каково ваше мнение? – спросила она. – Менингиома?
Он кивнул.
– Скорее всего. Видите, какие ровные края? Конечно, потребуется провести диагностику ткани, чтобы установить, злокачественная ли опухоль. Она примерно два сантиметра в диаметре и, похоже, хорошо инкапсулирована. Окружена фиброзной тканью. Думаю, ее можно удалить без остаточных опухолей.
– А она может служить причиной припадков?
– Они у него давно?
– С юности. Уже примерно лет пятьдесят.
Чепмен посмотрел на нее с удивлением.
– И эти массы никогда не исследовали?
– Нет. Поскольку он всю жизнь страдал от эпилепсии, думаю, Помрой счел лишним проводить дополнительное обследование.
Чепмен покачал головой.
– Возможно, мне придется пересмотреть диагноз. Прежде всего потому, что менингиомы крайне редко встречаются у подростков. К тому же менингиома имеет тенденцию к росту. Так что либо она не является причиной эпилепсии, либо это вообще не менингиома.
– Но тогда – что еще?
– Глиома. Метастаз какой-то другой первичной опухоли. – Он пожал плечами. – Это может быть даже давняя инкапсулированная киста.
– Но массы кажутся плотными.
– Скажем, если бы она возникла из-за туберкулезной палочки или какого-нибудь паразита, организм мог бы отреагировать воспалением. Окружить или переплести его рубцовой тканью. Больного проверяли на туберкулез?
– Десять лет назад результат был отрицательный.
– Ну, в любом случае патология налицо. Этому пациенту необходимо провести краниотомию и удалить опухоль.
– Полагаю, это означает, что мы должны перевезти его в Бангор.
– В нашей больнице краниотомию не делают. Мы обычно передаем нейрохирургических больных Кларенсу Ротстейну, в Медицинский центр восточного Мэна.
– Вы его рекомендуете?
Чепмен кивнул и выключил негатоскоп.
– У него золотые руки.
Брокколи на пару, рис и символический кусочек трески.
Луиза Ноултон не знала, хватит ли у нее сил изо дня в день наблюдать, как ее сын голодает. Он потерял еще килограмм, но при этом выражение его лица стало еще более угрюмым, и в нем все чаще сквозило раздражение. От жизнерадостного Барри не осталось и следа.
Луиза посмотрела на сидящего напротив мужа и прочла те же мысли в глазах Мела: «Это все диета. Он такой из-за диеты».
Луиза кивнула на блюдо с картофелем фри, которое она приготовила для себя и Мела.
– Барри, милый, у тебя такой голодный вид! От нескольких ломтиков ничего не будет.
Не обратив никакого внимания на маму, Барри с зубодробительным скрежетом продолжал скрести по тарелке вилкой.
– Барри, прекрати!
Он поднял глаза. Такого пустого и холодного взгляда она еще в жизни не видела.
Дрожащими руками Луиза протянула сыну тарелку с картошкой.
– Пожалуйста, Барри, – пробормотала она. – Съешь одну. Съешь хоть все. Тебе сразу полегчает.
Она удивленно охнула, когда Барри вдруг отодвинул стул и резко поднялся из-за стола. Ни слова не говоря, он пошел прочь, а потом хлопнул дверью своей комнаты. Через мгновение оттуда донеслись непрерывные звуки стрельбы – мальчик включил видеоигру и принялся охотиться на виртуальных врагов.
– Может, что-то случилось в школе? – осведомился Мел. – Ребята опять над ним издеваются?
Луиза вздохнула.
– Я не знаю. Я уже ничего не знаю.
Они сидели, прислушиваясь к нарастающему грохоту выстрелов. К крикам и стонам виртуальных жертв, гибнущих в адском огне «Супер Нинтендо».
Взглянув на влажный и мягкий картофель фри, Луиза вздрогнула. Впервые в жизни она отодвинула от себя тарелку с едой, так и не закончив ужин.
Когда Клэр приехала домой, стереосистема Ноя надрывалась на всю катушку. Головная боль, которая начала набирать обороты во второй половине дня, сжимала череп, словно вонзая когти в лоб. Она повесила пальто и остановилась у подножия лестницы, вслушиваясь в оглушительный грохот барабанов и монотонное завывание солиста. Она не могла разобрать ни слова. Интересно, как я должна контролировать музыкальные пристрастия своего сына, если даже не знаю, о чем поется в этих песнях?
Так больше не может продолжаться. Клэр была не в силах терпеть этот шум, во всяком случае сегодня.
– Ной, сделай потише! – крикнула она.
Музыка грохотала по-прежнему. Невыносимо.
Она поднялась по лестнице, чувствуя, что раздражение сменяется яростью. Дернув ручку, Клэр обнаружила, что дверь заперта. Она постучала и громко крикнула:
– Ной!
Дверь распахнулась не сразу. На нее обрушился мощный шквал музыки, сбивая с ног звуковой волной. Ной заслонил собой дверной проем; мешковатая одежда висела на нем, словно потрепанные ритуальные одеяния.
– Сделай потише! – заорала она.
Он отключил усилитель, и музыка разом смолкла. В ушах зазвенело от внезапной тишины.
– Ты что, хочешь оглохнуть? А меня при этом окончательно свести с ума?
– Тебя не было дома.
– Я была дома. Кричала тебе, только ты меня не слышал.
– Сейчас я тебя слышу, довольна?
– Если ты будешь включать музыку на такую громкость, через десять лет лишишься слуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92