Дзержинский больше не подал ни одной реплики. Во время перерыва он подошел к Сазонову и негромко спросил его, помнит ли он восемнадцатый год в Перми, Сазонов ответил, что, конечно, помнит.
– Нам пришлось тогда арестовывать кое-кого из ваших путейцев, – сказал Дзержинский, – а группу Борейши трибунал приговорил к расстрелу. Тогда и вы были задержаны органами ВЧК. Ненадолго, кажется?
– На несколько часов. – Инженер усмехнулся – Нелепая история! Меня, кажется, подозревали в том, что я родственник министра Сазонова, скрывший свое прошлое. Вот я и доказывал, что не верблюд.
Дзержинский внимательно смотрел в глаза Сазонову.
– А ваш отец, если я не ошибаюсь, был учителем чистописания? Гимназия в Грайвороне?
– Совершенно верно.
– Сядемте! – предложил Дзержинский.
Они сели рядом на скамью. Инженер нервничал – это было видно по тому, как он все перелистывал и перелистывал свой блокнот, как порою вздрагивали его брови.
– Вы хорошо знали инженера путей сообщения Борейшу? Так же, как Макашеева? Или лучше? Кстати, насчет Макашеева и мешочничества. Макашеев попал в очень грязную историю. Он не только пользовался своим служебным положением для провоза продуктов для себя – он выписывал фальшивые требования на вагоны и вагоны эти отдавал спекулянтам… за взятки…
Сазонов молчал. Гадливое выражение появилось на его лице.
– Вот как обстоит дело с Макашеевым, – сказал Дзержинский. – Так вот насчет Борейши…
– Борейша был мой ближайший друг! – почти с вызовом в голосе перебил Сазонов. – Мы с ним одного выпуска и…
– Ваш ближайший друг? – негромко переспросил Дзержинский.
– Да! И расстрел его – ошибка!
– Вы уверены в этом?
– Я уверен в нем, как в самом себе! – воскликнул инженер.
Дзержинский кивнул головой.
– Да, да, – сказал он, – вы уверены в нем, как в самом себе… Что ж, зайдите ко мне… завтра днем, часа в три. Если я не ошибаюсь, Борейша был сыном губернатора и получал в студенческие годы от отца триста рублей в месяц? Так? А у вас было пять уроков по семь рублей?
Сазонов тихо спросил в ответ:
– Как вы можете это все помнить?
– По долгу службы, – просто сказал Дзержинский. – По долгу службы чекиста и железнодорожника.
Тонкими пальцами он быстро и красиво свернул папироску, вставил ее в мундштук и, закуривая, спросил:
– Скажите, вы что, меня сегодня испугались? Моих реплик? Почему вы вдруг смяли ваш доклад, о котором я слышал, что он был хорошо и интересно начат? Что, собственно, произошло? Я видел, что вы были не в форме… Впрочем, оставим этот разговор до завтра!
И Дзержинский отошел к группе машинистов, оживленно обсуждающих устройство жезла изобретателя Трегера.
Назавтра, ровно в три часа, Сазонов вошел в кабинет Дзержинского. Все окна были открыты – лил свежий, теплый, весенний дождь, над Москвой прокатывался гром.
– Садитесь, – сказал Дзержинский. – Не продует вас? Я люблю вот такой дождь!
Он открыл несгораемый шкаф, достал оттуда папку, перевязанную бечевкой, и протянул Сазонову.
– Прочитайте! – сказал он. – Это показания инженера путей сообщения Борейши А. Я. Ведь он был вашим лучшим другом?
– Да, он мой друг! – сказал Сазонов твердо и громко.
– Ну вот, читайте!
Сазонов развязал бечевку и открыл дело. Да, это его почерк – почерк Саши Борейши. Мелкие, круглые, аккуратные буквы, четкий, ясный почерк.
«Настоящим я, Борейша Александр Яковлевич…»
И вдруг Сазонов не поверил своим глазам. На мгновение ему показалось, что он сходит с ума…
– Читайте, читайте! – спокойно сказал Дзержинский.
Все было по-прежнему в этом большом, чистом кабинете, за окнами по-прежнему лил косой, свежий, весенний дождь. А Сазонову казалось, что молния ударила где-то совсем близко.
«…скрывший свое происхождение – ближайший родственник министра иностранных дел при Николае Кровавом, Сазонова С. Д., – инженер Сазонов А. В. пытался создать диверсионную группу на нашем узле и в разговорах несколько раз прямо призывал меня и других моих коллег к „действенным формам борьбы с красными“…»
Инженер читал.
Он не слышал, как входили и уходили люди, не слышал, как звонил телефон, не замечал, как ушел и вернулся Феликс Эдмундович. Сердце Сазонова билось тяжело, толчками. После показаний Борейши он читал показания других знакомых инженеров, и все они писали, что взрыв моста осуществлен, несомненно, родственником царского министра инженером Сазоновым. Они называли число, и день, и час, когда видели инженера Сазонова с «узелком странной формы», цитировали слова, которыми обменялись в то время, и признавали свою вину в том, что не довели до сведения властей все, что знали об инженере Сазонове. Но у них были для этого причины: они думали, что Сазонов просто обыватель, который никогда не приведет свои планы в действие.
– Прочитали? – спросил Дзержинский.
– Да.
– Мост взорвал сам Борейша. В конце концов он сознался. И они все сознались, что на случай провала держали вас – вы должны были ответить за это злодеяние. Понимаете?
– Нет, не понимаю. Почему же я? Ведь я ничего не знал…
– Если бы вы знали, то мы бы сейчас не беседовали с вами, – жестко сказал Дзержинский. – Ваш друг Борейша спасал свою жизнь и одновременно мстил вам за ваши советские взгляды, за то, что вы, старый специалист, первым, именно первым, на узле пришли работать к нам, за то, что вы не продали Родину, за то, что вам стали кровно близки интересы рабочего класса. Понимаете теперь?
– Понимаю. Но почему же меня тогда выпустили сразу! Ведь я… ведь тут такое написано… этими людьми!
Опять с силой полил дождь, и в то же время выглянуло солнце. Дзержинский встал из-за стола, подошел к окну, глубоко вдохнул прохладный воздух, задумался о чем-то. Молчали долго. И думали – каждый о своем.
– Вы спрашиваете, почему вас тогда не расстреляли? – сказал наконец Дзержинский. – Потому, видите ли, что ВЧК поднимает свой карающий меч для защиты интересов большинства, то есть народа, от кучки эксплуататоров. В те дни чекисты защищали вас от вашего… «близкого» друга… друга, совершившего чудовищное преступление и свалившего это преступление на вас… Чекисты вас защищали, а вы работали, вы руководили ремонтом путей, разрушенных белыми, вы не спали ночами, обеспечивая перевозки… Впрочем… не спали и чекисты, борясь за вас, за вашу жизнь, за то, чтобы честный инженер Сазонов вместе с нами строил социализм…
Сазонов сидел неподвижно, закрыв лицо руками.
– Видите, как неловко получилось, – сказал Дзержинский. – Неловко ведь, что вы вчера испугались нескольких реплик чекиста Дзержинского?
Сазонов молчал.
– Ну, а теперь, когда вам все ясно, займемся делами, товарищ инженер. Как у вас с планом перевозок? Какие вы подготовили соображения? Ну, ну, полно, Андрей Васильевич, полно, попейте воды и перейдем к работе…
Он сам налил Сазонову воды в стакан и, точно не замечая слез, которые блестели на глазах инженера, стал задавать вопросы, касающиеся перевозок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51