Прокуковав тринадцать раз,
она испуганно спряталась и тотчас же деревянная винтовая лестница, ведущая на
второй, гостиничный этаж, заскрипела под ногами спускавшегося по ней человека и
двум повстанцам, сначала по колени, потом по пояс, а потом и вовсе во весь рост
привидился Рихард Иоганнович Зоркий -- все в той же своей бороденке, в пижаме,
без шляпы, но зато в хорошо памятных Тюхину черных провиденциалистских очках.
-- Ба-ба-ба! Кого я вижу: господа антитоталитарные... м-ме... коммунисты! А где
же примкнувшие к вам злы татаровья?.. Ерничая, он приложил ко лбу ладонь и
замогильным голосом продолжил. -- Ах, да-да-да! -- ви-ижу! Третьим глазом вижу:
идут, голубчики, взявшись за руки, а злая полночь прометывается хищной совой,
страшит свиными рылами!..
Лестница опять заскрипела и в зальчик, заплетая на ходу волосы, со шпилькой в
зубах, спустилась фирменная Матильда.
Не спрашивая разрешения, Рихард Иоганнович подсел к растерянно притихшим
гостям, бесцеремонно двумя пальцами подцепив жареную сосиску из тюхинской
тарелки, в три хавка сожрал ее и только после этого соизволил спросить:
-- М-ме... можно?.. А мы вот тут на, так сказать, конспиративных квартирах
прозябаем, в некотором смысле, скрываемся от кровожадных пол-потовцев...
Любопытственная история, Тюхин: очечки-то я свои, безвозвратно, казалось,
сгинувшие, у Матильдочки в комоде обнаружил!.. Ну не поразительно ли?! А,
господа?!
Старшина и рядовой М., мрачно переглянувшись, промолчали.
Надевшая передник хозяйка, принесла Рихарду Иоганновичу двойную порцию
сосисок с капустой и большущую, чуть ли не двухлитровую кружку темного, типа
"портер", пива. Какое-то время ели молча. Зоркий, пережевывая, отстраненно
пялился в потолок и козлиная его бородка с застрявшим в ней перышком двигалась
в рифму жевкам. У Тюхина вдруг возникло совершенно непреодолимое желание дать
ему по уху -- он уже даже салфетку скомкал в кулаке -- но Рихард Иоганнович и
на этот раз предугадал:
-- И напрасно, напрасно... м-ме... позавидовали, друг мой: пивцо-то -- не
фонтан-с! Куда ему до того, что мы с вами прежде в Питере пивали, не правда
ли?..
И рядовой М., который поклясться мог, что пива с этим нравственным уродом не
пил ни при каких обстоятельствах, оторопело задумался.
А между тем Ричард Иванович, проявив несвойственную его сволочной натуре
щедрость, заказал по рюмахе гольдвассера (невыносимо сладкий, сорокаградусный
ликер -- прим. Тюхина) и еще по кружке светлого альтенбургского. Матильду,
которая склонилась над столиком, он игриво потрепал по щечке и, подмигнув
Тюхину, неожиданно заявил:
-- Нет, Тюхин, роман без женщин -- это сплошная... м-ме... мастурбация.
Впрочем, что я говорю?! А главное -- кому! -- Хихикнув, Григорий Иоаннович
ущипнул Матильдочку за попку и, схлопотавши подзатыльник, радостно
воскликнул:
-- Хороша-а, чертовски хороша!.. У отличника половой и политической не
спрашиваю, с ним, как говорится, уже все ясно, а вы, вы, ваше
превозлетательство, вы-то -- смогли бы?.. Только, чур, честно, как химероид
химероиду, без этих ваших солдафонских комуфляжей!..
Никогда рядовой М. не видел старшину батареи в таком близком к самой
натуральной панике состоянии. Пресловутая челюсть его отпала, курнявое, в
веснушках, лицо непосильно побагровело, бородавка неудержимо полезла по лбу под
фуражку.
-- Вы что имеете в виду, милости... -- начал было он, но вовремя спохватился,
взял себя в руки и продолжил уже в более свойственной еще манере. -- Шу... шу
за хвамыльярнусть, шу за цынизьм?!
-- Да полно вам, адмирал, ерепениться, -- скривился Рихард Иоганнович, -- То-то
я не видел, как вы перед Христиной Адамовной млели! А эта-то чем хуже?! Эвон
какая задница, не задница, а... м-ме... целый сундук с приданым! А-а,
Тюхин?..
Рядовой М., как это всегда было с ним в присутствии беспардонных людей,
смешался, по-юношески покраснел.
Старшина рыцарски скрежетнул челюстями:
-- Прушу Хрыстыну Удамувну нэ тругать! Хрыстына Удамувна эту усубый случай...
-- Тьфу, тьфу на вас! -- небрежно махнул рукой хам в пижаме. -- Все они, в
сущности, одинаковы, как противотанковые мины, от них только повреждения
разные!.. -- Вот так и сказал, и победно вздернул наглую свою бороденку. --
А-а, каково сказано?! Викторушка, ежели нравится дарю в вашу уникальную
коллекцию... м-ме... максименций!.. Кстати, господа, -- вытирая пальцы об
скатерть, сказал он, -- вы, кажется, собрались пробиваться к своим? Так вот --
настоятельно рекомендую особо не торопиться, все одно дорога раньше рассвета...
м-ме... не откроется ...
И он, мерзавец, так при этом подмигнул, что Витюша со старшиной опять
переглянулись, на этот раз тревожно.
-- Вы это... вы что имеете в виду? -- покосившись на занятого протиранием
посуды Пауля, прошептал рядовой М.
-- Ровным счетом ничего, -- сказал Рихард Иоганнович, -- кроме вашей
драгоценной жизни, господа. Сырая туберкулезная ночь, канавы, в которых
запросто можно свернуть себе шеи... А между тем о заре, если, конечно, вы
послушаете меня... о заре, как по мановению волшебного жезла -- заметьте, не
маршальского, Тюхин! -- проклятый туман сгинет и прямая дорога до Вюнсдорфа
откроется во всем своем асфальтовом великолепии!.. -- И тут он вздохнул,
положил свою руку на колено Витюши. -- Я ведь к чему, господа коммунистические
повстанцы: честно сказать, просто... м-ме... осточертело одиночество. Возьмите
меня с собой в Россию, господа...
И было заполночь. И на стене уютно тикали русские ходики. И Матильда подбивала
бабки с карандашом в руке, а Хромой Пауль, ее муж и партнер, скрестив руки на
груди, улыбался своей ослепительной искусственной улыбкой. И даже кран пивной
сипел и фыркал, блаженные пуская пузыри... И рядом сидел бес в черных очках,
который, судя по всему, знал все их планы, все тайные помыслы, все, Господи,
постановления закрытого партийного собрания!..
И тут Витюша, даже не переглянувшись с товарищем старшиной, мысленно произнес:
"Господи, ты же все видишь! Прости, пожалуйста, меня грешного!.." И сунул руку
в карман. И снял пистолет с предохранителя. А когда он вынул его и, открыв
глаза, резко повернулся вместе со стулом лицом к провокатору, Рихарда
Иоганновича на прежнем месте странным образом не оказалось!.. И все так же
тикали ходики, все так же чиркала карандашиком и шевелила губами Матильда, все
так же, скрестив руки на груди, стоял за прилавком Пауль, лишь сморенный
старшина спал, положив голову на скатерть, и рот его был приоткрыт, и
камуфлированная листвой фуражка лежала отдельно -- на подоконнике...
Ричард Иванович опять умудрился в буквальном смысле этого слова --
раствориться . Когда Тюхин вбежал в гостевую комнату на втором этаже,
телефонная трубка, брошенная впопыхах, еще продолжала раскачиваться на проводе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
она испуганно спряталась и тотчас же деревянная винтовая лестница, ведущая на
второй, гостиничный этаж, заскрипела под ногами спускавшегося по ней человека и
двум повстанцам, сначала по колени, потом по пояс, а потом и вовсе во весь рост
привидился Рихард Иоганнович Зоркий -- все в той же своей бороденке, в пижаме,
без шляпы, но зато в хорошо памятных Тюхину черных провиденциалистских очках.
-- Ба-ба-ба! Кого я вижу: господа антитоталитарные... м-ме... коммунисты! А где
же примкнувшие к вам злы татаровья?.. Ерничая, он приложил ко лбу ладонь и
замогильным голосом продолжил. -- Ах, да-да-да! -- ви-ижу! Третьим глазом вижу:
идут, голубчики, взявшись за руки, а злая полночь прометывается хищной совой,
страшит свиными рылами!..
Лестница опять заскрипела и в зальчик, заплетая на ходу волосы, со шпилькой в
зубах, спустилась фирменная Матильда.
Не спрашивая разрешения, Рихард Иоганнович подсел к растерянно притихшим
гостям, бесцеремонно двумя пальцами подцепив жареную сосиску из тюхинской
тарелки, в три хавка сожрал ее и только после этого соизволил спросить:
-- М-ме... можно?.. А мы вот тут на, так сказать, конспиративных квартирах
прозябаем, в некотором смысле, скрываемся от кровожадных пол-потовцев...
Любопытственная история, Тюхин: очечки-то я свои, безвозвратно, казалось,
сгинувшие, у Матильдочки в комоде обнаружил!.. Ну не поразительно ли?! А,
господа?!
Старшина и рядовой М., мрачно переглянувшись, промолчали.
Надевшая передник хозяйка, принесла Рихарду Иоганновичу двойную порцию
сосисок с капустой и большущую, чуть ли не двухлитровую кружку темного, типа
"портер", пива. Какое-то время ели молча. Зоркий, пережевывая, отстраненно
пялился в потолок и козлиная его бородка с застрявшим в ней перышком двигалась
в рифму жевкам. У Тюхина вдруг возникло совершенно непреодолимое желание дать
ему по уху -- он уже даже салфетку скомкал в кулаке -- но Рихард Иоганнович и
на этот раз предугадал:
-- И напрасно, напрасно... м-ме... позавидовали, друг мой: пивцо-то -- не
фонтан-с! Куда ему до того, что мы с вами прежде в Питере пивали, не правда
ли?..
И рядовой М., который поклясться мог, что пива с этим нравственным уродом не
пил ни при каких обстоятельствах, оторопело задумался.
А между тем Ричард Иванович, проявив несвойственную его сволочной натуре
щедрость, заказал по рюмахе гольдвассера (невыносимо сладкий, сорокаградусный
ликер -- прим. Тюхина) и еще по кружке светлого альтенбургского. Матильду,
которая склонилась над столиком, он игриво потрепал по щечке и, подмигнув
Тюхину, неожиданно заявил:
-- Нет, Тюхин, роман без женщин -- это сплошная... м-ме... мастурбация.
Впрочем, что я говорю?! А главное -- кому! -- Хихикнув, Григорий Иоаннович
ущипнул Матильдочку за попку и, схлопотавши подзатыльник, радостно
воскликнул:
-- Хороша-а, чертовски хороша!.. У отличника половой и политической не
спрашиваю, с ним, как говорится, уже все ясно, а вы, вы, ваше
превозлетательство, вы-то -- смогли бы?.. Только, чур, честно, как химероид
химероиду, без этих ваших солдафонских комуфляжей!..
Никогда рядовой М. не видел старшину батареи в таком близком к самой
натуральной панике состоянии. Пресловутая челюсть его отпала, курнявое, в
веснушках, лицо непосильно побагровело, бородавка неудержимо полезла по лбу под
фуражку.
-- Вы что имеете в виду, милости... -- начал было он, но вовремя спохватился,
взял себя в руки и продолжил уже в более свойственной еще манере. -- Шу... шу
за хвамыльярнусть, шу за цынизьм?!
-- Да полно вам, адмирал, ерепениться, -- скривился Рихард Иоганнович, -- То-то
я не видел, как вы перед Христиной Адамовной млели! А эта-то чем хуже?! Эвон
какая задница, не задница, а... м-ме... целый сундук с приданым! А-а,
Тюхин?..
Рядовой М., как это всегда было с ним в присутствии беспардонных людей,
смешался, по-юношески покраснел.
Старшина рыцарски скрежетнул челюстями:
-- Прушу Хрыстыну Удамувну нэ тругать! Хрыстына Удамувна эту усубый случай...
-- Тьфу, тьфу на вас! -- небрежно махнул рукой хам в пижаме. -- Все они, в
сущности, одинаковы, как противотанковые мины, от них только повреждения
разные!.. -- Вот так и сказал, и победно вздернул наглую свою бороденку. --
А-а, каково сказано?! Викторушка, ежели нравится дарю в вашу уникальную
коллекцию... м-ме... максименций!.. Кстати, господа, -- вытирая пальцы об
скатерть, сказал он, -- вы, кажется, собрались пробиваться к своим? Так вот --
настоятельно рекомендую особо не торопиться, все одно дорога раньше рассвета...
м-ме... не откроется ...
И он, мерзавец, так при этом подмигнул, что Витюша со старшиной опять
переглянулись, на этот раз тревожно.
-- Вы это... вы что имеете в виду? -- покосившись на занятого протиранием
посуды Пауля, прошептал рядовой М.
-- Ровным счетом ничего, -- сказал Рихард Иоганнович, -- кроме вашей
драгоценной жизни, господа. Сырая туберкулезная ночь, канавы, в которых
запросто можно свернуть себе шеи... А между тем о заре, если, конечно, вы
послушаете меня... о заре, как по мановению волшебного жезла -- заметьте, не
маршальского, Тюхин! -- проклятый туман сгинет и прямая дорога до Вюнсдорфа
откроется во всем своем асфальтовом великолепии!.. -- И тут он вздохнул,
положил свою руку на колено Витюши. -- Я ведь к чему, господа коммунистические
повстанцы: честно сказать, просто... м-ме... осточертело одиночество. Возьмите
меня с собой в Россию, господа...
И было заполночь. И на стене уютно тикали русские ходики. И Матильда подбивала
бабки с карандашом в руке, а Хромой Пауль, ее муж и партнер, скрестив руки на
груди, улыбался своей ослепительной искусственной улыбкой. И даже кран пивной
сипел и фыркал, блаженные пуская пузыри... И рядом сидел бес в черных очках,
который, судя по всему, знал все их планы, все тайные помыслы, все, Господи,
постановления закрытого партийного собрания!..
И тут Витюша, даже не переглянувшись с товарищем старшиной, мысленно произнес:
"Господи, ты же все видишь! Прости, пожалуйста, меня грешного!.." И сунул руку
в карман. И снял пистолет с предохранителя. А когда он вынул его и, открыв
глаза, резко повернулся вместе со стулом лицом к провокатору, Рихарда
Иоганновича на прежнем месте странным образом не оказалось!.. И все так же
тикали ходики, все так же чиркала карандашиком и шевелила губами Матильда, все
так же, скрестив руки на груди, стоял за прилавком Пауль, лишь сморенный
старшина спал, положив голову на скатерть, и рот его был приоткрыт, и
камуфлированная листвой фуражка лежала отдельно -- на подоконнике...
Ричард Иванович опять умудрился в буквальном смысле этого слова --
раствориться . Когда Тюхин вбежал в гостевую комнату на втором этаже,
телефонная трубка, брошенная впопыхах, еще продолжала раскачиваться на проводе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53