НАКОРМИТЕ МОЛОДУЮ КОРОЛЕВУ КЕТИУЙ. ВЫЛЕЧИТЕ
ЕЕ. ОНА МНЕ НЕ УГРОЖАЕТ И НУЖНА КУРГАНУ. У НЕЕ ЕСТЬ ИНФОРМАЦИЯ. ОНА
ОБЛАДАЕТ ИНТЕЛЛЕКТОМ И ПАМЯТЬЮ. ЗАБОТЬТЕСЬ О НЕЙ. ЛЕЧИТЕ.
Работница ушла - одна часть Разума начала действовать. Остальные тоже
занялись делами, руководимые собственным пониманием слов Матери,
реакциями, типичными для их функций и биохимических превращений.
Потом Разум взялся за необычайно трудное дело и обманул самого себя.
По заданию матери трое Воинов выбежали из кургана под солнечные лучи.
За колючими изгородями они остановились и принялись сознательно изменять
состав своих энзимов, ломая упорядоченный комплекс знаний, прошлого и
настоящего. Курган лишился их, потому что при этом они утратили интеллект.
Трое Воинов погибли, попав в долине в засаду красного кургана.
Красным оставалось только поверить в ложь, которую они прочли в химическом
составе истерзанных тел: о том, что голубой курган насладился смертью
молодой королевы Кетиуй, что никого не осталось в живых.
3
- Что тебе надо? - буркнул Лиан, оглядывая зал Совета и
представителей Семьи в многоцветных одеждах, занимающих места под знаком
змеи - гербом Контрин. Среди них появились новые лица, новые союзы, а его
ослабевший взгляд искал друзей и прежних союзников. Старейший Холдов
исчез, замененный более молодым мужчиной, голубой плащ Мет-маренов имел
ЧЕРНУЮ оторочку септа Руил, от нескольких старейших септов и Кланов не
осталось и следа или же прибыли какие-то молодые чужаки, одетые в их
цвета. Лиан, Старейший Семьи и первый в Совете, чувствовал, как дрожат у
него руки. Он хотел встать, но тут же сел снова.
Он принялся считать, одновременно пытаясь сориентироваться, какие
изменения произошли в Семье за последние дни. Некоторые из старейших
Кланов смотрели на него с вопросом и мольбой во взгляде: он всегда
открывал сессию, уже семьсот лет заседая в Совете людей на Цердине,
конференции двадцати семи Кланов Семьи.
- Дядя, - позвал Терент из Велз-Каенов. - Старейший?
Лиан отвернулся, ненавидя трусость, составлявшую отныне большую часть
здравого смысла. Места отсутствующих заняли их убийцы. Чистку провели с
невероятной быстротой и эффективностью, во множестве мест одновременно.
Трудно было оценить сейчас, как обстоят дела и как распределятся голоса
после того, как будет брошен вызов. Образовалось нечто новое, а может,
только возникало что-то смертельно опасное для всех, занимающих в Семье
высокое положение. Разум советовал ждать и слушать других.
Лиан ощутил давящую тяжесть своего возраста, воспоминаний о слишком
большом количестве сделанных выборов, об опыте, который советовал ему: жди
и собирай информацию.
- Старейший! - крикнула старшая Малиндов. Встав с места, она
продемонстрировала свое положение среди раскольников. - Ты откроешь
сессию?
Весь зал замер в ожидании, а он отказался жестом ладони, так и не
сумев справиться с дрожью. По залу прокатился ропот удивления и
недовольства. Лиан посмотрел на Мот, старую Мот, казавшуюся еще более
старой, чем он, если судить по лицу и неуверенным движениям, хотя на самом
деле она была моложе его на полвека. Женщина ответила ему взглядом
выцветших глаз, окруженных сетью морщин. Потом склонила голову. Как и он,
она оценила новую ситуацию в Совете, и руки ее теребили складки плаща. Из
тех, что прилетели в Район первыми, в живых остались немногие. Даже
бессмертие вынуждено было уступить чрезмерному самолюбию. В тот день в
Совете их было еще меньше. Возникли новые силы, уже сто лет терпеливо
ждавшие своего времени. Новый Холд встал, с иронией поклонился и
заговорил, предлагая перемены, которые уже произошли.
4
Раен выжила. Она осознавала этот факт постепенно, болезненно, на
грани безумия.
То, что она была Мет-марен и не боялась маджат, сохранило ей
рассудок. В абсолютной темноте, нагая и слепая, она все время ощущала
телом прикосновения Работниц, влагу, непрерывно омывающую ее открытые
раны, кожу и волосы; бесконечный ручеек влаги и пиши, доставляемой к ее
губам их жвалами. Невидимые в темноте тела двигались вокруг, касаясь ее
щетинками или клешнями. Однако ни одна из Работниц не наступила на нее, а
их монотонное бормотание притупляло слух, как непроницаемый мрак притуплял
зрение.
Она была внутри кургана, куда с самых первых дней не попадал еще
никто из Контрин. Договор запрещал это, но дружелюбные голубые, давние
соседи Кетиуй, не прогнали ее. Раен почувствовала слезы на глазах, и
Работница тут же всосала их, гладя ее лицо легким прикосновением усика.
Раен шевельнулась, и бормотание тут же стало громче, грознее. Они не
хотели позволить ей двигаться. Девушка почувствовала жесткое прикосновение
к своим ранам, вздрогнула и вскрикнула от боли, а они склонились над ней,
не удерживая ее, но препятствуя любому движению. Она не могла оттолкнуть
их и сдалась боли, которая стабилизировалась на постоянном уровне, а затем
и вовсе растворилась в монотонном звуке. Не было ни прошлого, ни будущего,
жалость и страх поглотило мгновение, длящееся без конца.
Она чувствовала Мать, посылавшую Работниц, которые попадали сюда,
касались ее и бежали дальше. В бессознательном состоянии ей казалось, что
чувствует прикосновение этого разума, видит невидимое, ощущает движение в
бесконечных темных коридорах - логику кургана. О ней заботились. Темнота
не имела конца, звук медленно изменялся, словно сменяясь глухотой, как
касание превращалось в одеревенение. Долгое время все это было слишком
трудно, чтобы об этом думать, и слишком сильно, чтобы противиться.
Но от последнего сна она пробудилась с чувством отчаяния.
- Работница, - обратилась она к окружающему бормотанию, стоя на узкой
границе между возвращающимися силами и уходящим рассудком. - Помоги.
Помоги мне.
С трудом вспомнила она, как пользоваться голосом, но человеческие
слова прозвучали непривычно в ушах, давно уже слышавших только песню
маджат.
- Работница, скажи Матери, что и хочу с ней говорить. Отведи меня к
ней - сейчас.
- Нет, - ответила Работница. Она вдохнула побольше воздуха и
выпустила его сквозь полости, Создавая иллюзию хоть и лишенного интонации,
но все-таки человеческого голоса. Прочие звуки стихли. - Излишне. Мать
знает твое состояние, знает все, что необходимо.
- Мать не знает, что я планирую.
- Скажи. Скажи этой особи.
- Месть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
ЕЕ. ОНА МНЕ НЕ УГРОЖАЕТ И НУЖНА КУРГАНУ. У НЕЕ ЕСТЬ ИНФОРМАЦИЯ. ОНА
ОБЛАДАЕТ ИНТЕЛЛЕКТОМ И ПАМЯТЬЮ. ЗАБОТЬТЕСЬ О НЕЙ. ЛЕЧИТЕ.
Работница ушла - одна часть Разума начала действовать. Остальные тоже
занялись делами, руководимые собственным пониманием слов Матери,
реакциями, типичными для их функций и биохимических превращений.
Потом Разум взялся за необычайно трудное дело и обманул самого себя.
По заданию матери трое Воинов выбежали из кургана под солнечные лучи.
За колючими изгородями они остановились и принялись сознательно изменять
состав своих энзимов, ломая упорядоченный комплекс знаний, прошлого и
настоящего. Курган лишился их, потому что при этом они утратили интеллект.
Трое Воинов погибли, попав в долине в засаду красного кургана.
Красным оставалось только поверить в ложь, которую они прочли в химическом
составе истерзанных тел: о том, что голубой курган насладился смертью
молодой королевы Кетиуй, что никого не осталось в живых.
3
- Что тебе надо? - буркнул Лиан, оглядывая зал Совета и
представителей Семьи в многоцветных одеждах, занимающих места под знаком
змеи - гербом Контрин. Среди них появились новые лица, новые союзы, а его
ослабевший взгляд искал друзей и прежних союзников. Старейший Холдов
исчез, замененный более молодым мужчиной, голубой плащ Мет-маренов имел
ЧЕРНУЮ оторочку септа Руил, от нескольких старейших септов и Кланов не
осталось и следа или же прибыли какие-то молодые чужаки, одетые в их
цвета. Лиан, Старейший Семьи и первый в Совете, чувствовал, как дрожат у
него руки. Он хотел встать, но тут же сел снова.
Он принялся считать, одновременно пытаясь сориентироваться, какие
изменения произошли в Семье за последние дни. Некоторые из старейших
Кланов смотрели на него с вопросом и мольбой во взгляде: он всегда
открывал сессию, уже семьсот лет заседая в Совете людей на Цердине,
конференции двадцати семи Кланов Семьи.
- Дядя, - позвал Терент из Велз-Каенов. - Старейший?
Лиан отвернулся, ненавидя трусость, составлявшую отныне большую часть
здравого смысла. Места отсутствующих заняли их убийцы. Чистку провели с
невероятной быстротой и эффективностью, во множестве мест одновременно.
Трудно было оценить сейчас, как обстоят дела и как распределятся голоса
после того, как будет брошен вызов. Образовалось нечто новое, а может,
только возникало что-то смертельно опасное для всех, занимающих в Семье
высокое положение. Разум советовал ждать и слушать других.
Лиан ощутил давящую тяжесть своего возраста, воспоминаний о слишком
большом количестве сделанных выборов, об опыте, который советовал ему: жди
и собирай информацию.
- Старейший! - крикнула старшая Малиндов. Встав с места, она
продемонстрировала свое положение среди раскольников. - Ты откроешь
сессию?
Весь зал замер в ожидании, а он отказался жестом ладони, так и не
сумев справиться с дрожью. По залу прокатился ропот удивления и
недовольства. Лиан посмотрел на Мот, старую Мот, казавшуюся еще более
старой, чем он, если судить по лицу и неуверенным движениям, хотя на самом
деле она была моложе его на полвека. Женщина ответила ему взглядом
выцветших глаз, окруженных сетью морщин. Потом склонила голову. Как и он,
она оценила новую ситуацию в Совете, и руки ее теребили складки плаща. Из
тех, что прилетели в Район первыми, в живых остались немногие. Даже
бессмертие вынуждено было уступить чрезмерному самолюбию. В тот день в
Совете их было еще меньше. Возникли новые силы, уже сто лет терпеливо
ждавшие своего времени. Новый Холд встал, с иронией поклонился и
заговорил, предлагая перемены, которые уже произошли.
4
Раен выжила. Она осознавала этот факт постепенно, болезненно, на
грани безумия.
То, что она была Мет-марен и не боялась маджат, сохранило ей
рассудок. В абсолютной темноте, нагая и слепая, она все время ощущала
телом прикосновения Работниц, влагу, непрерывно омывающую ее открытые
раны, кожу и волосы; бесконечный ручеек влаги и пиши, доставляемой к ее
губам их жвалами. Невидимые в темноте тела двигались вокруг, касаясь ее
щетинками или клешнями. Однако ни одна из Работниц не наступила на нее, а
их монотонное бормотание притупляло слух, как непроницаемый мрак притуплял
зрение.
Она была внутри кургана, куда с самых первых дней не попадал еще
никто из Контрин. Договор запрещал это, но дружелюбные голубые, давние
соседи Кетиуй, не прогнали ее. Раен почувствовала слезы на глазах, и
Работница тут же всосала их, гладя ее лицо легким прикосновением усика.
Раен шевельнулась, и бормотание тут же стало громче, грознее. Они не
хотели позволить ей двигаться. Девушка почувствовала жесткое прикосновение
к своим ранам, вздрогнула и вскрикнула от боли, а они склонились над ней,
не удерживая ее, но препятствуя любому движению. Она не могла оттолкнуть
их и сдалась боли, которая стабилизировалась на постоянном уровне, а затем
и вовсе растворилась в монотонном звуке. Не было ни прошлого, ни будущего,
жалость и страх поглотило мгновение, длящееся без конца.
Она чувствовала Мать, посылавшую Работниц, которые попадали сюда,
касались ее и бежали дальше. В бессознательном состоянии ей казалось, что
чувствует прикосновение этого разума, видит невидимое, ощущает движение в
бесконечных темных коридорах - логику кургана. О ней заботились. Темнота
не имела конца, звук медленно изменялся, словно сменяясь глухотой, как
касание превращалось в одеревенение. Долгое время все это было слишком
трудно, чтобы об этом думать, и слишком сильно, чтобы противиться.
Но от последнего сна она пробудилась с чувством отчаяния.
- Работница, - обратилась она к окружающему бормотанию, стоя на узкой
границе между возвращающимися силами и уходящим рассудком. - Помоги.
Помоги мне.
С трудом вспомнила она, как пользоваться голосом, но человеческие
слова прозвучали непривычно в ушах, давно уже слышавших только песню
маджат.
- Работница, скажи Матери, что и хочу с ней говорить. Отведи меня к
ней - сейчас.
- Нет, - ответила Работница. Она вдохнула побольше воздуха и
выпустила его сквозь полости, Создавая иллюзию хоть и лишенного интонации,
но все-таки человеческого голоса. Прочие звуки стихли. - Излишне. Мать
знает твое состояние, знает все, что необходимо.
- Мать не знает, что я планирую.
- Скажи. Скажи этой особи.
- Месть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91