Медики, майор
Стейн и капитан Кришнамурти, явились к Брисби перед ленчем.
- Ну?
- С физической стороны возражений нет, Шкипер. Я попросил психолога
поговорить с ним.
- Отлично. Кстати, сколько ему лет?
- Он не знает.
- Да, да, - нетерпеливо согласился Брисби, - но как вы думаете,
сколько ему лет?
Доктор Стейн пожал плечами.
- Каков его генетический код? В какой среде он рос? Подвергался ли он
мутациям, влияющим на определение возраста? Большая или малая сила тяжести
была не его планете? Индекс планетарного обмена веществ? Ему может быть и
десять стандартных лет, и тридцать. Я могу произвольно прикинуть его
возраст, исходя из предположения, что он не подвергался существенным
мутациям, и окружающая среда примерно соответствовала земной и вынести
ничем не подтвержденное предположение, что ему не меньше четырнадцати
стандартных лет и не больше двадцати двух.
- Можно ли предположить, что ему восемнадцать лет?
- Об этом я и говорю.
- Ладно, так и будем считать. Внести в список младшего состава.
- У него есть татуировка, которая может дать ключ, - сказал доктор
Кришнамурти. - Метка раба.
- Черт бы вас побрал! - Полковник Брисби прикинул, что его решение
подписать депешу в Корпус "Икс" было оправданным. - Датирована?
- Только вольная - по саргонскому исчислению, что подтверждает его
рассказ. Клеймо заводское. Без даты.
- Плохо. Ладно, поскольку медики с ним покончили, я пошлю за ним.
- Полковник!
- Да, Криш?
- Я бы не рекомендовал вам вносить его в состав команды.
- Чего ради? Он здоров так же, как мы с вами.
- Конечно. Но тут есть определенный риск.
- В чем?
- Я беседовал с ним, находящимся в легком трансе. Это было утром.
Полковник, была ли у вас когда-нибудь собака?
- Нет. Во всяком случае с тех пор, как я здесь.
- Очень полезное лабораторное животное, многие ее характеристики
совпадают с человеческими. Но если возьмете щенка и будете бить его,
дразнить и унижать - он превратится в злобного хищника. Возьмите щенка из
того же помета, его единокровного брата, ласкайте его, говорите с ним,
укладывайте спать рядом с собой, учите его - и он станет счастливым,
послушным домашним животным. Возьмите еще одного из того же помета,
ласкайте его почетным дням и бейте по нечетным. Он будет настолько
растерян, что не сможет существовать ни в той, ни в другой роли; он уже не
может вести себя как дикое животное, и он не будет понимать, чего вы от
него хотите, как от домашнего. И очень скоро он перестанет есть, спать, он
не сможет контролировать свои функции, будет дрожать и бояться каждого
движения.
- Х-м-м... часто ли вы, проводите такие эксперименты?
- Я никогда не проводил их. Но их описания в литературе... и случай с
этим молодым человеком заставляет вспомнить их. В годы своего становления
он пережил целый ряд травматических воздействий, последнее из которых
случилось с ним лишь вчера. Он подавлен и растерян. Как та собака, он
может огрызнуться и укусить в любое время. Он не готов еще к одному
стрессу; он должен находиться в условиях, где к нему можно применять
психотерапию.
- Фу!
Офицер психологической службы пожал плечами.
- Прошу прощения, доктор, - продолжил полковник Брисби. - При всем
уважении к вашим знаниям, я знаю об этом случае несколько больше.
Последние пару лет этот парень был во вполне приличном окружении. - Брисби
припомнил прощание, свидетелем которого ему довелось быть. - А до этого он
находился на попечении полковника Ричарда Баслима. Вы слышали о нем?
- Я знаю, какой репутацией он пользовался.
- И если есть нечто, за что я могу ручаться судьбой своего корабля, -
так это то, что полковник Баслим никогда не причинил мальчику ни малейшего
зла. Он был одним из самых сильных, здоровых духом и гуманных людей,
когда-либо носивших форму. Вы говорите о своих собаках; я же помню
полковника Ричарда Баслима. Итак... вы по-прежнему советуете мне не
зачислять его?
Психолог медлил с ответом.
- Итак? - повторил Брисби.
- Отнесись к этому спокойно, Криш, - прервал их майор Стейн, - но у
меня другая точка зрения.
- Мне нужен прямой и конкретный ответ, - сказал Брисби, - после чего
я смогу принять решение.
- Возможно, я мог бы изложить свое мнение следующим образом, -
медленно сказал доктор Кришнамурти. - Серьезных оснований для отказа в
зачислении не существует.
- Почему?
- Чувствуется, что вы хотите зачислить мальчика. И если он попадет в
беду, я предпочту оказать ему медицинскую помощь, а не настаивать на своем
мнении. Ему и так уже досталось.
Полковник Брисби хлопнул его по плечу.
- Ты хороший парень, Криш! Это все, джентльмены.
Торби провел трудную ночь. Мастер-оружейник разместил его в помещении
старших офицеров и хорошо отнесся к нему, но Торби встревожила та
подчеркнутая вежливость, с которой все окружающие отводили глаза от яркой
униформы Сису". Еще недавно он был горд, что имеет право носить этот
мундир, а теперь с грустью понял, что каждое одеяние имеет и двойное
значение. Ночью, прислушиваясь к храпу и сопению вокруг себя - чужие,
фраки - он мечтал вернуться обратно к Людям, где его знали и понимали.
Ворочаясь на жесткой койке, он думал, кому она могла принадлежать.
К нему приходили мысли о том, кто бы мог занять ту дыру, которую он
по-прежнему называл "домом". Починили ли дверь? Сохраняются ли там та же
чистота и уют, которые так любил папа? Что они сделали с протезом папы?
Засыпая, он видел перед собой и папу, и "Сису", и видения мешались
друг с другом. Наконец, когда перед ним проплыли обезглавленная Бабушка и
летящий на них пират, папа прошептал:
"Больше не будет плохих снов, Торби. Больше никогда, сынок. Будут
только счастливые сны".
Он заснул мирно и счастливо, но проснулся в этом ужасном месте,
наполненном болтовней фраки. Завтрак был довольно приличным, но не имеющим
ничего общего с высокими стандартами "Сису"; впрочем, может быть, он не
был голоден.
После завтрака, когда ему было бесцеремонно приказано переодеться, он
стал постепенно ощущать свое бедственное положение. Впервые он ощутил,
насколько небрежно медики могут обращаться с человеческой плотью - от
терпеть не мог, когда его тыкают и мнут.
И когда Командующий послал за Торби, тот уже не испытывал радости при
мысли, что увидит человека, который знал папу. В этой комнате он в
последний раз пожелал Отцу удачи, и воспоминания причиняли ему боль.
Торби бесстрастно слушал, что ему объяснял Брисби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Стейн и капитан Кришнамурти, явились к Брисби перед ленчем.
- Ну?
- С физической стороны возражений нет, Шкипер. Я попросил психолога
поговорить с ним.
- Отлично. Кстати, сколько ему лет?
- Он не знает.
- Да, да, - нетерпеливо согласился Брисби, - но как вы думаете,
сколько ему лет?
Доктор Стейн пожал плечами.
- Каков его генетический код? В какой среде он рос? Подвергался ли он
мутациям, влияющим на определение возраста? Большая или малая сила тяжести
была не его планете? Индекс планетарного обмена веществ? Ему может быть и
десять стандартных лет, и тридцать. Я могу произвольно прикинуть его
возраст, исходя из предположения, что он не подвергался существенным
мутациям, и окружающая среда примерно соответствовала земной и вынести
ничем не подтвержденное предположение, что ему не меньше четырнадцати
стандартных лет и не больше двадцати двух.
- Можно ли предположить, что ему восемнадцать лет?
- Об этом я и говорю.
- Ладно, так и будем считать. Внести в список младшего состава.
- У него есть татуировка, которая может дать ключ, - сказал доктор
Кришнамурти. - Метка раба.
- Черт бы вас побрал! - Полковник Брисби прикинул, что его решение
подписать депешу в Корпус "Икс" было оправданным. - Датирована?
- Только вольная - по саргонскому исчислению, что подтверждает его
рассказ. Клеймо заводское. Без даты.
- Плохо. Ладно, поскольку медики с ним покончили, я пошлю за ним.
- Полковник!
- Да, Криш?
- Я бы не рекомендовал вам вносить его в состав команды.
- Чего ради? Он здоров так же, как мы с вами.
- Конечно. Но тут есть определенный риск.
- В чем?
- Я беседовал с ним, находящимся в легком трансе. Это было утром.
Полковник, была ли у вас когда-нибудь собака?
- Нет. Во всяком случае с тех пор, как я здесь.
- Очень полезное лабораторное животное, многие ее характеристики
совпадают с человеческими. Но если возьмете щенка и будете бить его,
дразнить и унижать - он превратится в злобного хищника. Возьмите щенка из
того же помета, его единокровного брата, ласкайте его, говорите с ним,
укладывайте спать рядом с собой, учите его - и он станет счастливым,
послушным домашним животным. Возьмите еще одного из того же помета,
ласкайте его почетным дням и бейте по нечетным. Он будет настолько
растерян, что не сможет существовать ни в той, ни в другой роли; он уже не
может вести себя как дикое животное, и он не будет понимать, чего вы от
него хотите, как от домашнего. И очень скоро он перестанет есть, спать, он
не сможет контролировать свои функции, будет дрожать и бояться каждого
движения.
- Х-м-м... часто ли вы, проводите такие эксперименты?
- Я никогда не проводил их. Но их описания в литературе... и случай с
этим молодым человеком заставляет вспомнить их. В годы своего становления
он пережил целый ряд травматических воздействий, последнее из которых
случилось с ним лишь вчера. Он подавлен и растерян. Как та собака, он
может огрызнуться и укусить в любое время. Он не готов еще к одному
стрессу; он должен находиться в условиях, где к нему можно применять
психотерапию.
- Фу!
Офицер психологической службы пожал плечами.
- Прошу прощения, доктор, - продолжил полковник Брисби. - При всем
уважении к вашим знаниям, я знаю об этом случае несколько больше.
Последние пару лет этот парень был во вполне приличном окружении. - Брисби
припомнил прощание, свидетелем которого ему довелось быть. - А до этого он
находился на попечении полковника Ричарда Баслима. Вы слышали о нем?
- Я знаю, какой репутацией он пользовался.
- И если есть нечто, за что я могу ручаться судьбой своего корабля, -
так это то, что полковник Баслим никогда не причинил мальчику ни малейшего
зла. Он был одним из самых сильных, здоровых духом и гуманных людей,
когда-либо носивших форму. Вы говорите о своих собаках; я же помню
полковника Ричарда Баслима. Итак... вы по-прежнему советуете мне не
зачислять его?
Психолог медлил с ответом.
- Итак? - повторил Брисби.
- Отнесись к этому спокойно, Криш, - прервал их майор Стейн, - но у
меня другая точка зрения.
- Мне нужен прямой и конкретный ответ, - сказал Брисби, - после чего
я смогу принять решение.
- Возможно, я мог бы изложить свое мнение следующим образом, -
медленно сказал доктор Кришнамурти. - Серьезных оснований для отказа в
зачислении не существует.
- Почему?
- Чувствуется, что вы хотите зачислить мальчика. И если он попадет в
беду, я предпочту оказать ему медицинскую помощь, а не настаивать на своем
мнении. Ему и так уже досталось.
Полковник Брисби хлопнул его по плечу.
- Ты хороший парень, Криш! Это все, джентльмены.
Торби провел трудную ночь. Мастер-оружейник разместил его в помещении
старших офицеров и хорошо отнесся к нему, но Торби встревожила та
подчеркнутая вежливость, с которой все окружающие отводили глаза от яркой
униформы Сису". Еще недавно он был горд, что имеет право носить этот
мундир, а теперь с грустью понял, что каждое одеяние имеет и двойное
значение. Ночью, прислушиваясь к храпу и сопению вокруг себя - чужие,
фраки - он мечтал вернуться обратно к Людям, где его знали и понимали.
Ворочаясь на жесткой койке, он думал, кому она могла принадлежать.
К нему приходили мысли о том, кто бы мог занять ту дыру, которую он
по-прежнему называл "домом". Починили ли дверь? Сохраняются ли там та же
чистота и уют, которые так любил папа? Что они сделали с протезом папы?
Засыпая, он видел перед собой и папу, и "Сису", и видения мешались
друг с другом. Наконец, когда перед ним проплыли обезглавленная Бабушка и
летящий на них пират, папа прошептал:
"Больше не будет плохих снов, Торби. Больше никогда, сынок. Будут
только счастливые сны".
Он заснул мирно и счастливо, но проснулся в этом ужасном месте,
наполненном болтовней фраки. Завтрак был довольно приличным, но не имеющим
ничего общего с высокими стандартами "Сису"; впрочем, может быть, он не
был голоден.
После завтрака, когда ему было бесцеремонно приказано переодеться, он
стал постепенно ощущать свое бедственное положение. Впервые он ощутил,
насколько небрежно медики могут обращаться с человеческой плотью - от
терпеть не мог, когда его тыкают и мнут.
И когда Командующий послал за Торби, тот уже не испытывал радости при
мысли, что увидит человека, который знал папу. В этой комнате он в
последний раз пожелал Отцу удачи, и воспоминания причиняли ему боль.
Торби бесстрастно слушал, что ему объяснял Брисби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70