вспыхнул свет.
- Ну вот, парень, мы и дома.
Мальчик огляделся. Давно уже он привык ничему не удивляться. Но то,
что предстало его взору, меньше всего походило на то, что он ожидал
увидеть. Перед ним была небольшая современная жилая комната, аккуратная и
чистая. Плафоны с потолка лили мягкий свет, на дававший теней, Мебели было
немного, но предметы подходили один к одному. Мальчик с изумлением
озирался: как бы бедно здесь ни было, все равно это было куда лучше того,
где ему, как он помнил, приходилось жить.
Бродяга, отпустив его плечо, ухватился за полку, поставил чашку и
вынул из шкафа нечто непонятное. И лишь когда сбросил свои лохмотья и
приладил на место эту штуку, мальчик увидел, что это такое; искусственная
нога, так хорошо сделанная и подогнанная, что вполне заменяла конечность
из плоти и крови. Человек поднялся, вынул из шкафа брюки, натянул их и
теперь уже не походил на калеку.
- Иди сюда, - сказал он на Интерлингве.
Мальчик не двинулся. Баслим повторил приглашение на нескольких
языках, пожал плечами, взял мальчика за руку и ввел его в комнатку, что
размещалась сзади. Она была невелика и объединяла кухню и ванную; Баслим
наполнил водой тазик, дал мальчику кусок мыла и сказал: "Мойся". Жестами
он дал понять, что надо делать.
Мальчик с немым упрямством продолжал стоять. Старик вздохнул, взял
щетку, годную, скорее для мытья полов и сделал вид, что трет ему спину.
Когда жесткая щетина коснулась его кожи, он остановился и повторил: "Прими
ванну. Помойся", пустив в ход Интерлингву и Системный Английский.
Помедлив, мальчик сбросил свои лохмотья и медленно стал намыливаться.
- Вот так-то лучше, - сказал Баслим. Взяв почти истлевшие лохмотья,
он бросил их в бак для стирки, положил на видное место полотенце и стал
готовить еду.
Когда через несколько минут он повернулся, мальчика уже не было.
Не торопясь, он зашел в жилую комнату и нашел мальчишку, голого и
мокрого, который тщетно пытался открыть входную дверь. Мальчик увидел его,
но лишь удвоил свои тщетные усилия. Баслим хлопнул его по плечу и ткнул
пальцем за спину:
- Кончай мыться.
Отвернувшись от него, он увидел, что мальчик побрел за ним. После
того, как тот помылся и вытерся, Баслим поставил на огонь жаркое, повернув
тумблер на "кипение", а затем, открыв шкаф, вынул из него бутылку и клочок
ваты. Вымытый, мальчик теперь представлял собой собрание старых и новых
шрамов и синяков, следов неизбывного горя.
- Успокойся, - сказал Баслим.
Лекарство жгло; мальчик с шипением втянул воздух сквозь зубы.
- Успокойся! - вежливо, но твердо сказал Баслим и шлепнул его.
Мальчик расслабился, напрягаясь только, когда лекарство касалось
кожи. Мужчина внимательно рассмотрел старую язву на колене мальчика.
Что-то мурлыкая про себя, он снова подошел к шкафу и, вернувшись, сделал
укол в ягодицу, предупредив мальчишку, что оторвет ему голову, если тот не
будет вести себя спокойно. Сделав это, он нашел другую одежду и, предложив
мальчику накинуть ее на себя, ввернулся к плите.
Наконец Баслим поставил большую миску с тушеным мясом на стол в жилой
комнате, предварительно передвинув стулья и стол так, чтобы мальчик мог
спокойно устроиться. К угощению он добавил горсть свежей зеленой чечевицы
и пару кусков сельского хлеба, черного и твердого.
- Налегай, парень. Берись за дело.
Не притрагиваясь к еде, мальчик занял место на кончике стула, готовый
каждую секунду сорваться с места.
Баслим перестал есть.
- В чем дело? - Он увидел, как глаза мальчика метнулись в сторону от
двери. - А, вот оно что, - от тяжело поднялся, подтянув под себя
искусственную ногу и, подойдя к дверям, прижал палец к замку:
- Дверь не заперта, - сказал он. - Или ешь свой обед или убирайся. -
Он повторил эти слова на несколько различных ладов. Ему показалось, что он
уловил намек на понимание, когда пустил в ход язык, который, как он
предположил, должен был быть родным для этого раба.
Но Баслим предоставил событиям идти своим чередом. Вернувшись к
столу, он удобно расположился на стуле и взялся за ложку.
То же сделал и мальчик, но внезапно, сорвавшись с места, кинулся к
двери. Баслим продолжал есть. Дверь оставалась полуоткрытой, и через ее
щель в лабиринт падала полоска света.
Несколько позже, когда Баслим, не торопясь, закончил обед, он уже с
уверенностью знал, что мальчик наблюдает за ним. Избегая смотреть в ту
сторону, он откинулся на спинку стула и принялся ковырять в зубах. Не
поворачиваясь, он сказал на языке, который, как он предполагал, был родным
для мальчика.
- Ты собираешься заканчивать свой обед? Или мне его выкидывать?
Мальчик не отвечал.
- Отлично, - продолжал Баслим, если ты не хочешь, мне придется
закрыть двери. Я не могу рисковать, нельзя чтобы из нее падал свет. - Он
медленно поднялся, подошел к дверям и начал закрывать их. - В последний
раз, - объявил он. - На ночь я их закрываю.
Когда дверь была почти закрыта, мальчик пискнул.
- Подожди! - сказал на том языке, которого Баслим и ждал, и скользнул
внутрь.
- Добро пожаловать, - мягко сказал Баслим. - На тот случай, если ты
изменишь намерения, я оставлю дверь открыто. - Он вздохнул.
- Будь я волен в своих желаниях, вообще бы никого не запирал.
Мальчик ничего не сказал, но сев, склонился над пищей и принялся
пожирать ее со звериной жадностью, словно боялся, что отнимут. Глаза его
шныряли по сторонам. Баслим сидел, наблюдая за ним.
Ел он теперь медленнее, но пока с тарелки не исчез последний кусок
мяса, последняя крошка хлеба, пока не была проглочена последняя
чечевичинка, он не переставал жевать и глотать. Последние куски он
проталкивал в себя уже с трудом, но, сделав это, выпрямился, посмотрел
Баслиму в глаза и застенчиво улыбнулся. Баслим ответил ему ответной
улыбкой.
Внезапно мальчик побледнел, затем лицо его позеленело. Из угла рта
безвольно потянулась струйка жидкости и он почти потерял сознание.
Баслим кинулся к нему.
- Звезды небесные, ну я и идиот! - воскликнул он на своем родном
языке. Бросившись на кухню, он вернулся с тряпкой и ведром, вытер лицо
мальчика и, прикрикнув на него, чтобы тот успокоился, протер пол.
- Несколько погодя Баслим поставил на стол куда меньшую порцию -
только бульон и пару кусков хлеба.
- Замочи хлеб и поешь.
- Лучше не надо.
- Поешь. Больше тебе не будет плохо. Видя, как у тебя спереди
просвечивает позвоночник, я должен был догадаться, что к чему, вместо
того, чтобы давать тебе порцию взрослого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
- Ну вот, парень, мы и дома.
Мальчик огляделся. Давно уже он привык ничему не удивляться. Но то,
что предстало его взору, меньше всего походило на то, что он ожидал
увидеть. Перед ним была небольшая современная жилая комната, аккуратная и
чистая. Плафоны с потолка лили мягкий свет, на дававший теней, Мебели было
немного, но предметы подходили один к одному. Мальчик с изумлением
озирался: как бы бедно здесь ни было, все равно это было куда лучше того,
где ему, как он помнил, приходилось жить.
Бродяга, отпустив его плечо, ухватился за полку, поставил чашку и
вынул из шкафа нечто непонятное. И лишь когда сбросил свои лохмотья и
приладил на место эту штуку, мальчик увидел, что это такое; искусственная
нога, так хорошо сделанная и подогнанная, что вполне заменяла конечность
из плоти и крови. Человек поднялся, вынул из шкафа брюки, натянул их и
теперь уже не походил на калеку.
- Иди сюда, - сказал он на Интерлингве.
Мальчик не двинулся. Баслим повторил приглашение на нескольких
языках, пожал плечами, взял мальчика за руку и ввел его в комнатку, что
размещалась сзади. Она была невелика и объединяла кухню и ванную; Баслим
наполнил водой тазик, дал мальчику кусок мыла и сказал: "Мойся". Жестами
он дал понять, что надо делать.
Мальчик с немым упрямством продолжал стоять. Старик вздохнул, взял
щетку, годную, скорее для мытья полов и сделал вид, что трет ему спину.
Когда жесткая щетина коснулась его кожи, он остановился и повторил: "Прими
ванну. Помойся", пустив в ход Интерлингву и Системный Английский.
Помедлив, мальчик сбросил свои лохмотья и медленно стал намыливаться.
- Вот так-то лучше, - сказал Баслим. Взяв почти истлевшие лохмотья,
он бросил их в бак для стирки, положил на видное место полотенце и стал
готовить еду.
Когда через несколько минут он повернулся, мальчика уже не было.
Не торопясь, он зашел в жилую комнату и нашел мальчишку, голого и
мокрого, который тщетно пытался открыть входную дверь. Мальчик увидел его,
но лишь удвоил свои тщетные усилия. Баслим хлопнул его по плечу и ткнул
пальцем за спину:
- Кончай мыться.
Отвернувшись от него, он увидел, что мальчик побрел за ним. После
того, как тот помылся и вытерся, Баслим поставил на огонь жаркое, повернув
тумблер на "кипение", а затем, открыв шкаф, вынул из него бутылку и клочок
ваты. Вымытый, мальчик теперь представлял собой собрание старых и новых
шрамов и синяков, следов неизбывного горя.
- Успокойся, - сказал Баслим.
Лекарство жгло; мальчик с шипением втянул воздух сквозь зубы.
- Успокойся! - вежливо, но твердо сказал Баслим и шлепнул его.
Мальчик расслабился, напрягаясь только, когда лекарство касалось
кожи. Мужчина внимательно рассмотрел старую язву на колене мальчика.
Что-то мурлыкая про себя, он снова подошел к шкафу и, вернувшись, сделал
укол в ягодицу, предупредив мальчишку, что оторвет ему голову, если тот не
будет вести себя спокойно. Сделав это, он нашел другую одежду и, предложив
мальчику накинуть ее на себя, ввернулся к плите.
Наконец Баслим поставил большую миску с тушеным мясом на стол в жилой
комнате, предварительно передвинув стулья и стол так, чтобы мальчик мог
спокойно устроиться. К угощению он добавил горсть свежей зеленой чечевицы
и пару кусков сельского хлеба, черного и твердого.
- Налегай, парень. Берись за дело.
Не притрагиваясь к еде, мальчик занял место на кончике стула, готовый
каждую секунду сорваться с места.
Баслим перестал есть.
- В чем дело? - Он увидел, как глаза мальчика метнулись в сторону от
двери. - А, вот оно что, - от тяжело поднялся, подтянув под себя
искусственную ногу и, подойдя к дверям, прижал палец к замку:
- Дверь не заперта, - сказал он. - Или ешь свой обед или убирайся. -
Он повторил эти слова на несколько различных ладов. Ему показалось, что он
уловил намек на понимание, когда пустил в ход язык, который, как он
предположил, должен был быть родным для этого раба.
Но Баслим предоставил событиям идти своим чередом. Вернувшись к
столу, он удобно расположился на стуле и взялся за ложку.
То же сделал и мальчик, но внезапно, сорвавшись с места, кинулся к
двери. Баслим продолжал есть. Дверь оставалась полуоткрытой, и через ее
щель в лабиринт падала полоска света.
Несколько позже, когда Баслим, не торопясь, закончил обед, он уже с
уверенностью знал, что мальчик наблюдает за ним. Избегая смотреть в ту
сторону, он откинулся на спинку стула и принялся ковырять в зубах. Не
поворачиваясь, он сказал на языке, который, как он предполагал, был родным
для мальчика.
- Ты собираешься заканчивать свой обед? Или мне его выкидывать?
Мальчик не отвечал.
- Отлично, - продолжал Баслим, если ты не хочешь, мне придется
закрыть двери. Я не могу рисковать, нельзя чтобы из нее падал свет. - Он
медленно поднялся, подошел к дверям и начал закрывать их. - В последний
раз, - объявил он. - На ночь я их закрываю.
Когда дверь была почти закрыта, мальчик пискнул.
- Подожди! - сказал на том языке, которого Баслим и ждал, и скользнул
внутрь.
- Добро пожаловать, - мягко сказал Баслим. - На тот случай, если ты
изменишь намерения, я оставлю дверь открыто. - Он вздохнул.
- Будь я волен в своих желаниях, вообще бы никого не запирал.
Мальчик ничего не сказал, но сев, склонился над пищей и принялся
пожирать ее со звериной жадностью, словно боялся, что отнимут. Глаза его
шныряли по сторонам. Баслим сидел, наблюдая за ним.
Ел он теперь медленнее, но пока с тарелки не исчез последний кусок
мяса, последняя крошка хлеба, пока не была проглочена последняя
чечевичинка, он не переставал жевать и глотать. Последние куски он
проталкивал в себя уже с трудом, но, сделав это, выпрямился, посмотрел
Баслиму в глаза и застенчиво улыбнулся. Баслим ответил ему ответной
улыбкой.
Внезапно мальчик побледнел, затем лицо его позеленело. Из угла рта
безвольно потянулась струйка жидкости и он почти потерял сознание.
Баслим кинулся к нему.
- Звезды небесные, ну я и идиот! - воскликнул он на своем родном
языке. Бросившись на кухню, он вернулся с тряпкой и ведром, вытер лицо
мальчика и, прикрикнув на него, чтобы тот успокоился, протер пол.
- Несколько погодя Баслим поставил на стол куда меньшую порцию -
только бульон и пару кусков хлеба.
- Замочи хлеб и поешь.
- Лучше не надо.
- Поешь. Больше тебе не будет плохо. Видя, как у тебя спереди
просвечивает позвоночник, я должен был догадаться, что к чему, вместо
того, чтобы давать тебе порцию взрослого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70