Она
улыбалась, и глаза ее светились, и руки взлетали, словно отгоняя уже
сказанные слова, чтобы освободить место новым... Ее сочные губы,
изливающие теплые потоки беззаботной детской речи, завораживали. Это было,
как песня. Песня сирены.
Странная и неожиданная перемена произошла в Джеке. Недавний гнев
сменился желанием. Вот бы прижать ее к себе, растрепать золотой водопад
вдоль спины, поцелуем заставить замолчать эти губы... Предательница-мысль
была скоротечной, но от нее закипела кровь и затуманился мозг: а почему бы
и нет?..
Джек отвернулся, чтобы Р-ли не видела его лица. Что так бьется в его
груди и до боли, до сладкой мучительной боли рвется наружу - сейчас,
немедленно? Святой Дионис, только бы она не заметила!.. Нельзя, нет!
Со слашларкскими девушками, которые ему нравились, - а их в его жизни
было уже несколько - он не стал бы мешкать, если бы... если бы хоть одна
из них вызвала в нем хоть что-то похожее. А с этой...
Р-ли одновременно манила и отталкивала Джека. Она сирена, существо,
которое люди-мужчины отказываются называть женщиной. Она - гривастая. У
нее нет бессмертной души, поэтому она так же опасна, как легендарные
обольстительницы с берегов земного Рейна и Средиземноморья, к ней даже
приближаться нельзя без риска для жизни и для души! Недаром Церковь и
Государство в своей безграничной мудрости запретили мужчине прикасаться к
сиренам.
Но Церковь и Государство далеки и не очень понятны. А сирена - рядом.
Рядом ее золотисто-смуглая плоть, фиалковые светящиеся глаза, алый рот,
тяжелые волосы и сводящее с ума тело... Рядом! Взгляд и смех, крутые бедра
и высокая легко дышащая грудь, пятна света на коже, "иди ко мне, милый",
"убирайся прочь, дурак", "я тебя знаю, а ты меня - нет"...
Она разорвала тяжелое молчание:
- О чем это ты сейчас думаешь?
- Ни о чем.
- Замечательно! Как тебе удается так сосредоточенно думать ни о чем?
Шутка разрядила напряжение. Джек снова мог смотреть в лицо Р-ли. Она
больше не казалась самым желанным существом на свете; она была просто...
женщиной. Просто женщиной, воплощением всего, о чем мечтает мужчина, когда
мечтает... о женщине.
Только что он был так близок к... нет! Никогда. Он даже думать об
этом не будет. Он не должен думать об этом. Но как это сделать? Вернее,
как этого не сделать? За секунду до мучительно-сладкого пожара он был так
зол на нее - из-за сабли, дракона и детской речи - что готов был ударить.
А потом гнев перешел в желание...
Уж не колдовство ли это?
Джек рассмеялся. Нет, он ни за что не расскажет Р-ли что тут такого
забавного. Он обманывал самого себя, когда придумывал какие-то колдовские
чары. Колдовство - это сказки для детишек (Джек никогда и никому не сказал
бы этого вслух). Нет. Чары здесь ни при чем. Такое колдовство может
совершить любая смазливая баба без всякой помощи дьявола. И можно
избавиться от него, просто назвав настоящим именем.
Похоть - вот как это называется.
Джек быстро перекрестился и поклялся про себя, что на ближайшей
исповеди расскажет отцу Таппану о своем искушении. И тут же понял, что
опять врет самому себе: никому он об этом не расскажет. Уж очень велик
стыд...
Просто, вернувшись домой и уладив все дела с отцом, надо съездить в
город и повидаться с Бесс Мерримот. С хорошенькой стройной человеческой
девушкой он легко забудет прогулку с Р-ли, если... Если то, что случилось
в его душе, не осквернит Бесс. Чепуха! Не стоит так думать. В конце
концов, ничего ведь и не было. А нытики, что бродят с виноватым видом,
везде привлекая внимание, и каются, не позволяя простить себя ни богу, ни
кому-либо другому, просто отвратительны. Стоит ли превращаться в одного из
них?
Устав от самокопания, Джек попытался снова заговорить с Р-ли.
Вспомнив, что сирена довольно неохотно говорила о драконе, он спросил о
причинах этого.
- Дело в том, - сказала Р-ли, - что, в сущности, ты обязан нам
жизнью, понимаешь? Дракониха сказала, что ты гнался за ней и хотел убить.
Несколько раз она могла подстеречь тебя и прикончить. И поверь, ей очень
хотелось это сделать. Но наше Соглашение с драконами гласит, что только
защищаясь, только в самом крайнем случае...
- Соглашение?..
- Ну да. Ты не заметил порядка в ее набегах на фермы? Один единорог
из поместья Лорда Хау за неделю. На следующей неделе - один с фермы
Чаксвилли. Через неделю один у О'Рейли. Через семь дней - одно животное из
стада Филиппинского монастыря. После этого - одно у твоего отца... Одна
неделя, один единорог, одна ферма. Потом круг повторяется, начиная с Лорда
Хау и кончая жеребчиком из стойла твоего отца пять дней назад. Одна
неделя, один единорог, одна ферма. Кроме того, по Соглашению нельзя
трогать пахотных животных и дойных самок. Не забираются беременные
кобылицы. Только те, что на мясо и на продажу, только! Избегать людей и
собак. С каждой фермы - не более четырех единорогов в год. Один дракон на
округу... Такие Соглашения заключаются каждый год, слегка меняясь, ведь и
обстоятельства тоже, бывает, меняются...
- Погоди! А кто вам, гривастым, - Джек почти выплюнул это слово, -
позволил распоряжаться нашей собственностью?!.
Р-ли опустила взгляд. Только теперь до Джека дошло, что рука сирены
лежит в его руке. Кожа ее руки была гладкой и прохладной, куда более
гладкой и прохладной (Джек не мог сдержать эту крамольную мысль), чем у
Бесс.
Только взглядом из-под ресниц Р-ли показала, что заметила, как
поспешно Джек отдернул руку. Спокойно взглянув в зардевшееся лицо молодого
человека, сирена спокойно произнесла:
- А ты не забыл, что по Соглашению, которое твой дед заключил с моим
народом, ваши люди должны давать нам четырех единорогов в год? Между
прочим, это условие не выполнялось уже десять лет: у вийров достаточно
мяса для еды. Мы не требовали того, что принадлежит нам по праву, мы не
жадные. - Р-ли на мгновение умолкла, затем продолжила. - И мы не сообщали
сборщику податей, когда твой отец включал этих единорогов в перечень
необлагаемого налогом имущества, а потом оставлял себе.
Как ни был разгневан Джек, он заметил приверженность сирены к "мы",
которое филологи определяли как "частицу двусмысленного презрения". В
объяснениях Р-ли была серьезная неувязка: даже если существует это
Соглашение с драконами, почему бы гривастым не забирать причитающихся им
четырех единорогов и не отдавать их чудовищу? К чему прикрывать пустой
болтовней ночные набеги опасного зверя? Тут что-то не так, что-то не
вяжется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
улыбалась, и глаза ее светились, и руки взлетали, словно отгоняя уже
сказанные слова, чтобы освободить место новым... Ее сочные губы,
изливающие теплые потоки беззаботной детской речи, завораживали. Это было,
как песня. Песня сирены.
Странная и неожиданная перемена произошла в Джеке. Недавний гнев
сменился желанием. Вот бы прижать ее к себе, растрепать золотой водопад
вдоль спины, поцелуем заставить замолчать эти губы... Предательница-мысль
была скоротечной, но от нее закипела кровь и затуманился мозг: а почему бы
и нет?..
Джек отвернулся, чтобы Р-ли не видела его лица. Что так бьется в его
груди и до боли, до сладкой мучительной боли рвется наружу - сейчас,
немедленно? Святой Дионис, только бы она не заметила!.. Нельзя, нет!
Со слашларкскими девушками, которые ему нравились, - а их в его жизни
было уже несколько - он не стал бы мешкать, если бы... если бы хоть одна
из них вызвала в нем хоть что-то похожее. А с этой...
Р-ли одновременно манила и отталкивала Джека. Она сирена, существо,
которое люди-мужчины отказываются называть женщиной. Она - гривастая. У
нее нет бессмертной души, поэтому она так же опасна, как легендарные
обольстительницы с берегов земного Рейна и Средиземноморья, к ней даже
приближаться нельзя без риска для жизни и для души! Недаром Церковь и
Государство в своей безграничной мудрости запретили мужчине прикасаться к
сиренам.
Но Церковь и Государство далеки и не очень понятны. А сирена - рядом.
Рядом ее золотисто-смуглая плоть, фиалковые светящиеся глаза, алый рот,
тяжелые волосы и сводящее с ума тело... Рядом! Взгляд и смех, крутые бедра
и высокая легко дышащая грудь, пятна света на коже, "иди ко мне, милый",
"убирайся прочь, дурак", "я тебя знаю, а ты меня - нет"...
Она разорвала тяжелое молчание:
- О чем это ты сейчас думаешь?
- Ни о чем.
- Замечательно! Как тебе удается так сосредоточенно думать ни о чем?
Шутка разрядила напряжение. Джек снова мог смотреть в лицо Р-ли. Она
больше не казалась самым желанным существом на свете; она была просто...
женщиной. Просто женщиной, воплощением всего, о чем мечтает мужчина, когда
мечтает... о женщине.
Только что он был так близок к... нет! Никогда. Он даже думать об
этом не будет. Он не должен думать об этом. Но как это сделать? Вернее,
как этого не сделать? За секунду до мучительно-сладкого пожара он был так
зол на нее - из-за сабли, дракона и детской речи - что готов был ударить.
А потом гнев перешел в желание...
Уж не колдовство ли это?
Джек рассмеялся. Нет, он ни за что не расскажет Р-ли что тут такого
забавного. Он обманывал самого себя, когда придумывал какие-то колдовские
чары. Колдовство - это сказки для детишек (Джек никогда и никому не сказал
бы этого вслух). Нет. Чары здесь ни при чем. Такое колдовство может
совершить любая смазливая баба без всякой помощи дьявола. И можно
избавиться от него, просто назвав настоящим именем.
Похоть - вот как это называется.
Джек быстро перекрестился и поклялся про себя, что на ближайшей
исповеди расскажет отцу Таппану о своем искушении. И тут же понял, что
опять врет самому себе: никому он об этом не расскажет. Уж очень велик
стыд...
Просто, вернувшись домой и уладив все дела с отцом, надо съездить в
город и повидаться с Бесс Мерримот. С хорошенькой стройной человеческой
девушкой он легко забудет прогулку с Р-ли, если... Если то, что случилось
в его душе, не осквернит Бесс. Чепуха! Не стоит так думать. В конце
концов, ничего ведь и не было. А нытики, что бродят с виноватым видом,
везде привлекая внимание, и каются, не позволяя простить себя ни богу, ни
кому-либо другому, просто отвратительны. Стоит ли превращаться в одного из
них?
Устав от самокопания, Джек попытался снова заговорить с Р-ли.
Вспомнив, что сирена довольно неохотно говорила о драконе, он спросил о
причинах этого.
- Дело в том, - сказала Р-ли, - что, в сущности, ты обязан нам
жизнью, понимаешь? Дракониха сказала, что ты гнался за ней и хотел убить.
Несколько раз она могла подстеречь тебя и прикончить. И поверь, ей очень
хотелось это сделать. Но наше Соглашение с драконами гласит, что только
защищаясь, только в самом крайнем случае...
- Соглашение?..
- Ну да. Ты не заметил порядка в ее набегах на фермы? Один единорог
из поместья Лорда Хау за неделю. На следующей неделе - один с фермы
Чаксвилли. Через неделю один у О'Рейли. Через семь дней - одно животное из
стада Филиппинского монастыря. После этого - одно у твоего отца... Одна
неделя, один единорог, одна ферма. Потом круг повторяется, начиная с Лорда
Хау и кончая жеребчиком из стойла твоего отца пять дней назад. Одна
неделя, один единорог, одна ферма. Кроме того, по Соглашению нельзя
трогать пахотных животных и дойных самок. Не забираются беременные
кобылицы. Только те, что на мясо и на продажу, только! Избегать людей и
собак. С каждой фермы - не более четырех единорогов в год. Один дракон на
округу... Такие Соглашения заключаются каждый год, слегка меняясь, ведь и
обстоятельства тоже, бывает, меняются...
- Погоди! А кто вам, гривастым, - Джек почти выплюнул это слово, -
позволил распоряжаться нашей собственностью?!.
Р-ли опустила взгляд. Только теперь до Джека дошло, что рука сирены
лежит в его руке. Кожа ее руки была гладкой и прохладной, куда более
гладкой и прохладной (Джек не мог сдержать эту крамольную мысль), чем у
Бесс.
Только взглядом из-под ресниц Р-ли показала, что заметила, как
поспешно Джек отдернул руку. Спокойно взглянув в зардевшееся лицо молодого
человека, сирена спокойно произнесла:
- А ты не забыл, что по Соглашению, которое твой дед заключил с моим
народом, ваши люди должны давать нам четырех единорогов в год? Между
прочим, это условие не выполнялось уже десять лет: у вийров достаточно
мяса для еды. Мы не требовали того, что принадлежит нам по праву, мы не
жадные. - Р-ли на мгновение умолкла, затем продолжила. - И мы не сообщали
сборщику податей, когда твой отец включал этих единорогов в перечень
необлагаемого налогом имущества, а потом оставлял себе.
Как ни был разгневан Джек, он заметил приверженность сирены к "мы",
которое филологи определяли как "частицу двусмысленного презрения". В
объяснениях Р-ли была серьезная неувязка: даже если существует это
Соглашение с драконами, почему бы гривастым не забирать причитающихся им
четырех единорогов и не отдавать их чудовищу? К чему прикрывать пустой
болтовней ночные набеги опасного зверя? Тут что-то не так, что-то не
вяжется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52