Тем не менее обстоятельства, по крайней мере на первый взгляд, исключали любую иную тактику — даже если бы у Монфора нашлось время на то, чтобы выработать новый план. И шахматная доска, и фигуры были готовы, но ни один из игроков не мог двинуть вперед даже пешку. Позиция словно застыла.
«У них-то времени сколько угодно, — рассерженно думал король. — А вот у нас его нет».
Монфор до слез в глазах всматривался в поле предстоящего сражения, тщетно надеясь найти хоть какой-нибудь выход из положения, в которое попал. Любые способы атаки уже были обсуждены и забракованы его штабом. Время тянулось еле-еле, но вот наконец Монфор принял неизбежное, хотя и совершенно безнадежное решение. В полдень он созвал военный совет.
— Ждать мы больше не можем, — мрачно начал он. — Дальнейшая отсрочка неминуемо обернется победой противника. Нам надо взять инициативу на себя — чего бы это ни стоило.
Испытанные воины, каждый из которых был старше своего короля, слушали его с суровыми лицами. Каждый из них был предан Монфору и глубоко чтил его, но, на их взгляд, именно сейчас он впервые в жизни оказался подвергнут воистину серьезному испытанию. Уважая решение короля и понимая, как трудно оно ему далось, они так же осознавали, насколько жестокий выбор сделан.
— Три из имеющихся в нашем распоряжении четырех полков пехоты мы пошлем на запад, — продолжал король. — Они смогут безопасно переправиться через южный рукав, а потом с запада обойти позиции противника и зайти ему в тыл. Место переправы через второй рукав я оставляю на усмотрение полевым командирам, однако по времени это должно совпасть с броском кавалерии через оба моста. Атаковав позиции противника с двух сторон одновременно, мы заставим его распылить собственные силы. Четвертый полк пехоты выдвинется вслед за кавалерией, действуя как резерв. Таким образом при удаче нам удастся переправить большую часть войска через реку еще до начала решающего сражения.
Он сделал паузу, окинул взглядом своих офицеров.
— А высоты все равно останутся за противником, — заметил кто-то.
— Тут уж ничего не попишешь, — вздохнул Монфор. — После переправы кавалерия пойдет в обход и зайдет с востока. Оттуда штурмовать нагорье будет проще, да и, растянув силы противника, мы ослабим его оборону. Рубиться приказываю беспощадно. Никаких отступлений, никаких пленных. Так, чтобы раз — и навсегда. Все поняли?
Офицеры молча кивнули. Каждый из них понимал, что этот план представляет собой отчаянную авантюру и мог быть составлен лишь в безвыходном положении, но им и самим не терпелось ринуться в бой. Они ушли раздавать последние распоряжения, оставив молодому королю молиться Паутине, прося у нее удачи. Как бы ни повернулось дело, остаток дней своих ему предстояло прожить, осознавая тяжесть и окончательность принятого сейчас решения, и он прекрасно понимал это.
«Простите меня», — мысленно взмолился он, наблюдая за тем, как выдвигается авангард его войска. Он знал, что многим из его воинов не суждено дожить до заката; ему отчаянно хотелось броситься в бой вместе с ними. Хотелось затеряться в самой гуще яростной схватки и предоставить кому-нибудь другому решать и командовать за себя. «Нет, такому не быть, — строго остерег он себя. — У каждого в жизни своя дорога. И нет иного выбора, кроме как пройти по этой дороге как можно уверенней».
Разумеется, выдвижение столь значительных сил не могло остаться не замечено противником, и его ответный ход не заставил себя долго ждать. Несколько рот двинулись на запад, чтобы заблаговременно занять позиции, захватить которые Монфор надеялся силами своей пехоты.
По условленному сигналу королевская конница помчалась вниз по склону холма и, уже в низине, разбилась на два потока, устремившихся к двум мостам. Кавалерия никак не скрывала своих действий, и мятежники, разгадав их планы, начали в спешном порядке перестраивать свои боевые ряды.
Монфор следил, как разворачивается панорама разгорающегося сражения, окаменев от напряжения. Сперва все вроде бы пошло удачно. Тактика, избранная его войском, внесла определенное замешательство в боевые порядки противника; изрядному числу пехотинцев уже удалось форсировать оба рукава реки, а передовые отряды кавалерии как раз подлетали к мостам. Но тут противник как будто проснулся. Лучники обрушили град стрел на тех, кто штурмовал западный мост, и ряды всадников смешались. Тем, кто пересекал реку с востока, повезло куда больше, и они превосходящими силами окружили, как и было задумано, вражеские позиции.
В это время королевская пехота ввязалась в бой с противником на одном из северных склонов. Схватка выдалась жестокой и кровопролитной, королевские воины, проявляя отвагу и выучку, медленно продвигались вверх по холму. Правда, при этом они несли существенные потери. Но и сопротивление противника несколько ослабело, когда кавалерия, завершив свой рейд, обрушилась на противника с востока. Хотя атаку замедляли крутой холм и плотная стрельба лучников, всадники Монфора неуклонно продвигались вверх и вперед, пока две стычки не слились в одну. Подтянулись и резервы — как пешие, так и конные: миновав реку, они пошли на холм третьим из грозных клиньев, которыми вспарывалась оборона мятежников.
Следя за происходящим с находящегося в отдалении командного пункта, Монфор несколько раз одергивал себя, чтобы самому не броситься в бой или, по меньшей мере, не перенести свою ставку поближе к гуще сражения; как ни хотелось ему в битву, лучшего места для наблюдения было не найти. Поэтому он ограничивался вестовыми и дозорными, получая донесения и отдавая приказы. Хотя подобная деятельность и не помогала ему избавиться от чувства собственного бессилия. Подлинный бой идет там, где сверкают мечи и свищут стрелы, а не там, где отдают приказы. «Вперед! Только вперед! — мысленно призывал король своих воинов. — Вперед! Вы почти у цели!»
Однако военачальники «старой гвардии» не были полными тупицами. Они выстроили глубоко эшелонированную оборону — и часто казалось, что они отступают только затем, чтобы закрепиться на более надежном рубеже. После того как первая растерянность улеглась, генералы мятежников даже извлекли выгоду из неожиданно сложившейся ситуации. Они ведь и надеяться не смели на такую атаку со стороны противника, в ходе которой он столь безрассудно подставит себя под удар. Заранее заняв высоты и до конца используя свое преимущество, мятежники продолжали обороняться с пугающей эффективностью.
Наступление королевского войска замедлилось. Кавалерийский наскок был отбит, после чего конница, развернувшись, вновь помчалась в атаку; пехота же сражалась и гибла буквально за каждую пядь здешней земли или, точнее, грязи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114