Произносились заклинания и заклятия, в котлах и пробирках варились магические снадобья и эликсиры. Вызывали демонов, с ними заключали союз, скрепляя его кровью.
Ребекка присутствовала и при мнимой смерти короля, при том, как его тело поместили в особо подготовленную камеру в самом сердце пирамиды. И она поняла, что он восстанет из мертвых и обретет бессмертие — и его бессмертие обернется невыразимым ужасом для всех людей. Но в последнее мгновение страну спасли трое добрых волшебников, которые ценой собственной жизни и бессчетных жизней жителей столицы ухитрились уничтожить весь отмеченный печатью проклятия город. Дерис и все его обитатели, надгробная пирамида и упокоившийся в ней последний король, все волшебники, как добрые, так и злые, — все они погибли под очистительным потоком хлынувшей с неба соли.
Ребекка почувствовала, что задыхается, соль начала засыпать ей глаза, рот и горло, соль сжигала ее легкие. Весь мир стал ослепительно белым. Девушка вскинулась, сопротивляясь, она не сомневалась в том, что ей суждено погибнуть и быть погребенной вместе с обреченным городом.
Но она не умерла, до ее сознания откуда-то издалека с трудом пробивалось нечто иное. Голоса, проникнутые тревогой человеческие голоса. «С тобой все в порядке?», «Принесите-ка воды, да поживее!», «Отойдите, дайте ей свободно дышать!» Кто-то принялся растирать ей руки, кто-то другой постучал по спине — и Ребекка раскашлялась и, отчаянно заморгав, увидела вновь возвращающийся, возрождающийся вокруг нее реальный мир.
— С тобой все в порядке, Бекки?
Голос Эмер звучал взволнованно, это она растирала руки подруги и гладила их.
Ребекка кивнула, огляделась по сторонам. Кругом было множество глаз, но лишь во взгляде одной женщины она сумела уловить и понимание, и жалость. Но Эннис сразу же отвела глаза в сторону, на лицо ей легла тень собственной вины и страха. Сказительница стояла как будто надо всеми, бледное привидение на фоне сгустившейся ночной тьмы.
— Бекки?..
— Со мной все в порядке, — прошептала девушка, не сводя взгляда с Эннис. Потом встала, не замечая устремленных на нее со всех сторон взоров, не видя, что ей протягивают чашку воды. «Выходит, опять, — подумала она. — Как тогда, при музыке. И это несомненное волшебство!»
Она шагнула вперед — и люди расступились, уступая ей путь, а на лицах у них по-прежнему читались удивление и тревога. Эннис увидела, что Ребекка приближается к ней, и хотела было уйти, но девушка поспешила и не дала той возможности скрыться.
За ними следило множество народу, но никто не понял ни сбивчивых слов Ребекки, ни страха, который явно овладел Эннис.
— Ты должна рассказать мне, — потребовала Ребекка. — Ты должна объяснить. Я видела все это… город… соль… я там побывала!
А вот теперь сказительница пришла в полный ужас. Она затравленно оглянулась, словно прикидывая, нельзя ли убежать куда-нибудь, и не произнесла ни слова.
— Ты превратила все в явь, — продолжила Ребекка. — Я уже бывала там, но во сне… Откуда это все взялось?
Эннис молчала, она не могла или не хотела ничего объяснить.
— История взяла верх, верно? — простонала Ребекка, отчаяние и гнев смешивались в ее голосе. — Что ты на это скажешь?
И только теперь Эннис заговорила.
— Значит, ты одна из нас, — прошептала она, побелев от страха.
— Что?
Сказительница, смутившись, крутила кольцо у себя на пальце.
— Ты не могла увидеть… — выдохнула она, но, не договорив до конца, отвернулась от Ребекки и убежала прочь, во тьму.
Ребекка рванулась было за ней, но ее удержали. Стремительно развернувшись, она яростно посмотрела на того, кто осмелился ее схватить, и обнаружила, что это укротитель диких лошадей. В борьбе с ним у Ребекки не было никаких шансов, а взор его оставался совершенно бесстрастным. Рядом с ним появилась Алеандра.
— Оставь ее, — сказала она Ребекке. — У каждого из нас свои странности. Эннис вот боится незнакомых людей. А когда она к тебе попривыкнет… — Алеандра пожала плечами.
— Но это безумно важно! — воскликнула Ребекка.
— Сейчас от нее все равно ничего не добьешься, — заметил укротитель. — Каждому из нас приходится расплачиваться за свои таланты, так или этак.
Почувствовав, что Ребекка подуспокоилась, он ослабил свою хватку.
— Но все это было на самом деле! — Мысленно уже признав собственное поражение, Ребекка сопротивлялась из последних сил. — Как вы этого не понимаете?
— Она прекрасная сказительница, — указала Алеандра.
— Нет! Тут нечто большее!
— Может, твой слух отличается от нашего? — предположил мужчина.
«Так что же, я схожу с ума? — подумала Ребекка. — Почему только на меня так подействовал ее рассказ?» На смену гневу мало-помалу пришли уныние и чувство собственного бессилия, она поняла, что смертельно устала. Эмер взяла подругу под руку и повела в фургон.
«У каждого из нас свои странности, — с горечью мысленно повторила Ребекка. — Каждому из нас приходится расплачиваться за свои таланты, так или этак».
Пока Ребекка слушала рассказ сказительницы, Фарранд и Крэнн беседовали друг с другом в ее родном доме в Крайнем Поле. Крэнн пребывал в превосходном настроении, легкость одержанной тремя днями раньше победы все еще грела ему душу. Проявив себя страшным и безжалостным карателем, он выплеснул гнев, охвативший его после удачного бегства Ребекки и сейчас его больше волновало не прошлое, а настоящее. Он мерил широкими шагами комнату, не зная, как дать выход собственной энергии.
— Первые отряды наемников уже, должно быть, вошли в Риано, — заявил он.
— Если последние донесения не лгут, — спокойно уточнил Фарранд.
Барон был человеком куда более осторожным, чем его сын. И риск, на который им пришлось пойти, заставлял его нервничать, хотя он и принял заранее все меры предосторожности. Он проклинал заминку, вызванную необходимостью дожидаться подхода союзников. Но особенно ему претило вынужденное безделье в обществе своего непредсказуемого сына. Никогда нельзя было сказать, напился ли Крэнн чужой кровью допьяна или ему немедленно понадобится добавка.
— Еще пара дней, — пропустив замечание отца мимо ушей, мечтал Крэнн, — и они будут здесь. Тогда уж мы примемся за дело всерьез. — И в предвкушении этого его глаза радостно заблестели.
— Ну, а Бальдемара-то разговорить удалось? — осведомился Фарранд.
— Раскудахтался, что твоя курица, — со злобной усмешкой доложил Крэнн. — Но старый осел практически ничего не знает. Совершенно очевидно, что всем тут заправлял его постельничий. — Он презрительно хмыкнул.
— А что он?
— Отказывается говорить, — рассерженно бросил Крэнн. — Хотя мы и привели ему более чем убедительные доводы. — Внезапно он рассмеялся. — Так или иначе, он не в своем уме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Ребекка присутствовала и при мнимой смерти короля, при том, как его тело поместили в особо подготовленную камеру в самом сердце пирамиды. И она поняла, что он восстанет из мертвых и обретет бессмертие — и его бессмертие обернется невыразимым ужасом для всех людей. Но в последнее мгновение страну спасли трое добрых волшебников, которые ценой собственной жизни и бессчетных жизней жителей столицы ухитрились уничтожить весь отмеченный печатью проклятия город. Дерис и все его обитатели, надгробная пирамида и упокоившийся в ней последний король, все волшебники, как добрые, так и злые, — все они погибли под очистительным потоком хлынувшей с неба соли.
Ребекка почувствовала, что задыхается, соль начала засыпать ей глаза, рот и горло, соль сжигала ее легкие. Весь мир стал ослепительно белым. Девушка вскинулась, сопротивляясь, она не сомневалась в том, что ей суждено погибнуть и быть погребенной вместе с обреченным городом.
Но она не умерла, до ее сознания откуда-то издалека с трудом пробивалось нечто иное. Голоса, проникнутые тревогой человеческие голоса. «С тобой все в порядке?», «Принесите-ка воды, да поживее!», «Отойдите, дайте ей свободно дышать!» Кто-то принялся растирать ей руки, кто-то другой постучал по спине — и Ребекка раскашлялась и, отчаянно заморгав, увидела вновь возвращающийся, возрождающийся вокруг нее реальный мир.
— С тобой все в порядке, Бекки?
Голос Эмер звучал взволнованно, это она растирала руки подруги и гладила их.
Ребекка кивнула, огляделась по сторонам. Кругом было множество глаз, но лишь во взгляде одной женщины она сумела уловить и понимание, и жалость. Но Эннис сразу же отвела глаза в сторону, на лицо ей легла тень собственной вины и страха. Сказительница стояла как будто надо всеми, бледное привидение на фоне сгустившейся ночной тьмы.
— Бекки?..
— Со мной все в порядке, — прошептала девушка, не сводя взгляда с Эннис. Потом встала, не замечая устремленных на нее со всех сторон взоров, не видя, что ей протягивают чашку воды. «Выходит, опять, — подумала она. — Как тогда, при музыке. И это несомненное волшебство!»
Она шагнула вперед — и люди расступились, уступая ей путь, а на лицах у них по-прежнему читались удивление и тревога. Эннис увидела, что Ребекка приближается к ней, и хотела было уйти, но девушка поспешила и не дала той возможности скрыться.
За ними следило множество народу, но никто не понял ни сбивчивых слов Ребекки, ни страха, который явно овладел Эннис.
— Ты должна рассказать мне, — потребовала Ребекка. — Ты должна объяснить. Я видела все это… город… соль… я там побывала!
А вот теперь сказительница пришла в полный ужас. Она затравленно оглянулась, словно прикидывая, нельзя ли убежать куда-нибудь, и не произнесла ни слова.
— Ты превратила все в явь, — продолжила Ребекка. — Я уже бывала там, но во сне… Откуда это все взялось?
Эннис молчала, она не могла или не хотела ничего объяснить.
— История взяла верх, верно? — простонала Ребекка, отчаяние и гнев смешивались в ее голосе. — Что ты на это скажешь?
И только теперь Эннис заговорила.
— Значит, ты одна из нас, — прошептала она, побелев от страха.
— Что?
Сказительница, смутившись, крутила кольцо у себя на пальце.
— Ты не могла увидеть… — выдохнула она, но, не договорив до конца, отвернулась от Ребекки и убежала прочь, во тьму.
Ребекка рванулась было за ней, но ее удержали. Стремительно развернувшись, она яростно посмотрела на того, кто осмелился ее схватить, и обнаружила, что это укротитель диких лошадей. В борьбе с ним у Ребекки не было никаких шансов, а взор его оставался совершенно бесстрастным. Рядом с ним появилась Алеандра.
— Оставь ее, — сказала она Ребекке. — У каждого из нас свои странности. Эннис вот боится незнакомых людей. А когда она к тебе попривыкнет… — Алеандра пожала плечами.
— Но это безумно важно! — воскликнула Ребекка.
— Сейчас от нее все равно ничего не добьешься, — заметил укротитель. — Каждому из нас приходится расплачиваться за свои таланты, так или этак.
Почувствовав, что Ребекка подуспокоилась, он ослабил свою хватку.
— Но все это было на самом деле! — Мысленно уже признав собственное поражение, Ребекка сопротивлялась из последних сил. — Как вы этого не понимаете?
— Она прекрасная сказительница, — указала Алеандра.
— Нет! Тут нечто большее!
— Может, твой слух отличается от нашего? — предположил мужчина.
«Так что же, я схожу с ума? — подумала Ребекка. — Почему только на меня так подействовал ее рассказ?» На смену гневу мало-помалу пришли уныние и чувство собственного бессилия, она поняла, что смертельно устала. Эмер взяла подругу под руку и повела в фургон.
«У каждого из нас свои странности, — с горечью мысленно повторила Ребекка. — Каждому из нас приходится расплачиваться за свои таланты, так или этак».
Пока Ребекка слушала рассказ сказительницы, Фарранд и Крэнн беседовали друг с другом в ее родном доме в Крайнем Поле. Крэнн пребывал в превосходном настроении, легкость одержанной тремя днями раньше победы все еще грела ему душу. Проявив себя страшным и безжалостным карателем, он выплеснул гнев, охвативший его после удачного бегства Ребекки и сейчас его больше волновало не прошлое, а настоящее. Он мерил широкими шагами комнату, не зная, как дать выход собственной энергии.
— Первые отряды наемников уже, должно быть, вошли в Риано, — заявил он.
— Если последние донесения не лгут, — спокойно уточнил Фарранд.
Барон был человеком куда более осторожным, чем его сын. И риск, на который им пришлось пойти, заставлял его нервничать, хотя он и принял заранее все меры предосторожности. Он проклинал заминку, вызванную необходимостью дожидаться подхода союзников. Но особенно ему претило вынужденное безделье в обществе своего непредсказуемого сына. Никогда нельзя было сказать, напился ли Крэнн чужой кровью допьяна или ему немедленно понадобится добавка.
— Еще пара дней, — пропустив замечание отца мимо ушей, мечтал Крэнн, — и они будут здесь. Тогда уж мы примемся за дело всерьез. — И в предвкушении этого его глаза радостно заблестели.
— Ну, а Бальдемара-то разговорить удалось? — осведомился Фарранд.
— Раскудахтался, что твоя курица, — со злобной усмешкой доложил Крэнн. — Но старый осел практически ничего не знает. Совершенно очевидно, что всем тут заправлял его постельничий. — Он презрительно хмыкнул.
— А что он?
— Отказывается говорить, — рассерженно бросил Крэнн. — Хотя мы и привели ему более чем убедительные доводы. — Внезапно он рассмеялся. — Так или иначе, он не в своем уме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114