...
Когда ехали вдоль моря, высоко, и я видел внизу виллы, яхты, кипарисы, я понял, что видел Вася, когда писал «Остров Крым».
Вика Некрасов.
Совершенно ни в чем не изменился. Окликнула Лиля Лунгина с террасы кафе. На следующий день мы с Викой, конечно, в пабе.[271] Хочет написать роман о защитниках Сталинграда, воюющих в Афганистане. Думаю – не напишет, потому что идея головная.
У посла Червоненко.[272] На вид добродушный украинский дядька. Дает подработать и пожить в Париже молодым художникам. Пели украинские песни с Олей. Видно, не зря я по дороге в посольство предупреждал: «Только не спивать!». Запели, конечно. Оказалось, что Александра Касьяновна чуть ли не из одного села с господином послом. Угощал вином из виноградников посольства. Вино «Гагарин». Говорили о Буживале, в котором он принимает живое участие, и возможности организовать такой же центр русской культуры в Грассе на вилле, где жил Бунин. Врач посольства, с которым консультировалась Оля по поводу своей странно протекающей аллергии. Оля вышла обескураженная. Он сказал: «Надо же, с моим сыном здесь происходит то же самое. Такая же жуткая аллергия. Что будем делать?»
Я сказал Оле: «Не огорчайся. Зато он умеет другое: приемы рукопашного боя, стрелять на бегу, метать нож…»
Оля сговорилась с Викой повести меня в какую-то клинику к знаменитому профессору. Надо замотать. Не хватает еще в Париже таскаться с бутылочками, сдавать кровь, делать клизмы. Чушь!
Кажется, никогда не испытывал такого волнения, как перед звонками Гошке, разве что еще – перед встречей с Марком Шагалом. Если они живы и я вижу их, значит, моя прошлая жизнь существовала. Шагала очень заинтересовала Оля. Он решил, что она из местных русских красавиц и я взял ее напрокат. Даже огорчился, узнав, что жена. И все переспрашивал, проверяя, местечковая недоверчивость. Амшея[273] помнит плохо. «Он был такой» – и покрутил пальцем у виска. Но вообще мы были ему малоинтересны. Он рвался наверх в мастерскую, где оставил работу. Тут я его понимаю. Представляю, сколько у него всяких посетителей. Он расписывает клавесин для какой-то королевской особы и, кажется… ночной горшок (впрочем, я, возможно, чего-то недопонял). Для него все его современники умерли, ведь ему скоро исполнится 92?
Оля услышала, как он почти шепотом сказал себе: «Каким надо было быть несчастным, чтобы написать такое» (о своей старой картине). Великая фраза и великий художник.
Оле он надписал репродукцию этой картины.
Гошка: «Никому не дано сделать бывшее небывшим».
Утром пошли смотреть «Кто-то пролетел над гнездом кукушки». Сначала поразила очередь: под дождем стояли люди со всего мира. Белые, желтые, черные. Переговаривались, шутили, жаловались на плохую погоду. Выходили молча. У многих на глазах слезы.
«Галлимар» купил все на корню. Здесь и Лилли постаралась, конечно.
Вечером пошли с Ингрид[274] и ее другом в «Парадиз Латин» – шикарное варьете. Ингрид приехала повидать нас и поговорить о делах.
Пел, кажется, сам Морис Шевалье, или кто-то похожий на него. Голые девушки спускались с потолка на канатах прямо на столы. Они изображали бомбы во время налета авиации. Дурацкая затея. Кончилось плохо: у Ингрид случилась истерика. Она пережила налет на Гамбург, а по динамикам звучал очень натуральный рев самолетов, по залу метались лучи прожекторов. Память о войне неизлечима, как лучевая болезнь.
Где-то сейчас Гошка?
«К сожалению, не могу пригласить к себе. В моем ателье идет ремонт».
Нет у него никакого ателье!
Я все же толстокожий – не понял, что Гошка влип с рестораном. Хорошо, Оля сообразила и устроила так, что заплатили мы.
Ужин у Максимова. У хозяина дрожали руки. С похмелья, от волнения?
Хозяйка в бриллиантах. Посуда и убранство – княжеские. Откуда? У Генриха Бёлля все было много-много скромнее, даже беднее. И на Гошке старенький костюм. Самое интересное для него – новости из ЦДЛ. Пуппи[275] его обобрала. Он ее бил – не помогло. Разбежались, но деньги остались у нее.
Ужин с Николь Занд – элегантной, умной, деловой представительницей издательства «Сток». Кормила нас в дорогом и снобистском ресторане на рю де Бак. Опять не дозвонился Гошке, хотел его пригласить для полезного знакомства.
В Москве во время лютых морозов зимы 78–79 Николь осталась у нас ночевать, не хотела по холоду возвращаться в «Метрополь».
Оля всю ночь не спала, тревожилась, что в постель к Николь залезут греться наши тоже продрогшие тараканы.
– Вот услышишь, как она завизжит, – повторяла с ужасом.
Но утром Николь была спокойна и безмятежна. Правда, таракан все-таки появился: медленно и торжественно он прошествовал по стене во время завтрака. Оля покрылась красными пятнами. Она их ненавидит и боится, без конца устраивает им погромы, а я не в претензии. Они не кусаются и не объедают – питаются крошками.
Наш договор с Николь закончился тем, что я от руки написал согласие на издание следующей вещи, а Николь проставила сумму. Вот и все. Даже названия не уточнила.
В витрине нашего отеля выставлены фотографии знаменитых писателей, которые здесь останавливались. Из знакомых – Зонтаг и Ромен Гари. Оба – настоящие.
Человек в одиночке. Поговорить с Ральфом. С Давыдовым – о том, как Сталин готовил процесс против стариков-народовольцев. Помешала война.
День Бастилии. Дождь, всю ночь фейерверки. Пора ехать домой, махать ручкой.
В Секретариат Союза писателей СССР
от Трифонова Ю. В.
Дорогие товарищи!
Во время поездки во Францию в июне-июле с. г. я трижды побывал в городе Грассе, отыскивая следы пребывания там нашего знаменитого писателя, который прожил в Грассе много лет и написал там немало. Розыски эти оказались печальны. Ни один человек в этом небольшом городе (40 тысяч жителей) не только не знал, где находятся две виллы И. А. Бунина, но даже не слышал имени этого писателя. Не слышал о Бунине и хозяин крупнейшего книжного магазина в Грассе, который владеет этим магазином 23 года. Ничего не знал о Бунине и директор местного музея.
Наконец, нам удалось обнаружить человека, который кое-что знал: им оказался бывший городской библиотекарь, ныне пенсионер и хозяин антикварной лавки господин Поль Форестье. Он привел нас на виллу «Бельведер», где жил Бунин несколько лет.
Вилла принадлежит частному лицу и, видимо, небогатому человеку; она очень запущена, полуразрушена. Владелица виллы не хотела нас пускать в сад, стесняясь хлама и запущенности, но все-таки пустила. Владелица другой виллы, где тоже жил Иван Алексеевич, заявила, что ее надо просить о посещении за неделю…
Поль Форестье оказался в своем роде замечательным человеком: он влюблен в Бунина, в Россию, хотя не знает по-русски почти ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105