И тут сзади распахнулась дверь. Свет обернулся. В проеме стоял бородатый купчина. Девица взвизгнула, вскочила с мешка. Падающий подол прошуршал по чулкам. Девица, закрыв руками лицо, кинулась к двери, наткнулась на широкую грудь отца, отлетела в сторону. И тут купец захохотал. Девица затряслась, слезы хлынули из ее глаз, персты затеребили рукав отцовского кафтана.
— Папенька! Папенька, я ничего! Он ничего…
Купец продолжал хохотать. А отсмеявшись, прорычал:
— Экая вы дурища! Нашли кого соблазнять! Да в нем мужицкого-то нет ничего! — Потом снова засмеялся, но уже не издевательски, по-доброму. Хлопнул несильно по обтянутому ситцем круглому дочкиному заду. — Ладно, вижу, созрели. Пора вам и парня подыскивать.
Купец освободил от своего могучего тела дверной проем, и, глядя с доброй улыбкой вслед ускакавшей дочери, проговорил:
— Ну что, сударь волшебник, заглянули к дочке под подол? И как же это она сумела вас сюда затащить?
Свет молчал: вопросы были риторическими. Купец подмигнул ему:
— Да уж!.. Если Додола бабу возьмет, баба горы свернет, не то что мужика. Только… — Он поднял кверху указательный перст десницы. Совсем как отец Ходыня. — Только взглядами бабу не накормишь. Впрочем, вам-то все это ни к чему.
И когда выдал Свету полфунта леденцов, не взял ни копейки.
— Это вам премия, сударь волшебник. За то, что вы открыли мне истину. Не сомневайтесь, уж теперь-то я о дочке позабочусь.
Вечером Свет рассказал о случившемся отцу Ходыне. Тот, как всегда, внимательно выслушал, доброжелательно покивал:
— Вам ведь уже объясняли, почему люди делятся на мужчин и женщин, не так ли?
Свет кивнул. Доброжелательность медленно стерлась с лица пестуна, сменившись смесью презрения и негодования.
— И вот среди женщин распространилось поверье, будто бы ребенок от волшебника сам рождается волшебником, и мать делает неубиваемой колдуньей. Каких токмо глупостей не сочиняют дурные головы!.. И хотя раз за разом женщинам приходится разочаровываться в своих надеждах, поверье не исчезает. — Отец Ходыня возмущенно фыркнул. — Хотелось бы знать, кто разносит по миру эту ерунду!
А много-много позже, уже будучи членом палаты чародеев, Свет узнал, что смесь презрения и негодования на лице отца Ходыни была не более чем лицемерной маской. Потому что поверье это распространялось самой Дружиной. Дабы мужи-волшебники систематически, в течение все жизни, проходили через то, что в школе называлось «испытанием Додолой». И Свет не раз убеждался, что распространяемые слухи достаточно действенны. Во всяком случае, женские прелести он видел нередко и с радостью убеждался, что на него их притягательность не распространяется. А значит, он сумел убить в себе Додолу окончательно.
12. ВЗГЛЯД В БЫЛОЕ: РЕПНЯ
Репня возненавидел мать Ясну не сразу. Поначалу все случившееся воспринималось им, как нечто нереальное. Словно спишь себе и видишь очень хороший сон. Потом вдруг он безо всякой причины переходит в кошмар, и ты очень-очень хочешь проснуться, но будильник почему-то не звонит…
В конце концов будильник все же прозвонил. Будильником для Репни стал перевод в школу лекарей, которая размещалась в том же приюте, что и школа волшебников, но в других зданиях. Ученики двух школ друг с другом не встречались, но мылись ученики-лекари в той же бане, что и волшебники. И потому Репня каждую седмицу взбирался на тот же полок, на котором они сиживали со Светом. И каждую седмицу он проходил мимо той двери, за которой все и случилось. Хорошее, за которым началось плохое… Не единой ночью, снова и снова пытался он представить ТО. Как словно магнитом притягивало его ладони незнакомое женское тело, как ласковы были руки матери Ясны, как странно было ощущение, когда в его корень вошел дух Перуна, и мягкая плоть волшебным образом преобразилась в полноценный ствол. И как ударило в голову, когда корень вошел во что-то теплое и сырое, и как…
Последнее Репня ясно вспомнить не мог. Он понимал токмо одно: такое бывает раз в жизни. И не раз, лежа в постели, мысленно звал мать Ясну. Ведь он любил ее, любил так, как не любил никого.
Но она не пришла.
И тогда он ее возненавидел. Ведь она наверняка знала, что ее додолин колодец, приняв в себя корень Репни, лишит воспитанника Семаргловой Силы, и, наверное, должна была понимать, как плохо ему опосля этого будет. Но даже и не подумала прийти, поинтересоваться его самочувствием, узнать, чем ему можно помочь…
Так он объяснял свое состояние себе. Хотя в глубине души понимал, что первое бы, что он сделал, — это разорвал на матери Ясне ее балахон, чтобы выскочили из-под голубой ткани упругие круглые перси…
Учеба в школе лекарей была не легче, чем в школе волшебников. А Репня вовсе не собирался оставаться неучем. Работал он со старанием, даже с каким-то упоением. И потому труд и время постепенно притупили боль потери. От былых чувств к матери Ясне осталась лишь глухая ненависть.
В школе лекарей учеников не держали взаперти, и уже скоро, гуляя по городу, он повстречал шуструю, востроглазую служаночку с узкой талией и круглым задом. Служаночка была себе на уме и быстро присушила юношеское сердце. Да и сопротивляться не стала, когда однажды вечерком, в ее комнатке, опосля осторожных поглаживаний и несмелых поцелуев гость вдруг взялся расстегивать на хозяйкином платье пуговицы лифа. Лишь шептала: «Миленький, миленький…» — покудова шепот не перешел в сдавленный стон.
Вот тут Репня и обнаружил, что мать Ясна на белом свете не одна. Что все додолины колодцы одинаковы. И что хорошенькую служаночку можно любить ни сколь не хуже, чем неприступную волшебницу. И даже лучше — опосля встреч с нею не бывает этой тупой боли, терзающей сердце.
Через много лет, давно уже расставшись с нею, он понял, как опытна и умела была служаночка. Как осторожно, но упорно подвела она своего любовника к желанию отшлепать даму сердца по голым ягодицам. Ему понравилось. А уж про нее и говорить нечего: оргазм у служаночки был таким бурным, какого он больше ввек ни у кого не встречал. Репня, обнаруживший вдруг, что любовь с избиениями ничем не хуже любви с объятиями, в своей даме души не чаял. Избивал он ее около двух лет и даже стал поговаривать о том, что женится на ней, когда закончит школу.
Исчезновение служаночки стало для него ударом почти такой же силы, как изгнание из школы волшебников. Правда, перенес он его гораздо легче. В конце концов, у служаночки было полное право сменить надоевшую ей руку и начать получать синяки от другого. Возможно, если бы Репня встретил ее, и разразилась бы сцена, но служаночка исчезла не токмо из его жизни, она исчезла и из хозяйского дома, прихватив кое-какую мелочь из хозяйской бижутерии — драгоценности, слава Сварожичам, хранились в сейфе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85