— Э! — перебил Лян Юнь. — Ты бы поберег свое красноречие до более подходящего случая! И вообще я хочу спать!
Рябой был вне себя. Но делать нечего. Начальник штаба строго-настрого приказал: получить от Лян Юня все сведения, какие возможно, об уездном партизанском отряде. Он хотел подкупить Лян Юня. Рябой, хотя его и переполнял гнев, изобразил на лице улыбку, погасил овет и вышел.
В постели Лян Юнь быстро согрелся и стал думать о событиях последних дней. Его беспокоила болезнь Юя. В безопасности ли Сюе? Как теперь будут действовать партизаны? Он знал, что враги пойдут на все, чтобы получить от него нужные све--дения. Предстояла тяжелая борьба. Он не испытывал страха и был готов ко всему.
Когда Лян Юнь проснулся на следующее утро, было уже совсем светло.
Не замедлил появиться Рябой. Он улыбался во весь рот. Осведомился, как Лян Юнь спал. Юноша ничего не ответил, только спросил:
- Что, нужно идти?
— Э... Это... Да что ты... — На такой вопрос он не знал, как отвечать.
— Я спрашиваю, куда меня поведут на допрос?
— Вот странный человек!.. Какой «допрос»? «Поведут»!.. Просто... э-э... начальник штаба хочет познакомиться с тобой.
— Пошли! — Лян Юнь решительно двинулся к двери.
Рябой торопливо последовал за ним. У ворот их ждала автомашина. В ней сидел незнакомый офицер. Шофер открыл дверцу. Офицер предупредительно подвинулся, освобождая ему место. Затем в машину сел Рябой. Машина тронулась.
Рябой представил Лян Юню их спутника:
— Адъютант Цянь. Адъютант кивнул головой.
— Очень рад познакомиться!
Лян Юнь всю дорогу вел себя так, будто ничего и не слышал и не видел. Машина въехала в штаб гарнизона и остановилась у небольшого здания европейского типа. Шофер
распахнул дверцу. Все трое вошли в гостиную. Адъютант Цянь пошел доложить об их приезде начальнику штаба. Рябой и Лян Юнь сели на софу.
Послышались приближающиеся шаги. Адъютант предупредительно распахнул дверь. В гостиную вошел невысокий человек с грубым и неприятным лицом. Рябой, как подброшенный пружиной, вскочил со своего места, щелкнул каблуками и вытянулся по стойке «смирно». Лян Юнь не изменил своей позы на софе.
Вошедший, нахмурившись, сел на другой диван, чуть наискосок от Лян Юня, и медленно сказал:
— Я все думал, что это за люди совершили нападение на мою виллу «Теплые ключи»? Никак не ожидал, что вы такой молодой. Это для меня полная неожиданность. Ха-ха-ха! — Он сухо рассмеялся. — В «Троецарствии» Чжоу Юй, двадцати девяти лет. сжег восемьсот тридцать тысяч солдат из войскг Цао Цао. Вы еще моложе его, а так отважны. Дра гоценное, очень драгоценное качество!
В комнате стало тихо. Рябой пожирал глазами своего начальника и кивал головой без остановки.
— Досадно только то, что вы свернули с правиль ного жизненного пути и находитесь под влиянием вредных принципов. Если вы захотите раскаяться-, захотите добросовестно служить родине и государ ству, то перед вами откроются безграничные перспективы.
Лян Юнь улыбнулся. — Я люблю способных людей; и всегда стремлюсь привлекать на свою службу талантливую мо лодежь, — продолжал гоминдановец. — Вы, наверное, об этом уже слышали. Давайте поговорим с вами откровенно. Если вы согласитесь перейти на нашу сторону, я готов назначить вас на соответствующий вашим способностям пост. Равно как в военной, так и в гражданской сферах. Поверьте, я говорю искренне. Жду вашего ответа.
Лян Юнь, глядя ему прямо в глаза, сказал:
— Скажите сразу, чего вы хотите от меня? - Гоминдановец помедлил с ответом.
— Конечно, если вы перейдете к нам, вам надо будет доказать свою лояльность. В первую очередь вы напишете свое признание, затем, — он вздохнул, — вы должны будете сообщить, нам подробные сведения о партизанах.
Лян Юнь порывисто встал. Он смотрел на гоминдановца почти в упор.
— Не надейтесь, что вам удастся меня подкупить. Запомните: у вас остались считанные дни. Если вы отдаете себе в этом отчет, вам нужно поторопиться капитулировать перед Народно-освободительной армией!
У гоминдановца от гнева задрожали губы. Он то-же резко встал, бросил на пол недокуренную сигару, визгливо закричал:
— Негодяй! Ты... Я расстреляю тебя!
— Придет день, когда и тебя расстреляют!
— Прекратить! Увести его!.. Расстрелять!
Когда Лян Юня увели, начальник штаба со злостью сказал Рябому:
— Обработайте мне его как следует! Любой ценой добейтесь показаний... Но только осторожно: он должен остаться жив.
— Слушаюсь! — Рябой взял под козырек.
Обратно в тюрьму Лян Юнь.ехал не на автомашине, а в тюремной карете, уже с наручниками. Его сопровождали два конвоира с автоматами на шее.
В тюрьме его привели в небольшую камеру. Несмотря на ясный солнечный день, здесь было темно и сыро. Оконные стекла покрывал толстый слой пыли. Солнечные лучи в камеру не проникали. На полу валялись плети, чайник, кирпичи, полосовое железо, веревки и другие орудия пыток.
Рябой уже сидел за столом и ждал его. С краю стола примостился протоколист.Конвоиры вышли. К Лян Юню подошел высокий, крупный человек с тупым и зверским выражением лица. Он схватил его за шиворот и потащил к стене. Неожиданно для палача Лян Юнь поднял вверх обе руки и с силой ударил его наручниками по руке. Тот вскрикнул. На руке появился большой синяк.
Лицо Рябого побагровело. Он заревел:
— Негодяй! Подвесь-ка его!
Палач поволок Лян Юня дальше. Он притянул к себе свешивающуюся с балки веревку и продел ее через его наручники. Потом с силой потянул веревку книзу. Веревка, передвигающаяся на роликах, подтянула Лянь Юня кверху. Он повис в воздухе. Наручники впились в кожу, сдирая ее. Они будто ломали кости.
Лян Юнь стиснул зубы, по не проронил ни звука.
— Теперь послушай меня, — неторопливо заговорил Рябой. — Самое «сладкое» еще впереди. Но пока что у тебя есть возможность не доводить до этого «сладкого». Ты только должен указать, где находится база партизан. Тебя тотчас же отпустят. И сможешь делать, что хочешь. Если же не скажешь... смотри, парень, ты из кожи и мяса —- боюсь, не выдержишь. Раньше или позже, а все равно позовешь маму...
— Рябой, — переведя дыхание, сказал Лян Юнь, — подойди сюда, чтобы я мог плюнуть в твою рожу...
— Хорошо! — Рябой стукнул ладонью по столу. — Дяо, дай ему для начала тридцать плетей.
Палач, принялся за истязание. После каждого удара на коже оставался кровавый рубец. Первым же ударом палач рассек ему одежду. Тело Лян Юня беспомощно . раскачивалось в воздухе. Он молчал, превозмогая невыносимую боль.
— Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать... — Запыхавшийся палач отбросил плеть. Рукавом вытер пот с лица и пробормотал: — Мужественный парень, не пискнул!
Лян Юню казалось, что у него со спины содрана вся кожа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56