— Отвечайте на мои вопросы. Сколько дней идет снег?
— Третий!—откликнулся обрадованно табунщик Альке, тихий, измученный какой-то затяжной болезнью человек. Его томила смута, сменившая такую веселую и спокойную жизнь зимовья.
1 Казы - конская колбаса
— На сколько толще ^снег по сравнению с прошлыми годами?
— Примерно на два метра.
— С тех пор как ты помнишь себя, был такой джут?
— Нет, ага. Но мой отец рассказывал: когда я был младенцем, пришел.страшный буран.
— А он не рассказывал тебе, что делали настоящие жигиты в это время? Почему вы ведете себя так, будто на улице благодатное лето? Почему никто из вас не спустился вниз узнать, есть ли корм у скота? Почему никому не пришло в голову узнать, как дела у тех, кто еще выше в горах, кому еще труднее?
— Для того и начальство, чтобы думать о других, а мы думаем о себе,— сказал медноусый.
Злость Амана невидимой волной словно затопила избу, но из темного утла навстречу ей поднялась такая же глухая злоба, и это ощущали все.
Эркин напрягся. Он чувствовал, что негодование Амана имеет какую-то тайную причину. Две злобы, столкнувшись, могли вызвать буран пострашнее того, что бушевал на дворе, и Эркин сказал спокойно:
— Потому мы здесь, любезный, что думаем обо всех. Но меня интересует, как обстоят дела у вас с кормами...
— Сено у нас кончается...— тихо сказал Альке.
— Значит, пойдете прокладывать путь к скирдам И когда мы вернемся из Алатая, сено должно быть.
— Как прокладывать?! — жалобно спросил Альке. На двор носа нельзя высунуть.
— Даже если будет вьюжить не снег, а кровь, вы это сделаете А теперь подберите нам коней, пора в путь.
— Ой, ага,— покачал головой Эркин,— куда пойдем блуждать среди ночи и что изменится если мы выйдем на рассвете?
— Если боишься, надо было оставаться дома. Ты знал, что едешь не на великий той.
— Зоотехник прав,— сказал рыжеусый если и падет четвероногий скот на Алатае, то наверняка двуногие выживут. Продовольствия, слава богу, хватает. А вы можете оказаться ни там, ни тут, заблудитесь в пути, помрете, унесет вас вода Кабы. Не знаете даже, где вас встретит опасность обвала. По-моему это будет ложный патриотизм.
«Зачем он его дразнит? Зачем злит толкает на безумство? — думал Эркин стараясь в темноте разглядеть
148
Альке принес холодное мясо, курт 1 Эркин принялся нарезать казы, лишь Аман и медноусый сидели непо движно Аман не отрываясь смотрел на бутылку, которая блестела, оттаивая у ргня
«Кажется, обошлось»,— весело думал Эркин, аккурат но раскладывая на тарелке аппетитные кусочки
- Ну, товарищ начальник, речь толкай Закуска готова, - он протянул Аману тарелку
Аман, словно очнувшись, обвел всех взглядом Та бунщики в нетерпении протягивали стаканы, лица их озарялись вожделением и алыми отблесками пламени
- Да, да, скажите нам что-нибудь вдохновляющее Воодушевите свой бедный народ на подвиги,- Медноусый захохотал
Мальчишка с готовностью подхватил:
- Да, речь, речь толкайте, настоящую, как по радио Альке, казалось, не разделял их веселья. Выглядел
как-то уныло Его сердце сжималось от тоски. Ему было жаль всех И тех, кто скоро уйдет в буран, и тех, кто оста нется затерянными в этом белом кружении снега, быть может самыми затерянными во всем мире. И чтоб прог нать поскорее эту тоску, он дотронулся стаканом до бу тылки, которую взял в руку Аман Попросил тихо:
— Разливайте, ага
— Вы это серьезно, жигиты? — спросил Аман, пово рачивая на свету бутылку, словно любуясь ею. Его голос прозвучал чужим, будто надтреснутым
— Ойбай, ау, как несерьезно! Думаешь, легко ждать? — Медноусый выступил из тьмы, назис над бутылкой
- Не заставляйте нас так долго мучиться, скажите «бисмиллахи» и налейте, пожалуйста — засмеялся Эркин разгребая огонь в печке
Аман чувствовал их страсть, их алчность. Никто не думал о тех, кто там, наверху, среди бурана Жалкие существа, увидели водку и забыли обо всем
«Так будь она проклята!» — подумал он и с силой ударил бутылкой о стол Стекло раскололось
Воцарилось молчание
— Эх, ага, осторожнее надо было. .—сказал Эркин и в сердцах хлопнул ладонью себя по колену
Мальчишка Довлет с ужасом и недоумением смотрел на Амана и вдруг губы его задрожали, он заплакал
К у р т - сухой творог
Он плакал о несбывшейся надежде вместе со взрослыми, умудренными жизнью аксакалами, как равный встретить праздник. Он мало знал хороших минут, нигде не отдыхал, даже не побывал еще на свадьбе. Ему так хотелось хоть немного добра, душевного единения, спокойного мудрого разговора.
Ох и запах же у благородной! — Медноусый намочил ладони в лужице водки, протер лицо.
Только Альке сидел все так же неподвижно, уставившись в огонь, будто предвидел случившееся. В своей ж^зни он повидал много, а к спиртному был равнодушен. Но Эркин с бешенством плюнул в железную печь, и глаза его налились кровью.
Аман, словно не заметив оскорбительной выходки, сказал спокойно:
— Идите найдите подходящих лошадей. Наши не годятся.
Молча табунщики вышли.
- Я вижу, вы подобрали брюхо под седло и готовы разорвать свою печень...— сказал Аман насмешливо, когда они остались вдвоем с Эркином.
— Оказывается, вы просто ангел, ага,— ответил Эркин; его зрачки пламенели то ли от огня, то ли от злости.— С вами можно хоть в рай, такой вы добродетельный. Ну что ж, праздник не удался, пора в дорогу. Хороша ли она будет, когда за спиной враги?
— Что ты мелешь! Бред! Какие враги! Жалкие твари, дрожащие от алчности при виде бутылки.
— Нет, не бред, и не твари они, а обычные люди. И как же люди с этого момента будут ненавидеть вас! Не будут уважать. У них к вам остался лишь страх. Что Же касается меня, то, извините, ага, но у меня нет сейчас подходящих слов, чтобы высказать все, что думаю.
— Разве можно из-за глотка водки так терять себя, дорогой? — Аман насмешливо похлопал Эркина по плечу.— Успокойтесь, от вас она не уйдет.
Но за иронией скрывались растерянность и негодование. Его больно задели слова жигита, этого сосунка, пришельца, вздумавшего его поучать. Самым правильным было бы, конечно, его ударить. Но нельзя, нельзя...
— Нет, так не годится, товарищ начальник.— Эркин словно прочел его мысли, и Аман даже отшатнулся. Но зоотехник говорил о другом.— Вы не понимаете человеческую душу. Вы знаете, какие минуты самые дорогие и счастливые в мире? Вы лишили людей праздника.
Зачем? Этого понять нельзя. Это тем более оскорби ~ельно, что необъяснимо.
Аман молчал. С хрустом щелкал костяшками пальцев
— Ваш отец никогда бы...
— Не касайтесь моего отца, не вмешивайте его в это дело.
— Я не собираюсь его оскорблять. Наоборот, я хочу возвысить Аспана-аксакала, ставшего гордостью нашего аула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— Третий!—откликнулся обрадованно табунщик Альке, тихий, измученный какой-то затяжной болезнью человек. Его томила смута, сменившая такую веселую и спокойную жизнь зимовья.
1 Казы - конская колбаса
— На сколько толще ^снег по сравнению с прошлыми годами?
— Примерно на два метра.
— С тех пор как ты помнишь себя, был такой джут?
— Нет, ага. Но мой отец рассказывал: когда я был младенцем, пришел.страшный буран.
— А он не рассказывал тебе, что делали настоящие жигиты в это время? Почему вы ведете себя так, будто на улице благодатное лето? Почему никто из вас не спустился вниз узнать, есть ли корм у скота? Почему никому не пришло в голову узнать, как дела у тех, кто еще выше в горах, кому еще труднее?
— Для того и начальство, чтобы думать о других, а мы думаем о себе,— сказал медноусый.
Злость Амана невидимой волной словно затопила избу, но из темного утла навстречу ей поднялась такая же глухая злоба, и это ощущали все.
Эркин напрягся. Он чувствовал, что негодование Амана имеет какую-то тайную причину. Две злобы, столкнувшись, могли вызвать буран пострашнее того, что бушевал на дворе, и Эркин сказал спокойно:
— Потому мы здесь, любезный, что думаем обо всех. Но меня интересует, как обстоят дела у вас с кормами...
— Сено у нас кончается...— тихо сказал Альке.
— Значит, пойдете прокладывать путь к скирдам И когда мы вернемся из Алатая, сено должно быть.
— Как прокладывать?! — жалобно спросил Альке. На двор носа нельзя высунуть.
— Даже если будет вьюжить не снег, а кровь, вы это сделаете А теперь подберите нам коней, пора в путь.
— Ой, ага,— покачал головой Эркин,— куда пойдем блуждать среди ночи и что изменится если мы выйдем на рассвете?
— Если боишься, надо было оставаться дома. Ты знал, что едешь не на великий той.
— Зоотехник прав,— сказал рыжеусый если и падет четвероногий скот на Алатае, то наверняка двуногие выживут. Продовольствия, слава богу, хватает. А вы можете оказаться ни там, ни тут, заблудитесь в пути, помрете, унесет вас вода Кабы. Не знаете даже, где вас встретит опасность обвала. По-моему это будет ложный патриотизм.
«Зачем он его дразнит? Зачем злит толкает на безумство? — думал Эркин стараясь в темноте разглядеть
148
Альке принес холодное мясо, курт 1 Эркин принялся нарезать казы, лишь Аман и медноусый сидели непо движно Аман не отрываясь смотрел на бутылку, которая блестела, оттаивая у ргня
«Кажется, обошлось»,— весело думал Эркин, аккурат но раскладывая на тарелке аппетитные кусочки
- Ну, товарищ начальник, речь толкай Закуска готова, - он протянул Аману тарелку
Аман, словно очнувшись, обвел всех взглядом Та бунщики в нетерпении протягивали стаканы, лица их озарялись вожделением и алыми отблесками пламени
- Да, да, скажите нам что-нибудь вдохновляющее Воодушевите свой бедный народ на подвиги,- Медноусый захохотал
Мальчишка с готовностью подхватил:
- Да, речь, речь толкайте, настоящую, как по радио Альке, казалось, не разделял их веселья. Выглядел
как-то уныло Его сердце сжималось от тоски. Ему было жаль всех И тех, кто скоро уйдет в буран, и тех, кто оста нется затерянными в этом белом кружении снега, быть может самыми затерянными во всем мире. И чтоб прог нать поскорее эту тоску, он дотронулся стаканом до бу тылки, которую взял в руку Аман Попросил тихо:
— Разливайте, ага
— Вы это серьезно, жигиты? — спросил Аман, пово рачивая на свету бутылку, словно любуясь ею. Его голос прозвучал чужим, будто надтреснутым
— Ойбай, ау, как несерьезно! Думаешь, легко ждать? — Медноусый выступил из тьмы, назис над бутылкой
- Не заставляйте нас так долго мучиться, скажите «бисмиллахи» и налейте, пожалуйста — засмеялся Эркин разгребая огонь в печке
Аман чувствовал их страсть, их алчность. Никто не думал о тех, кто там, наверху, среди бурана Жалкие существа, увидели водку и забыли обо всем
«Так будь она проклята!» — подумал он и с силой ударил бутылкой о стол Стекло раскололось
Воцарилось молчание
— Эх, ага, осторожнее надо было. .—сказал Эркин и в сердцах хлопнул ладонью себя по колену
Мальчишка Довлет с ужасом и недоумением смотрел на Амана и вдруг губы его задрожали, он заплакал
К у р т - сухой творог
Он плакал о несбывшейся надежде вместе со взрослыми, умудренными жизнью аксакалами, как равный встретить праздник. Он мало знал хороших минут, нигде не отдыхал, даже не побывал еще на свадьбе. Ему так хотелось хоть немного добра, душевного единения, спокойного мудрого разговора.
Ох и запах же у благородной! — Медноусый намочил ладони в лужице водки, протер лицо.
Только Альке сидел все так же неподвижно, уставившись в огонь, будто предвидел случившееся. В своей ж^зни он повидал много, а к спиртному был равнодушен. Но Эркин с бешенством плюнул в железную печь, и глаза его налились кровью.
Аман, словно не заметив оскорбительной выходки, сказал спокойно:
— Идите найдите подходящих лошадей. Наши не годятся.
Молча табунщики вышли.
- Я вижу, вы подобрали брюхо под седло и готовы разорвать свою печень...— сказал Аман насмешливо, когда они остались вдвоем с Эркином.
— Оказывается, вы просто ангел, ага,— ответил Эркин; его зрачки пламенели то ли от огня, то ли от злости.— С вами можно хоть в рай, такой вы добродетельный. Ну что ж, праздник не удался, пора в дорогу. Хороша ли она будет, когда за спиной враги?
— Что ты мелешь! Бред! Какие враги! Жалкие твари, дрожащие от алчности при виде бутылки.
— Нет, не бред, и не твари они, а обычные люди. И как же люди с этого момента будут ненавидеть вас! Не будут уважать. У них к вам остался лишь страх. Что Же касается меня, то, извините, ага, но у меня нет сейчас подходящих слов, чтобы высказать все, что думаю.
— Разве можно из-за глотка водки так терять себя, дорогой? — Аман насмешливо похлопал Эркина по плечу.— Успокойтесь, от вас она не уйдет.
Но за иронией скрывались растерянность и негодование. Его больно задели слова жигита, этого сосунка, пришельца, вздумавшего его поучать. Самым правильным было бы, конечно, его ударить. Но нельзя, нельзя...
— Нет, так не годится, товарищ начальник.— Эркин словно прочел его мысли, и Аман даже отшатнулся. Но зоотехник говорил о другом.— Вы не понимаете человеческую душу. Вы знаете, какие минуты самые дорогие и счастливые в мире? Вы лишили людей праздника.
Зачем? Этого понять нельзя. Это тем более оскорби ~ельно, что необъяснимо.
Аман молчал. С хрустом щелкал костяшками пальцев
— Ваш отец никогда бы...
— Не касайтесь моего отца, не вмешивайте его в это дело.
— Я не собираюсь его оскорблять. Наоборот, я хочу возвысить Аспана-аксакала, ставшего гордостью нашего аула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28