— Пожалуй, ты прав.
Когда спешились, сразу исчезли в узком снежном тоннеле. Из кармана полушубка Эркин вытащил несколько шариков курта.
— Вот и обед, ага.
Истекая слюной, они молча жевали курт. Кони застыли, словно оглушенные
— До Алатая на конях не дотянем. Мой жеребец, кажется, сдался.
— А что если оставить коней здесь и махнуть на лыжах?
— Это не выход.
Солнце, поднявшееся над белоголовыми горами на высоту аркана, замерло, чуть медля, перед тем как соскользнуть вниз и спрятаться снова за те же вершины.
Вокруг мертвая тишина и холод.
— Мы похожи на двух мышей в мешке с мукой,— засмеялся Эркин,— но, в отличие от муки, снегом не наешься.
Солнце вот-вот сядет, а мы даже не дошли до Чертова моста, где мой отец попал в лавину.
— В какой это стороне? - спросил Эркин.
— Если поехать напрямик, то не очень далеко.
— Но ведь нам нужен бетонный' Чертов мост очень опасен.
— Нужен-то нужен,— неопределенно протянул Аман,— но он в два раза дальше.
- Я до сих пор так и не видел этот знаменитый Чертов мост, хотя уже два года в ваших краях.
- Зачем тебе его видеть, ничего хорошего в нем нет,— вздохнул Аман.
— Но о нем ходит столько рассказов, и все страшные.
— Мой отец сказал как-то- «Перед каждым человеком хоть раз в жизни встает Чертов мост. И его надо перейти. Только люди без страха достигнут другого берега невредимыми».
— Почему?
— Он говорил, что будто у каждого человека на одном плече сидит дьявол, а на другом — ангел. И если в этом обманчивом мире кто-то совершает грехи, то дьявол, сидящий на левом плече, в конце концов осиливает ангела сидящего на правом. И тогда от такого человека происходят беды.
— А вы сами верите этому? — спросил Эркин.
Он путал «ты» и «вы», потому что иногда Аман казался своим парнем, ведь они почти ровесники, а иногда — умудренным аксакалом.
Вот и сейчас, глядя на его суровое застывшее лицо, Эркин подумал: несмотря на то что родились они, наверное, в одном и том же году, Аман словно обладает каким-то недоступным ему, Эркину, знанием жизни и людей.
Аман закурил.
— Ты спросил, верю ли я? Не знаю. То есть я думаю, что отец иносказательно говорил о добре и зле. О том, что нельзя поддаваться злу, если ему поддаться — оно съест
,человека. Отец уверен, что так же, как извечно существование мира, так же извечны добро и зло.
— Извечны? — задумчиво спросил Эркин и испытующе посмотрел на Амана.
Уже два года он работает рядом с этим могучим человеком и ни разу не видел, чтобы он злился или кричал. Ни в чем не изменяет своему спокойному нраву. Похоже, что неколебимость — качество их рода. Такова и Малика... Как узнать ее душу, как понять... Или вот как понять вчерашний взрыв Амана в зимовке табунщиков? И, словно отвечая на его мысли, Аман сказал медленно:
— Я ночью был несдержан и виню себя... Отец говорит мне часто: «Сын, никогда не повышай голоса, криком добьешься немногого. Я — жертва крика, и пусть на мне оборвется эта цепь». Я грызу себя за то, что нарушил наставление отца.
— Вас чем-то раздражал один из табунщиков. Я думаю, он делал это нарочно, и именно поэтому вы должны были, извините, держать себя крепко в узде. Это трудно, может, труднее всего побороть в себе ненависть к другому человеку Их два брата, и неизвестно, какой из них хуже Я нокл чш чужой в вашем ауле, и многое мне не-мнмгно. Но, как я слышал когда Аспан-ага проезжал мост, кто-то нарочно крикнул и сотворил снежный Кто это был, вы знаете?
Я могу только предполагать. Что-то дрогнуло в лице Амана, и Эркин понял, что за-и ял слишком серьезный разговор. Но они были одни среди полого безмолвия, впереди их ждал путь, полный испы-П1ний. Зоотехник любил сестру этого человека и не мог ее понять. В тех краях, откуда он пришел, жигиты говорили начистоту, поэтому он сказал:
— Все же мне кажется, что истине нужно смотреть в глаза. Неужели и в вас еще живет страх? Неужели боитесь мести? Но, поверьте, нельзя оставлять закрытым казан на огне. Тем более что из него идет дурной запах. Молодые чувствуют этот запах.
— Молодые должны пройти свой путь.
— Но они ведь не начинают дорогу, они продолжают ту, которой шли старшие.
— Люди не меняются тысячелетиями.
— Нет, поколение сменяет новое, другое поколение
— В чем — другое?
— Они опираются на разум, а не на крик. Вот, к примеру, случай с вашим отцом. Кому-то, кто дал ложную сводку, было выгодно погубить несчастных голодных жеребят. Стихия для этого — самый подходящий предлог, а то, что пострадал ваш отец,— так это случайность, говорили они. Но в мире нет ничего случайного, потому что крик порождает эхо.
— Ох, братишка, даже собака не знает, откуда это и чей крик.
— А вот ваш отец думает по-другому, иначе зачем бы он похоронил что-то в могиле?
— Да, здесь вы правы. Что он похоронил в могиле, не знает никто, и это не имеет значения. Имеет значение, для чего отец почитает эту могилу.
— Нельзя забывать мертвых — в этом главная правота вашего отца. Только мертвые не оставляют следа на земле, их след — наша память.
— Тогда ты все понял, братишка. Ну что ж, пора в путь.
— Погодите, давайте подумаем.
— Думать некогда, надо двигаться вперед
— Наши кони со вчерашнего дня не кормлены. Они изнемогли Предлагаю такой вариант: мы идем на лыжах, а их ведем на поводу.
— Ну что ж, мысль правильная
Два человека встали и прямо взглянули друг другу в глаза Маленькая остановка в пути изменила многое. То, что было сказано, то, что было понято, сократив их путь друг к другу, словно сократило и другой — неимоверно тяжелый, грозящий бедами — путь к зимовке Алатай.
Когда развязали лыжи, Эркин засмеялся:
— Вот выдумщик Альке! Зачем-то продырявил носы у лыж и привязал бечевки.
— Это он правильно сделал — взнуздал лыжи. Если зароются в снег, только дерни — и пошел дальше. Смотри, вот так,— Аман пошел вперед, ведя на поводу белого жеребца
— Чудно как! — Эркин неловко заторопился вслед.— У нас в пустыне и не видали таких штук. До чего ж велика наша страна. Вот живем в одной республике, а ты, наверное, не умеешь ездить на верблюде, я же не видал снега, еле ковыляю на лыжах.
Короткий день зимы уходил за горы. Дыхание оседало на лицах, на меховой опушке шапок белым инеем, холодный воздух обжигал легкие, но путники шли вперед. Первыми сдались кони. Аман даже хлестнул пару раз белого жеребца Не видавшее такого позора благородное животное бросилось вперед, подминая снег Аман еле успевал за ним Но вскоре жеребец застыл, тяжело поводя взмокшими боками, и было видно, что никакая палка не заставит его двигаться вперед.
— Он выжал из себя весь пот, - сказал Аман.
— Я тоже,— с усилием усмехнулся Эркин.
— Дорога стала слишком крутой,— объяснил Аман,— давай отдохнем немного, и дальше я пойду один, а ты останешься здесь возле коней, потому что они не в силах продолжать путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28