— Да,— с простодушной улыбкой ответил Федерико.— Вы же знаете, я раб традиций. Ежегодно восемнадцатого июля, в день святого Федерико, вся наша семья имеет обыкновение собираться вместе. У нас двойное торжество: именины отца и мои. К тому же я так давно не был в Гранаде! Уж тут никому не удастся меня отговорить. Вы не представляете себе, как хорошо сейчас в Гранаде, не то что в Мадриде, этой парилке. С гор Сьерра-Невады и заснеженного Муласена веет живительной прохладой, а долины утопают в цветах. Я должен побывать на родине, однако я скоро вернусь. До свиданья, друзья! Спасибо, дорогой Пабло, за чудесный вечер. Прости, но мне пора. Что делать, я раб традиций.
Пабло Неруда не мог скрыть удивления, он хмурился.
— Если б я не знал, что муж твоей сестры, сеньор Монтесино, мэр Гранады и социалист, сумеет оградить тебя от неприятностей и обеспечить твою безопасность, я бы тебя ни за что не отпустил. Но раз ты твердо решил... что ж, езжай, привет от всех нас родным. Доброго пути, Федерико!
Из-за стола поднялся поэт Мартинес Надалья.
— Я приду проводить тебя. Достану билет на Андалусский экспресс, можешь не беспокоиться.
— В спальный вагон. Спасибо, друг! Очень тебе признателен.
Темные пасти улиц по-прежнему пыхали жаром. Кафе и бары улицы Алкалы все еще гудели, словно потревоженные осиные гнезда. По тротуарам своей профессиональной походкой — вихляя задами и всем улыбаясь — прогуливались уличные девицы. Как обычно, парами, прохаживались жандармы с карабинами на плечах, скуки ради отпуская перченые замечания.
Лорка, совершая этот привычный для себя путь, думал лишь об отдыхе, о сне, о том, чтобы послезавтра свежим и отдохнувшим представь перед родными. Вспоминались обрывки вечерних разговоров, голова слегка шумела от выпитого вина. «Это, пожалуй, даже хорошо,— подумал он.— Вино — отличное снотворное».
В тот вечер он долго не мог заснуть, все ворочался с боку на бок. Когда-то в детстве мать его, донна Ви-сента, убаюкивала такими словами: «Спи, голубок, спи! Сон запутался в шерстке звездной медведицы. Но скоро слетит к тебе на легких крыльях. Спи, голубок, спи!»
И наконец сон слетел, на этот раз, однако, словно ворон с черными, зловещими крыльями. Федерико приснился недавний случай, из той поры, когда он со студенческой театральной труппой «Ла Барака» находился в Кастилии. После очередного представления все отдыхали, а его донимала бессонница. На рассвете он встал, решил прогуляться и забрел в огромный парк, посреди которого стоял средневековый замок, вернее, его развалины. Лорка присел на разбитый пилон, остро переживая свое одиночество. И вдруг на газоне парка — это было как чудо! — появился белый ягненок и принялся жадно щипать зеленую росистую травку. Приглядевшись, в гуще кустарника Лорка заметил овечье стадо, от которого отбился ягненок. И тут произошло нечто ужасное. С хриплым диким рычанием и хрюканьем невесть откуда выскочили черные остервенелые кабаны, в мгновение ока окружили отбившегося от стада ягненка, растерзали его в клочья и тут же сожрали. Жуткая сцена потрясла поэта. Он воспринял ее как предвестье надвигающейся беды. Лорка поспешил вернуться к своим спутникам, разбудил их и настоял на том, чтобы все немедленно покинули это гиблое место...
Сон его был полон кошмаров — повторение пережитого, только острее, более зримо, чем виденное наяву. Лорка проснулся в поту, сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Над крышами и башнями Мадрида чуть теплилась заря, но он поднялся, умылся и стал собираться в дорогу, хотя спешить было некуда. Страшный сон так подействовал, что Лорка ощутил необходимость чем-то заняться, снять возбуждение, отвлечься от донимавших его мыслей.
И Федерико принялся разбирать папки с давнишними набросками, литературными заготовками. Неизвестно, сколько бы еще эти папки пролежали нетронутыми, если б не ночные кошмары... Это хранилище рукописей друзья Федерико назвали винным погребом, где бродит вино его поэзии.
С увлечением он проработал до полудня, когда пришел Мартинес Надалья с билетом в спальный вагон Андалусского экспресса. Федерико рассказал ему о своей бессоннице и кошмарах, добавив, что надеется отоспаться в пути. Но тягостные предчувствия не покидали его. По дороге на вокзал, с мрачным видом оглядевшись по сторонам, он сказал Мартинесу:
— Скоро эти улицы и площади покроются трупами.
Мартинес не ответил, предсказание друга ему показалось игрой поэтического воображения, хотя лицо Лорки было бледно и даже глубоко трагично, а его всегда горящие глаза потускнели, поблекли.
Едва они поднялись в вагон, в коридоре мимо них ловко прошмыгнул щеголевато одетый и самоуверенный ? мужчина.
— Ящер, ящер! — шепнул ему вслед Федерико, побледнев еще больше.
Мартинес Надалья не знал, что этим словом анда-
лусцы предупреждают о грозящей опасности, и потому спросил, в чем дело.
— Негодяй, фашист,— вполголоса объяснил Лорка.— Рамон Руис Алонсо, бывший депутат кортесов от Гранады. Мерзкий тип!
Войдя в купе, Лорка о чем-то задумался, потом достал из чемодана пакет и протянул его Надалье:
— Пожалуйста, сохрани у себя! Если со мной что-то случится, уничтожь.— И затем, как бы отвечая на вопросительный взгляд Надальи, продолжал: — А если-все будет хорошо, вернешь мне! Это рукопись моей последней пьесы «Публика». Сделаешь для меня такое одолжение?
— Не беспокойся, все будет в порядку,— ответил Мартинес Надалья.
На прощанье обнялись, по испанскому обычаю похлопали друг друга по спине. Затем Надалья спрыгнул на перрон. В руке у него был пакет с пометкой: Мадрид, 1936, VII, 16.
Лязгнули буфера вагонов, застучали колеса. Андалусский экспресс, набирая скорость, покидал Мадрид.
Лорка не подошел к окну помахать Мартинесу Надалье — как раз напротив его купе стоял Алонсо, разглядывая провожающих на перроне. Когда Надалья выходил из купе, Алонсо повернул голову и смерил его цепким взглядом. В этом взгляде Лорке почудилось что-то звериное. Должно быть, такие глаза бывают у хищника, когда тот высматривает себе жертву.
Последний пассажир, успевший нагнать отходящий поезд и вскочить на подножку спального вагона, оказался другом детства Лорки, поэтом Луисом Росалесом из Гранады.
Федерико закрыл дверь купе и с тяжким вздохом опустился на застланный свежим бельем диван. После бессонной ночи и дневных волнений навалилась усталость. Веки сами опускались, но из головы не шел кошмарный сон, воскресивший в памяти пережитое. А теперь еще, как соль на рану, этот Алонсо... О происшествии с белым ягненком и черными кабанами Лорка рассказал в свое время Пабло Неруде, и тот, конечно, постарался успокоить друга, уверял, что все это нелепая случайность, что к нему она не имеет никакого отношения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187