Старуха почесала лоб мундштуком трубки.
– Про деньгов ничего не скажу, про них разное болтают. Про ирейских ведунов… хм… тебе следовает знать, что это все враки бесталанные.
– Мать ничего не рассказывала. Она вообще про отца не упоминала.
Левкоя сунула мундштук в рот, попыхтела, но трубка уже погасла.
– Достань мне уголечек, малая… Ага. Так что я говорю… враки это про кровавые жертвы. Может, какие дикари дикие и покупают силу чужой кровью… да только не батька твой. Батька твой никаких жертвов не прин о сил. Никакой крови на его руках нету, вот как.
– Он тебе так и говорил?
– Ага. Я ж спрашала, неужто он к дьяволу обратился в Ирее своей, уж больно стр а шенное место, Ирея ента.
– А он?
– Никакого, говорит, дьявола нет и не было, и Черный, говорит, Даг ихний ирейский никакой не чертов прислужник, а вовсе древний король. А что язычники его богом огненным кличут и храмы ему строют, так это, говорит, обычное дело средь поганских племен. Короче, ересь всякую болтал, пустозвон… Ага. А колдуны, говорит, ирейские, Дагу не молятся, п о тому как ни бог он и не дьявол, а просто каме н ный статуй. И я словам его поверила, потому как и в церкву он со мной вместе ходил, и на мамке твоей по всем правилам женился. Так что жертв он не приносил, ни кровавых, ни каких других, чушь эту ты из гол о вы выкинь.
Я тяжело размышляла, кроша хлеб на скобленый стол. Значит, отец не приносил жер т вы и не проходил ритуал. И наверняка именно поэтому он и не был настоящим магом. Он все ключ какой-то искал… Причем тут ключ?
Но гении, дарующие волшебную силу, по описанию Амы Райны не походили на яз ы ческих богов. Они, скорее, схожи с ангелами-хранителями или стихийными духами. "Мой г е ний" – говорила Ама Райна, и воображение тут же рисовало: огонь, свет, тепло, благо… но тогда п о чему этот гений требует жертвы?
Вздохнув, я пошла по второму кругу:
– Я слышала, чтобы стать настоящим волшебником, надо призвать покровителя. С о вершить обряд и воззвать к высшим силам, дарующим магию.
Левкоя прищурилась с подозрением.
– Ты чего это, малая, в колдуньи намылилась?
– А почему бы нет?
– Тю! Наслушалась ерунды! Кто тебе такого наболтал-то?
Я дернула плечом. Не ответила.
– Ента принцесса заморская чернявая тебе голову морочит! – Старуха оттопырила ни ж нюю губу, показав бурые зубы, и ткнула в мою сторону мундштуком. – Ты, малая, забылась, али как? Ты разбирай, что ли, кто она – и кто ты. Ты для ей грязь подзаборная, котенок шел у дивый, она с тобой в бирюльки поиграет – да на улицу и выкинет. А то язык твой дурной в е лит к чертям вырвать, чтоб не болтала лишнего, как сейчас вот…
– Но ты же ей не скажешь, что я тебе говорила?.. – обеспокоилась я.
– Я-то не скажу, а вот кто другой… – Левкоя в сердцах плюнула под стол. – Я тебе д о бра желаю, паралик тебя побери, бестолочь окаянную… Что ты, что Ронька мой, и откуда с е мя такое выискалось препаршивое, ведь никаких обалдуев, никаких бродяг вроде вас не пр и вечала я…
– А кто дедом моим был, Левкоя?
– Да разве упомнишь теперь… Тьфу, беда мне с вами, что вдоль, что поперек, одна сплошная беда и разорение!
Левкоя еще раз плюнула, поднялась и отправилась за занавеску гр е меть горшками. А я сидела и думала. Жертва ради магической силы. Мне придется убить человека, чтобы пр и звать гения. И Каланде приде т ся.
Ама Райна это сделала, и не чувствует ни малейших угрызений совести. Правда, она проходила обряд очень давно. Аме Райне сейчас примерно столько же лет, сколько моей Ле в кое. Но у нее гладкое лицо, чистая кожа, королевская осанка, черные косы без единого седого волоска… У нее власть и сила, и у нее много, много лет впереди. Всего лишь за жизнь как о го-то… кто это был? Случайный прохожий, на беду попавшийся в руки райнариному учит е лю? Бродяга? Преступник, которого так и так плаха ждала?
Господи Единый, Милосердный… Я так редко взываю к тебе, Госп о ди! Наставь меня, что ли, выведи на путь истинный, открой глаза ослепле н ные.
Помоги мне, Господи…)
Я проснулась на рассвете от холода. То есть, я закоченела так, что не сразу смогла р а зогнуться. Платье отсырело, дыра на подоле разлезлась и о б махрилась, покрытая пупырьями коленка выставилась наружу; шаль скат а лась жгутом, в волосы набилась пропасть лесного мусора и прошлогодней хвои. Изо рта шел пар. Чертово жиденькое сукно не грело совсем… и это платьишко менее суток назад казалось мне гееной огненной? Я посидела немножко, ще л кая зубами и пытаясь разогреть дыханием руки и растереть ноги, потом поднялась, охая, как старая бабка. Поясница ныла, шея ныла, от холода и сырости меня била неудержимая дрожь.
Лето кончилось. Кончилось лето. На земле спать уже нельзя – а вот простынешь т е перь, соплями изойдешь… Видали вы простуженных утопленников? Чихающих и перха ю щих, с красными мокрыми носами? Нет? Увидите еще…
Я спустилась с холма в море тумана, захлестнувшего с головой лиственные деревья низины. Небо сочило зеленоватый свет, воздух был пер е полнен водяной взвесью. Деревья застыли силуэтами, коралловые непо д вижные ветви их переплетались бесконечной аркадой, то справа, то слева возникали таинственные гроты, уводя в неведомую глубь – меня не оста в ляло ощущение, что я иду по морскому дну. Птицы молчали. Небо за пеленой тумана из з е леного становилось золотым.
Я не боялась заблудиться, потому что еще с холма прикинула напра в ление. Овраг должен был пересечь мне путь. Мне не хотелось думать и строить предположения, где сейчас Эрайн и жив ли он вообще. Опоздала я или нет. Не хотелось мне об этом думать. Я просто шла вперед, пока деревья не поредели, и поперек дороги не встала белесая облачная стена, будто именно здесь и находился предел мира.
Я осторожно подошла к пределу и заглянула через его край в бездну.
В бездне сиял огонь.
Рыхлая туманная кисея не скрывала дна оврага. Там, на дне, горел костер, раздвигая занавес влаги, а у костра сидели двое. Вернее, один сидел, а другой лежал.
Недалеко чернела угольная клякса; вокруг, на песке, валялись какие-то вещи. Никого из людей больше не было видно.
Сидящий у костра человек нагнулся, пошевелил палкой угли. Голова его сверкнула в отсветах пламени рыжим суриком. Знакомым жестом чел о век зачерпнул горсть песка – и тут же забыл про него, позволяя песчаной струйке вытечь из ладони.
– Ратер!
Он вскинул голову, заоглядывался. Сквозь редеющий туман я увидела его лицо – ч у мазое невероятно, все в пятнах, будто он ел чернику и весь измарался. Второй человек лежал неподвижно.
– Ратери! Я здесь.
– Леста? – наконец, он увидел меня, вскочил. – Спускайся сюда. Нет, не здесь… пр а вее, то есть левее! Иди за мной, я покажу…
Он пробежал вдоль овражной стенки, махая мне рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198