— Вот уж неправда. Что касается роз, то это только розы, и не более того… Все новые сорта были выведены еще до Вторжения…
— Вот и замечательно, — сказала Катрин. — А то генные инженеры, занимающиеся выведением новых цветов, совсем с ума посходили. Они считают, что чем экземпляр необычней, тем лучше. Дело дошло до того, что появились бутоны с суповую тарелку и разукрашенные так, словно витражные окна в средневековых соборах.
— В наше время, — сказал Морис, — в моде все чрезмерное, вычурное… Одним словом, возрождение барокко. Цветы, одежда, экипажи, музыка… Некоторые известные искусствоведы считают, что такова реакция на суровую простоту эпохи, которая прошла под знаком попечительства инопланетян.
Катрин кивнула. Она была такой же высокой, как и Морис, Северен, Анн. Такие же светлые волосы, но в поведении ее не было назойливой менторской рассудительности первого, расфуфыренного щегольства второго и холодного рационализма сестры. Катрин была натура увлекающаяся, пылкая, властная, в то же время частенько впадала в черную меланхолию. Притушила ее характер — она как бы сразу заледенела — трагедия, случившаяся с ее сыном Гордоном, оказавшимся одной из составляющих Гидры. Он поднял руку на собственного отца. Он пожрал его духовную энергию. Не побрезговал… После этого открытия она долго болела, потом Поль убедил ее пройти курс лечения в оздоровительном автоклаве — поговаривали, что он силой засунул ее туда. Тем не менее Катрин ожила, воспрянула духом, с головой ушла в работу в Директорате, занимавшемся вопросами научно-технического прогресса, куда она была приписана как магнат и член Консилиума. Когда спало напряжение первых десятилетий строительства нового земного государства, она вернулась в клинику, где работала вместе с Бретом (замуж она больше не выходила), занимаясь исследованиями в области метапсихологии. Возглавляемый ею институт считался наиболее перспективным научным и лечебным заведением на Земле.
В клинике она когда-то познакомилась с Макалистером. Они очень любили друг друга…
— А мне эти новые веяния очень по душе, — заявила она. — Стоит только взглянуть на Северена — сердце радуется. Лосины из оленьей кожи, гусарские сапоги… Замечательно! Просто душка…
— Еще бы! — отозвался Северен и, чтобы скрыть смущение, ударил ногой по воображаемому мячу. Кисточки на его сапожках дернулись, взметнулись в воздух…
— Тебе следует остерегаться его, Поль, — сардонически рассмеялся Адриен. — Стоит ему разукрасить себя еще каким-нибудь экзотическим нарядом — ну, скажем, шкурой первобытного человека, — и ты тут же слетишь со своего поста.
— Да, это будет великое несчастье! — засмеялся Поль.
Северен, как ребенок, состроил обиженную рожицу.
— Куда уж нам! Поль умеет обращаться с леди, а это основа основ любой карьеры, не правда ли, малыш? Что женщины, что политика — большой разницы нет.
— Ты, кажется, обещал устроить грандиозный парад ночных бабочек? — сменил тему Филип.
Анн сразу всполошилась:
— Мне так хочется посмотреть на них!..
Она потянулась к сифону и налила себе лимонад. На вид ей было около сорока — на этой отметке она остановилась. Это была зрелая и красивая женщина. Особенно впечатляла ее фигура, сравнимая со скульптурным изображением греческой богини. Одевалась она всегда строго, кроме редких, особых случаев, как то подобает монахиням. Сегодня она принарядилась — на ней был голубой в белую полоску брючный костюм, и смотрелась она куда нарядней, чем ее сестра Катрин, которая пришла на встречу в глухом скромном темно-синем платье.
— Господин Первый Магнат, не пора ли отдать приказ этим маленьким ночным созданиям? Пора, мол, начинать, — пошутил Адриен.
Не ответив, Поль опустился в одно из кресел, поставил на стоявший рядом столик стакан с охлажденным чаем и погрузился в размышления.
Северен подтолкнул локтем Адриена. Они вдвоем устроились на одном из диванов.
— Маг священнодействует, — шепотом сказал Северен. — Шлет вызов своим подданным. Или он сейчас начнет творить их силой своего колдовства? Интересно, из чего он их создает? Из мрака и звездного света?
— Ты же бывший врач, — ответил Адриен. — Ты и должен пролить свет на его дьявольские манипуляции. Видишь, как напрягся — сейчас начнет лепить их из ничего…
Поль невольно улыбнулся.
— Должен вас разочаровать, — ответил он. — Сотворить подобных мотыльков мне не под силу, тем более когда имеешь дело с обезумевшими от похоти самцами. Управлять ими с помощью мысли значительно легче… Вот, кстати, и они…
Между тем сумерки сгустились, теперь только свет ярких, пробудившихся от дневного сна звезд проникал в домик. Легкое серебристое свечение едва различимо очертило предметы в комнате… Угасли контуры сада, растворились во мраке ближайшие деревья. Ремилардам ночная мгла не была помехой, они прекрасно видели в темноте, взоры их проникали сквозь легкие стены и крышу. Все повернулись к востоку — там висел молодой, с острыми рожками месяц, и в его скудном ровном сиянии над купами вязов и тополей прозрачными облачками начали всплывать трепещущие, чуть посвечивающие создания. Мотыльки были величиной с человеческую ладонь, бледно-бирюзовые, с бахромчатыми крылышками, исчерченными пурпурными полосками, двумя парами фосфоресцирующих глаз. Выступающие вперед усики-антенны указывали на то, что все они были самцами. Подчиняясь мысленному приказу, они начали выстраиваться в цепочки и, помахивая крыльями, через распахнутые окна начали влетать в домик. Скоро вокруг замершей, изумленной Катрин закружился призрачный бесшумный хоровод. Женщина затаила дыхание… Бабочки, словно сотворенные из лунного света, несколько раз стройными рядами облетели ее и попарно в разные окна потянулись на волю, в чистую звездную ночь.
— Чудо! — едва слышно вымолвила Катрин. — Спасибо, Поль.
— Это все выдумки нашего Джека, — негромко принялся рассказывать Первый Магнат. — Он убедил меня, что дом будет пуст до той поры, пока я не заведу домашних животных. Он набрал в лесу коконы этих мотыльков, расселил их по опушке… Слава Богу, что ему не пришло в голову поселить в моей новой хижине летучих мышей.
— Как он поживает, твой младший? — поинтересовался Морис. — Все еще живет в Дартмуте? Я подумать не мог, что нам с Сесилией доведется встретить его в феврале на дне рождения Марка. Представляете, эти двое обращаются друг с другом как коллеги. Так и окликают — коллега Марк Ремилард, коллега Джон Ремилард… Смех… При этом ведут себя очень серьезно.
— Об этом мы тоже должны сегодня поговорить, — коротко ответил Поль.
— Ага, — проницательный Филип понимающе покивал, — речь пойдет о церебральном генераторе нового типа, над которым они работают, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
— Вот и замечательно, — сказала Катрин. — А то генные инженеры, занимающиеся выведением новых цветов, совсем с ума посходили. Они считают, что чем экземпляр необычней, тем лучше. Дело дошло до того, что появились бутоны с суповую тарелку и разукрашенные так, словно витражные окна в средневековых соборах.
— В наше время, — сказал Морис, — в моде все чрезмерное, вычурное… Одним словом, возрождение барокко. Цветы, одежда, экипажи, музыка… Некоторые известные искусствоведы считают, что такова реакция на суровую простоту эпохи, которая прошла под знаком попечительства инопланетян.
Катрин кивнула. Она была такой же высокой, как и Морис, Северен, Анн. Такие же светлые волосы, но в поведении ее не было назойливой менторской рассудительности первого, расфуфыренного щегольства второго и холодного рационализма сестры. Катрин была натура увлекающаяся, пылкая, властная, в то же время частенько впадала в черную меланхолию. Притушила ее характер — она как бы сразу заледенела — трагедия, случившаяся с ее сыном Гордоном, оказавшимся одной из составляющих Гидры. Он поднял руку на собственного отца. Он пожрал его духовную энергию. Не побрезговал… После этого открытия она долго болела, потом Поль убедил ее пройти курс лечения в оздоровительном автоклаве — поговаривали, что он силой засунул ее туда. Тем не менее Катрин ожила, воспрянула духом, с головой ушла в работу в Директорате, занимавшемся вопросами научно-технического прогресса, куда она была приписана как магнат и член Консилиума. Когда спало напряжение первых десятилетий строительства нового земного государства, она вернулась в клинику, где работала вместе с Бретом (замуж она больше не выходила), занимаясь исследованиями в области метапсихологии. Возглавляемый ею институт считался наиболее перспективным научным и лечебным заведением на Земле.
В клинике она когда-то познакомилась с Макалистером. Они очень любили друг друга…
— А мне эти новые веяния очень по душе, — заявила она. — Стоит только взглянуть на Северена — сердце радуется. Лосины из оленьей кожи, гусарские сапоги… Замечательно! Просто душка…
— Еще бы! — отозвался Северен и, чтобы скрыть смущение, ударил ногой по воображаемому мячу. Кисточки на его сапожках дернулись, взметнулись в воздух…
— Тебе следует остерегаться его, Поль, — сардонически рассмеялся Адриен. — Стоит ему разукрасить себя еще каким-нибудь экзотическим нарядом — ну, скажем, шкурой первобытного человека, — и ты тут же слетишь со своего поста.
— Да, это будет великое несчастье! — засмеялся Поль.
Северен, как ребенок, состроил обиженную рожицу.
— Куда уж нам! Поль умеет обращаться с леди, а это основа основ любой карьеры, не правда ли, малыш? Что женщины, что политика — большой разницы нет.
— Ты, кажется, обещал устроить грандиозный парад ночных бабочек? — сменил тему Филип.
Анн сразу всполошилась:
— Мне так хочется посмотреть на них!..
Она потянулась к сифону и налила себе лимонад. На вид ей было около сорока — на этой отметке она остановилась. Это была зрелая и красивая женщина. Особенно впечатляла ее фигура, сравнимая со скульптурным изображением греческой богини. Одевалась она всегда строго, кроме редких, особых случаев, как то подобает монахиням. Сегодня она принарядилась — на ней был голубой в белую полоску брючный костюм, и смотрелась она куда нарядней, чем ее сестра Катрин, которая пришла на встречу в глухом скромном темно-синем платье.
— Господин Первый Магнат, не пора ли отдать приказ этим маленьким ночным созданиям? Пора, мол, начинать, — пошутил Адриен.
Не ответив, Поль опустился в одно из кресел, поставил на стоявший рядом столик стакан с охлажденным чаем и погрузился в размышления.
Северен подтолкнул локтем Адриена. Они вдвоем устроились на одном из диванов.
— Маг священнодействует, — шепотом сказал Северен. — Шлет вызов своим подданным. Или он сейчас начнет творить их силой своего колдовства? Интересно, из чего он их создает? Из мрака и звездного света?
— Ты же бывший врач, — ответил Адриен. — Ты и должен пролить свет на его дьявольские манипуляции. Видишь, как напрягся — сейчас начнет лепить их из ничего…
Поль невольно улыбнулся.
— Должен вас разочаровать, — ответил он. — Сотворить подобных мотыльков мне не под силу, тем более когда имеешь дело с обезумевшими от похоти самцами. Управлять ими с помощью мысли значительно легче… Вот, кстати, и они…
Между тем сумерки сгустились, теперь только свет ярких, пробудившихся от дневного сна звезд проникал в домик. Легкое серебристое свечение едва различимо очертило предметы в комнате… Угасли контуры сада, растворились во мраке ближайшие деревья. Ремилардам ночная мгла не была помехой, они прекрасно видели в темноте, взоры их проникали сквозь легкие стены и крышу. Все повернулись к востоку — там висел молодой, с острыми рожками месяц, и в его скудном ровном сиянии над купами вязов и тополей прозрачными облачками начали всплывать трепещущие, чуть посвечивающие создания. Мотыльки были величиной с человеческую ладонь, бледно-бирюзовые, с бахромчатыми крылышками, исчерченными пурпурными полосками, двумя парами фосфоресцирующих глаз. Выступающие вперед усики-антенны указывали на то, что все они были самцами. Подчиняясь мысленному приказу, они начали выстраиваться в цепочки и, помахивая крыльями, через распахнутые окна начали влетать в домик. Скоро вокруг замершей, изумленной Катрин закружился призрачный бесшумный хоровод. Женщина затаила дыхание… Бабочки, словно сотворенные из лунного света, несколько раз стройными рядами облетели ее и попарно в разные окна потянулись на волю, в чистую звездную ночь.
— Чудо! — едва слышно вымолвила Катрин. — Спасибо, Поль.
— Это все выдумки нашего Джека, — негромко принялся рассказывать Первый Магнат. — Он убедил меня, что дом будет пуст до той поры, пока я не заведу домашних животных. Он набрал в лесу коконы этих мотыльков, расселил их по опушке… Слава Богу, что ему не пришло в голову поселить в моей новой хижине летучих мышей.
— Как он поживает, твой младший? — поинтересовался Морис. — Все еще живет в Дартмуте? Я подумать не мог, что нам с Сесилией доведется встретить его в феврале на дне рождения Марка. Представляете, эти двое обращаются друг с другом как коллеги. Так и окликают — коллега Марк Ремилард, коллега Джон Ремилард… Смех… При этом ведут себя очень серьезно.
— Об этом мы тоже должны сегодня поговорить, — коротко ответил Поль.
— Ага, — проницательный Филип понимающе покивал, — речь пойдет о церебральном генераторе нового типа, над которым они работают, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156