Но такой длительный сон… Алкоголики скорее страдают от бессонницы. Выпьешь столько, что быка свалить можно, и все равно просыпаешься через час и мучаешься похмельем. Остаток ночи состоит из скомканных простыней, коротких обрывков сна, кошмаров и холодного пота.
И на рассвете весь цирк снова, настоящий «День сурка». Я не выпрыгнул из постели, но был довольно бодр. Одежды нигде не видно. Я подошел к большому шкафу, открыл его и ахнул.
Бог мой!
Знаете, это такой гардероб, в который можно зайти. Там висели не менее пятидесяти костюмов, столько же спортивных курток и была тьма обуви, выстроенной с военной точностью. Наверное, около сотни пар. Имелда Маркое отдыхает. Я натянул плотную хлопчатобумажную рубашку и брюки от Фара. Пришлось почти что впору. Вернулся в спальню, на комоде обнаружил свои сигареты, закурил.
Открылась дверь, и вошла Кирстен с подносом. В том же шелковом кимоно, на лице глумливая улыбка. Сказала:
– Доброе утро, жеребчик. Я застонал.
Она поставила поднос. Я увидел яйца, тост, апельсиновый сок, сложенную салфетку и, хвала Господу, серебряный дымящийся кофейник.
– Я могу убить за чашку кофе. Хитрая улыбка и вопрос:
– Разве можно говорить такое женщине, подозреваемой в убийстве?
Кирстен налила кофе и протянула мне чашку. Запах был восхитительный. На вкус тоже очень неплохо. Старый как мир парадокс: кофе никогда не выполняет своих обещаний. Кирстен намазала тост маслом, положила на него кусочек яйца и велела:
– Открой пошире ротик, Ромео. Я покачал головой:
– Это вряд ли.
– Ты не хочешь, чтобы я тебя покормила?
– Нет.
– Я часто кормила своего мужа.
– И он теперь…
Она пожала плечами. Я выпил кофе и поинтересовался:
– Где моя одежда?
– Сожгла.
– Я серьезно – где мои шмотки?
– Я серьезно все сожгла.
– Господи, зачем?
Кирстен повернулась, чтобы взглянуть на меня, и заявила:
– Если ты будешь со мной, тебе придется приодеться.
– Не думаю.
– Ты не думаешь, что приоденешься или что ты будешь со мной?
– И то, и другое.
Она показала на шкаф:
– Одежда моего мужа тебе подойдет, и можешь мне поверить, она самого лучшего качества. Я сама покупала.
Мне вдруг в голову пришла одна мысль, я схватил Кирстен за руку и заорал:
– Моя шинель… Ты ее тоже сожгла?
– Пыталась… Ты делаешь мне больно.
Я скатился по ступенькам, промчался через кухню и увидел во дворе костер. Распахнул дверь и подошел поближе. Шинель валялась в стороне, вся в саже, но целая. Я схватил ее, едва не закашлявшись от запаха дыма. Кирстен стояла в дверях, упершись руками в бедра.
– В чем дело? Это же кусок дерьма, – проговорила она.
– Это, милая дама, моя история, моя карьера и единственная ниточка, связывающая меня с прошлым.
– Жалкая, судя по всему, история.
Я прошел мимо Кирстен через гостиную, оглядываясь по сторонам. Она шла за мной, и я спросил:
– Где это?
– Что?
– «Жидкость Е».
Она ехидно улыбнулась:
– Мы все употребили.
– Можно подумать, я поверю тебе на слово. Где бутылочка?
Кирстен махнула рукой в сторону сада:
– Вместе с твоими тряпками. Хочешь проверить?
Я набрал в грудь воздуха и выдохнул со словами:
– Кирстен, надеюсь, что это правда. С этим нельзя шутить. Можно впасть в кому.
Она снова улыбнулась и сказала:
– Оно точно заставляет моторчик сильнее крутиться.
Я поднялся наверх и выбрал пару ботинок Немного тесноваты, но мне к боли не привыкать. Кирстен тенью следовала за мной.
– Когда мы встретимся?
– Кирстен, чем ты занимаешься?
– Занимаюсь?
– Ну, понимаешь, что ты делаешь каждый день, вообще в жизни?
– Хожу по магазинам и трахаюсь.
– Что?
– В городе полно молодых парней. Они за выпивку на все готовы.
Я покачал головой, не осмеливаясь спросить про презервативы или вообще о каких-то предохранительных мерах. Я боялся услышать ответ. Вместо этого я спросил:
– Зачем тебе тогда я?
– Ты забавный.
Я начал спускаться по ступенькам и услышал:
– Ты уходишь?
– Да, – ответил я.
– Считаешь, что можешь перепихнуться и сбежать?
Что на это скажешь? Я уже открыл входную дверь, когда Кирстен крикнула:
– Эй, Джек?
– Что?
– Насчет этой «жидкости Е».
– Да?
– Убийственная штука.
20
– Где ты остановился?
– В «Империале».
– В «Империале», да? Там теперь одни пьяницы останавливаются.
– Ну и хорошо. Я и сам почти что пьяница.
Эндрю Пайпер. «Потерявшиеся девушки»
Не мой день.
Я не имею в виду прокисшую пинту «Гиннеса». Я как-то пытался объяснить эту концепцию Кленси, еще в ту пору, когда мы были друзьями. Это такая ледышка в вашем сердце. И это совсем неплохо, потому что ты готов к отпору в последний момент, когда срабатывает чувство самосохранения, когда ты попал в переделку или тебя прижали к стене. Ты даже не подозреваешь, что в тебе это есть, пока не возникает жизненная необходимость.
Тут внезапно звучит голос: «Попробуй только пошутить со мной… ты и представления не имеешь, на какую жестокость я способен».
Кленси покачал головой: «А… все это сплошное безумие».
Он затем превратился в олицетворение моего невезения. Я направился вниз по Тейлорз Хилл, когда снова зазвучал голос: «Вот что, Кирстен, шла бы ты подальше». Я так действительно думал.
Миновав Найл-лодж, я повернул у Скойл Урсы и тут вспомнил, что у меня назначено свидание с женщиной-полицейским. Я ждал этого свидания, во всяком случае, притворялся, что ждал. Нищий пропойца играл на оловянном свистке рядом с местом, где когда-то была лестница «Санта-Мария», у ног его лежала кепка для подаяний. Может, и есть в Голуэе худшее место для собирания милостыни, но я такого не знаю. По этой дороге никто не ходит. Здесь настоящее скопище призраков. Люди при любой возможности стараются избегать этого района. Гостиница сгорела дотла, причем было много жертв.
Я нашел несколько монет в своем обгоревшем пальто и бросил их в кепку. Глаза у «музыканта» расширились, и он спросил:
– Ты горишь?
– Уже нет.
Пропойца провел высохшей рукой по лицу и сказал:
– Я уже решил, что у меня крыша поехала.
Он большим пальцем указал на пепелище за спиной и продолжил:
– Подумал, знаешь ли, что ты оттуда появился.
Алкоголь сделал его лицо пунцовым, все тело тряслось. Я заметил:
– Тут не лучшее место для твоего искусства.
Он понимающе улыбнулся:
– Взгляни на луну, перестань слушать собачий лай на улице.
Вот вам и ответ.
Пагубные привычки одеваются в разные одежды, Я был на грани похмелья, а сейчас встретился лицом к лицу с чистым алкоголизмом. Кубик катится, и никогда нельзя предугадать, что тебе выпадет. На этот раз мне выпало страстное желание заполучить кокаин.
Я представил себе аккуратную белоснежную полоску. Как-то один парень мне сказал:
– Да будет тебе, Джек. Это же давние восьмидесятые.
Как будто меня волнует эпоха или современные тенденции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
И на рассвете весь цирк снова, настоящий «День сурка». Я не выпрыгнул из постели, но был довольно бодр. Одежды нигде не видно. Я подошел к большому шкафу, открыл его и ахнул.
Бог мой!
Знаете, это такой гардероб, в который можно зайти. Там висели не менее пятидесяти костюмов, столько же спортивных курток и была тьма обуви, выстроенной с военной точностью. Наверное, около сотни пар. Имелда Маркое отдыхает. Я натянул плотную хлопчатобумажную рубашку и брюки от Фара. Пришлось почти что впору. Вернулся в спальню, на комоде обнаружил свои сигареты, закурил.
Открылась дверь, и вошла Кирстен с подносом. В том же шелковом кимоно, на лице глумливая улыбка. Сказала:
– Доброе утро, жеребчик. Я застонал.
Она поставила поднос. Я увидел яйца, тост, апельсиновый сок, сложенную салфетку и, хвала Господу, серебряный дымящийся кофейник.
– Я могу убить за чашку кофе. Хитрая улыбка и вопрос:
– Разве можно говорить такое женщине, подозреваемой в убийстве?
Кирстен налила кофе и протянула мне чашку. Запах был восхитительный. На вкус тоже очень неплохо. Старый как мир парадокс: кофе никогда не выполняет своих обещаний. Кирстен намазала тост маслом, положила на него кусочек яйца и велела:
– Открой пошире ротик, Ромео. Я покачал головой:
– Это вряд ли.
– Ты не хочешь, чтобы я тебя покормила?
– Нет.
– Я часто кормила своего мужа.
– И он теперь…
Она пожала плечами. Я выпил кофе и поинтересовался:
– Где моя одежда?
– Сожгла.
– Я серьезно – где мои шмотки?
– Я серьезно все сожгла.
– Господи, зачем?
Кирстен повернулась, чтобы взглянуть на меня, и заявила:
– Если ты будешь со мной, тебе придется приодеться.
– Не думаю.
– Ты не думаешь, что приоденешься или что ты будешь со мной?
– И то, и другое.
Она показала на шкаф:
– Одежда моего мужа тебе подойдет, и можешь мне поверить, она самого лучшего качества. Я сама покупала.
Мне вдруг в голову пришла одна мысль, я схватил Кирстен за руку и заорал:
– Моя шинель… Ты ее тоже сожгла?
– Пыталась… Ты делаешь мне больно.
Я скатился по ступенькам, промчался через кухню и увидел во дворе костер. Распахнул дверь и подошел поближе. Шинель валялась в стороне, вся в саже, но целая. Я схватил ее, едва не закашлявшись от запаха дыма. Кирстен стояла в дверях, упершись руками в бедра.
– В чем дело? Это же кусок дерьма, – проговорила она.
– Это, милая дама, моя история, моя карьера и единственная ниточка, связывающая меня с прошлым.
– Жалкая, судя по всему, история.
Я прошел мимо Кирстен через гостиную, оглядываясь по сторонам. Она шла за мной, и я спросил:
– Где это?
– Что?
– «Жидкость Е».
Она ехидно улыбнулась:
– Мы все употребили.
– Можно подумать, я поверю тебе на слово. Где бутылочка?
Кирстен махнула рукой в сторону сада:
– Вместе с твоими тряпками. Хочешь проверить?
Я набрал в грудь воздуха и выдохнул со словами:
– Кирстен, надеюсь, что это правда. С этим нельзя шутить. Можно впасть в кому.
Она снова улыбнулась и сказала:
– Оно точно заставляет моторчик сильнее крутиться.
Я поднялся наверх и выбрал пару ботинок Немного тесноваты, но мне к боли не привыкать. Кирстен тенью следовала за мной.
– Когда мы встретимся?
– Кирстен, чем ты занимаешься?
– Занимаюсь?
– Ну, понимаешь, что ты делаешь каждый день, вообще в жизни?
– Хожу по магазинам и трахаюсь.
– Что?
– В городе полно молодых парней. Они за выпивку на все готовы.
Я покачал головой, не осмеливаясь спросить про презервативы или вообще о каких-то предохранительных мерах. Я боялся услышать ответ. Вместо этого я спросил:
– Зачем тебе тогда я?
– Ты забавный.
Я начал спускаться по ступенькам и услышал:
– Ты уходишь?
– Да, – ответил я.
– Считаешь, что можешь перепихнуться и сбежать?
Что на это скажешь? Я уже открыл входную дверь, когда Кирстен крикнула:
– Эй, Джек?
– Что?
– Насчет этой «жидкости Е».
– Да?
– Убийственная штука.
20
– Где ты остановился?
– В «Империале».
– В «Империале», да? Там теперь одни пьяницы останавливаются.
– Ну и хорошо. Я и сам почти что пьяница.
Эндрю Пайпер. «Потерявшиеся девушки»
Не мой день.
Я не имею в виду прокисшую пинту «Гиннеса». Я как-то пытался объяснить эту концепцию Кленси, еще в ту пору, когда мы были друзьями. Это такая ледышка в вашем сердце. И это совсем неплохо, потому что ты готов к отпору в последний момент, когда срабатывает чувство самосохранения, когда ты попал в переделку или тебя прижали к стене. Ты даже не подозреваешь, что в тебе это есть, пока не возникает жизненная необходимость.
Тут внезапно звучит голос: «Попробуй только пошутить со мной… ты и представления не имеешь, на какую жестокость я способен».
Кленси покачал головой: «А… все это сплошное безумие».
Он затем превратился в олицетворение моего невезения. Я направился вниз по Тейлорз Хилл, когда снова зазвучал голос: «Вот что, Кирстен, шла бы ты подальше». Я так действительно думал.
Миновав Найл-лодж, я повернул у Скойл Урсы и тут вспомнил, что у меня назначено свидание с женщиной-полицейским. Я ждал этого свидания, во всяком случае, притворялся, что ждал. Нищий пропойца играл на оловянном свистке рядом с местом, где когда-то была лестница «Санта-Мария», у ног его лежала кепка для подаяний. Может, и есть в Голуэе худшее место для собирания милостыни, но я такого не знаю. По этой дороге никто не ходит. Здесь настоящее скопище призраков. Люди при любой возможности стараются избегать этого района. Гостиница сгорела дотла, причем было много жертв.
Я нашел несколько монет в своем обгоревшем пальто и бросил их в кепку. Глаза у «музыканта» расширились, и он спросил:
– Ты горишь?
– Уже нет.
Пропойца провел высохшей рукой по лицу и сказал:
– Я уже решил, что у меня крыша поехала.
Он большим пальцем указал на пепелище за спиной и продолжил:
– Подумал, знаешь ли, что ты оттуда появился.
Алкоголь сделал его лицо пунцовым, все тело тряслось. Я заметил:
– Тут не лучшее место для твоего искусства.
Он понимающе улыбнулся:
– Взгляни на луну, перестань слушать собачий лай на улице.
Вот вам и ответ.
Пагубные привычки одеваются в разные одежды, Я был на грани похмелья, а сейчас встретился лицом к лицу с чистым алкоголизмом. Кубик катится, и никогда нельзя предугадать, что тебе выпадет. На этот раз мне выпало страстное желание заполучить кокаин.
Я представил себе аккуратную белоснежную полоску. Как-то один парень мне сказал:
– Да будет тебе, Джек. Это же давние восьмидесятые.
Как будто меня волнует эпоха или современные тенденции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45