– Эта краска легко отлетит, но есть способ продлить жизнь вашей письменности. Я велел нашим женщинам сделать кашицу из хны.
Желто-красную хну, получаемую из листьев лавсонии, арабки использовали для украшения своих тел затейливыми узорами, похожими на временные татуировки.
Когда они завершили свою работу, спина Астизы приобрела экзотически красивый вид.
– А стоит ли вообще читать эту книгу? – спросил Ашраф, провожая нас в дорогу.
– Если окажется, что не стоит, ее тайна умрет вместе со мной, – сказала Астиза. – Теперь я стала Розеттским ключом.
ГЛАВА 26
Мы с Астизой высадились на южном берегу Франции одиннадцатого октября тысяча семьсот девяносто девятого года, всего на два дня позже прибытия туда Наполеона Бонапарта и Алессандро Силано. Как у нас, так и у них этот морской вояж занял много времени. Бонапарт, похлопав по округлым ягодицам любвеобильную Полину Форе и послав Клеберу депешу, в коей поручал ему командование армией (он предпочел избежать личной встречи с этим генералом), посадил на свой корабль Монжа, Бертолле, а также нескольких других ученых вроде Силано и покинул землю Египта, взяв курс на Францию, не спеша, однако, удаляться от безветренного африканского побережья, чтобы избежать встреч с британским флотом. Благодаря такому маршруту скучное морское путешествие затянулось на долгие сорок два дня. Пока он тайно пробирался в сторону дома, французскую политическую жизнь все больше запутывали многочисленные заговоры и контрзаговоры, как грибы выраставшие в осеннем Париже. Данная атмосфера полностью устраивала честолюбивого генерала, а сводки о потрясающей победе Наполеона в Абукире достигли Парижа на три дня раньше прибытия самого триумфатора. Его сухопутное продвижение на север сопровождалось толпами ликующих французов.
Наш вояж также надолго затянулся. Смит посадил нас на британский фрегат, и мы отправились прямо во Францию, надеясь догнать Наполеона, покинувшего Египет неделю тому назад. Медлительность спасла ему жизнь. Побывав на Корсике и в Тулоне за две недели до прибытия туда Бонапарта, мы, не узнав ничего нового, отправились в обратный путь. Даже с мачты, однако, можно увидеть лишь несколько квадратных миль морских далей, а просторы Средиземного моря неизмеримо больше. Трудно сказать, как близко находились мы друг от друга. В конце концов с патрульного корабля поступило донесение, что Бонапарт высадился сначала на его родной Корсике, а потом на побережье Франции и к тому времени, когда мы пустились вдогонку, успел изрядно опередить нас.
Если бы Силано не отправился с ним, я с удовольствием предоставил бы ему свободу действий. Я не нанимался следить за честолюбивыми генералами. Но у нас имелись свои счеты с графом, да и книга в его руках грозила стать вредоносным оружием, а в наших – могла принести благо. Много ли ему удалось узнать? И сколько еще полезных знаний мы могли обрести благодаря ключевым письменам на спине Астизы?
Пусть наше морское преследование было тревожным и не располагающим к благодушию, но проведенное в нем время позволило нам хорошо отдохнуть. Нам с Астизой редко выпадал случай перевести дух. Судьба вечно вовлекала нас в какие-то походы и поиски сокровищ, чреватые смертоносными опасностями. На корабле нам предоставили лейтенантскую каюту – наше уединение стало предметом зависти для одиноких офицеров и матросов, – и у нас появилась возможность поближе узнать друг друга на досуге, практически вкусив прелести супружеской жизни. Иными словами, времени оказалось предостаточно, чтобы напугать любого человека, опасающегося близких и постоянных связей.
Хотя, надо признаться, наши отношения мне очень понравились. Мы уже успели стать верными спутниками в поисках приключений и отличными любовниками. Теперь мы сделались друзьями. Благодаря хорошему отдыху и питанию Астиза вновь расцвела, ее кожа разгладилась, а волосы заблестели. Мне нравилось просто смотреть на нее, читая в нашей каюте или стоя погожим днем у борта и любуясь на морские дали, нравилось, как трепещут на ветру ее волнистые черные пряди и как красиво смотрится она в разных нарядах. А еще больше, безусловно, нравилось медленно раздевать ее. Но наши испытания наложили свой печальный отпечаток, и сладость ее красоты приобрела горьковатый оттенок. И когда мы, заходя в нашу тесную каюту, порой сливались в страстных объятиях, а порой со спокойной медлительностью ласкали друг друга, стараясь вести себя тихо на разделенном тонкими перегородками судне, я неизменно пребывал в полном восторге и смущении. Меня не переставало удивлять, как вообще могли поладить два столь разных человека: заблудший американский авантюрист и приобщенная к священным тайнам египетская жрица. И тем не менее оказалось, что мы дополняем друг друга, достигая вместе новых совершенств и предвосхищая взаимные желания. Я начинал думать, что впереди нас ждет нормальная жизнь.
Мне хотелось, чтобы это плавание продолжалось вечно, чтобы мы вовсе не нашли Наполеона.
И тем не менее она оставалась для меня загадкой, порой взгляд ее омрачался тревогой, словно она видела какие-то таинственные события прошлой или будущей жизни. И тогда я боялся, что опять могу потерять ее. Не только я, но и судьба предъявляла на нее свои права.
– Даже страшно подумать, Итан. Представь, что будет, если Бонапарт овладеет силами Моисея. Если французам откроются тайные знания рыцарей-тамплиеров. Если Силано обретет вечную жизнь и с каждым годом будет овладевать все новыми и новыми священными секретами, привлекая к себе толпы последователей? Наша миссия не будет выполнена, пока мы не вернем обратно Книгу Тота.
Итак, мы оказались на земле Франции. Конечно, мы не могли пристать к берегу в Тулоне. Астиза посовещалась с английским капитаном, изучила карту и решительно направила его к неприметной бухточке, окруженной крутыми береговыми склонами, практически необитаемыми, не считая пары пастухов с козами. Как она сумела разобраться в местной береговой линии? Ближе к ночи баркас доставил нас на галечный берег, и мы остались одни в безлунном мраке. Вскоре, однако, раздался тихий свист, и Астиза зажгла свечу, прикрыв ее накидкой.
– Так-так, вот наш шут и вернулся, – послышался из кустов знакомый голос. – Значит, он нашел того мудрейшего Шута, отца всех мыслей, зачинателя цивилизации, благословение и проклятие царей.
Из темноты проступили очертания смуглых людей в сапогах и широкополых шляпах, за яркими и широкими кушаками поблескивали лезвия ножей. Вожак отвесил нам поклон.
– Мы рады вновь приветствовать вас в нашем таборе, – сказал цыганский барон Стефан.
Меня приятно поразила эта встреча. Я познакомился с цыганами – или «египтянами», как называли их некоторые европейцы, считая эту народность скитальцами, происходившими от древних жрецов фараонов, – в прошлом году, когда мы с моим другом Тальма бежали из Парижа, чтобы присоединиться к экспедиции Наполеона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112