Хотя, конечно, в любой игре есть свои тонкости. В простом «ландскнехте» банкомет, коим был я, определяет начальную ставку, которую должны поддерживать понтирующие игроки. Сначала открываются две карты, левая карта – банкомета, а правая карта – понтеров. Потом я продолжаю открывать карты до тех пор, пока не выпадет одна из открытых карт. Если первой выпадает правая карта, то выигрывает понтер, а если первой выпадает левая карта, то выигрывает банкомет. Равные шансы, верно?
Но по правилам если первые две карты одинаковы, то выигрыш сразу переходит к банкомету. Легкий математический расчет после нескольких часов игры обеспечил мне значительную прибыль, и в итоге они взмолились о другой игре.
– Давайте сыграем в «фараона», – предложил я. – Такая игра сейчас очень популярна в Париже, и я уверен, что удача вернется к вам. Вы же мои спасители, в конце концов, и я у вас в долгу.
– Да уж, хитрый американец, мы должны отыграть наши денежки.
Но в «фараоне» обычно у банкомета еще более выигрышное положение, поскольку он, как сдающий, безусловно выигрывает первую карту. А последняя карта в колоде из пятидесяти двух карт называется «заложницей» и не учитывается. Более того, банкомет выигрывает также при выходе двух одинаковых карт. Несмотря на очевидность моих преимуществ, они полагали, что со временем обставят меня, если будут играть целую ночь, хотя время как раз работало на меня – чем дольше мы играли, тем больше становилась выигранная мной горка монет. Чем сильнее они веровали в то, что когда-нибудь я неизбежно должен потерять удачу, тем более непоколебимым становилось мое преимущество. На борту корабля, конечно, много не заработаешь, поэтому я не особо рассчитывал на приличный выигрыш, однако обыграть меня захотело так много народа, что, когда на рассвете вдали замаячили берега Палестины, мое состояние значительно увеличилось. Мой старый приятель Монж в очередной раз мог бы назвать математику властительницей удачи.
Забирая у проигравшего деньги, важно убедить его в том, что он великолепно играл, а проигрыш объясняется лишь капризами фортуны, и смею сказать, что я проявил столько сочувствия и понимания, что приобрел надежных друзей среди тех, кого обобрал больше всех. Они поблагодарили меня за то, что я простил долги четырем самым азартным неудачникам, хотя оставшийся при мне изрядный выигрыш позволил бы любому путешественнику пожить в Иерусалиме на широкую ногу. А когда я вернул одному идиоту заложенный им медальон с локоном возлюбленной, они были готовы выбрать меня председателем судового комитета.
Однако пара матросов упорно не желала смириться со своими проигрышами.
– У тебя какая-то дьявольская удача, – сердито бросил здоровенный краснощекий моряк, недаром прозванный Большим Недом, хмуро пересчитывая оставшуюся у него мелочь.
– Или ангельская, – возразили. – Твоя игра была мастерской, приятель, но провидение, видимо, улыбнулось мне в эту длинную ночь.
Я осклабился со всей любезностью, приписываемой мне Смитом, и постарался подавить зевок.
– Никому не может везти с таким завидным постоянством.
Я пожал плечами.
– Только тем, кто быстро соображает.
– Я хочу, чтобы ты сыграл со мной в кости, – заявил этот красномундирник, прищурившись и скривившись, будто извилистая александрийская улочка. – Вот тогда и проверим, не отвернется ли от тебя удача.
– Разумный человек, мой любезный моряк, в частности, не станет проверять свою удачу на чужих костях. Кости являются дьявольской игрушкой.
– Ты не желаешь дать нам шанс отыграться?
– Просто мне хватает карточных игр, а вы можете сами продолжать играть в ваши кости.
– Ну тогда понятное дело, этот американец слегка трусоват, – язвительно заметил приятель здоровенного моряка, приземистый и задиристый парень, прозванный Малышом Томом. – Да еще жадничает, опасаясь, что два честных матроса могут выиграть у него.
Если размерами Нед походил на небольшую лошадь, то Том выглядел как мелкий бульдог.
Меня посетило тревожное предчувствие. Остальные моряки следили за нашим разговором с нарастающим интересом, поскольку не задумывались о продолжении игры для возвращения своих денег.
– Напротив, господа, мы все доблестно сражались в карты целую ночь. К сожалению, вы проиграли, хотя я уверен, что вы играли прекрасно, меня даже восхитило ваше упорство, но, вероятно, при случае вам стоит позаниматься математикой. Каждый человек добивается успеха своим умом.
– Чем позаниматься? – переспросил Большой Нед.
– По-моему, он имел в виду, что хитроумно облапошил нас, – выдал свое толкование Малыш Том.
– Бросьте, в данном случае нечего и говорить о каком-то обмане.
– И все же наши матросы сомневаются в вашей честности, Гейдж, – с неприятным для меня воодушевлением заметил один лейтенант, кошелек которого я облегчил на пять шиллингов. – Говорят, вы меткий стрелок и умело сражались с лягушатниками. Конечно, вы не позволите красномундирникам подвергнуть сомнению вашу репутацию.
– Разумеется, не позволю, но мы все знаем, что игра была честной и…
Большой Нед громыхнул кулаком по столу, и пара игральных костей, точно две блохи, спрыгнула с его громадной ладони.
– Позволь нам отыграть наши деньги в эти кости, или тебе придется встретиться со мной в полдень на шкафуте, – прорычал он с улыбочкой на редкость противной и притворной.
Очевидно, этот здоровяк не привык проигрывать.
– К тому времени мы будем уже в Яффе, – попытался увильнуть я.
– Тем больше у нас будет свободного времени для выяснения отношений.
Что ж. Быстро осознав, что мне предстоит сделать, я встал из-за стола.
– Ладно, пожалуй, нужно преподать тебе урок. Встретимся в полдень.
Игроки одобрительно загомонили. Новость о предстоящей драке долетела с носа до кормы «Дейнджерса» лишь чуть медленнее, чем слух о романтическом рандеву мог бы пролететь по всему революционному Парижу. Моряки предвкушали, что их ждет зрелищный кулачный поединок, в котором Большой Нед изрядно намнет мне бока, заставив поплатиться за каждый выигранный пенни. А потом я взмолюсь о пощаде, пообещав отдать весь выигрыш. Желая выкинуть из головы слишком яркие картины этого малоприятного будущего, я поднялся на квартердек, решив глянуть на приближающиеся берега Яффы в новую подзорную трубу.
Настроив это отличное карманное оптическое устройство, я увидел, как маячит на равнинном туманном берегу главный порт Палестины, пока не ведая о будущем его завоевании Наполеоном. На вершине холма за крепостными стенами высились башни и минареты, а на склонах теснились жилые кварталы, спускаясь к подножию террасами домов с куполообразными крышами. В окрестностях зеленели апельсиновые и пальмовые рощи, переходящие в золотистые поля и бурые пастбища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112