» Но мне было все равно. Я ведь не ради нее ходил туда каждый день. Может быть, даже и не ради Гордона. Подозреваю, что в больницу я ходил ради самого себя. Кто-то медитирует. Кто-то ходит в церковь. А я сидел в палате с Гордоном и его стояком, смотрел, как хлопочет сестра Крисси, и больше мне ничего не было нужно.
Во-вторых, Томас тоже вроде бы слегка смягчился. Кажется, он наконец поверил, что я стану психотерапевтом его мечты.
В-третьих, Марлен все-таки заказала мне скульптуру. Как я и думал, она не смогла устоять перед возможностью запечатлеть свое тело в пору цветения, прежде чем дохнет холодом осень.
И наконец, я достиг поразительных успехов на профессиональном фронте. Джули Тринкер выполнила главную задачу – переспать с кем-нибудь новым и привлекательным – всего за неделю! Рекорд в области психотерапии. Но не спешите распаляться праведным гневом. Вы решили, что я действительно тот мерзкий и насквозь неэтичный выродок, каким меня считала самая суровая часть вашей натуры? Так вот, Джули вовсе не спала со своим психотерапевтом. Совесть шерифа правды кристально чиста. Но увы! Никто не застрахован от недоразумений.
Двумя днями раньше я вылез из кровати ни свет ни заря – хотел скорее начать лепить Марлен. Я был взвинчен, потому что меня осенило. В ту ночь я почти не спал, все набрасывал в уме свою задумку. Маленькую, изящную вещицу, почти статуэтку, не больше пятидесяти сантиметров высотой. В металле. Марлен будет опираться попкой на большой шар. Спина прямая, одна длинная нога вытянута вперед, вторая отведена чуть в сторону, мышцы напряжены, ступня изогнута, но носок упирается в пол, как будто Марлен и шар вот-вот снимутся с места. Я пока еще не мог представить ее голову – голова для меня была неактуальна. (Неудивительно, что нашего брака хватило ненадолго.) Я даже не был уверен, хочу ли делать руки. Образ длинной, вытянутой ноги был так силен, что затмевал все остальное.
Я работал день напролет, как вдруг, оторвавшись от глины, увидел, что по мастерской дефилирует оригинал моей статуи. Марлен не появлялась здесь три года – и на тебе, нарисовалась. В узеньких белых шортиках и тугой футболочке с рекламой фирмы «Мишлен». Футболка подчеркивала не только достоинства мишленовских шин.
На оригинале голова явно имелась.
– Многообещающее начало, – сказала голова.
Руки и пальцы, видимо, тоже были (держала же она в чем-то ключи от мастерской!).
– Я стучала, но ты не слышал. – Марлен бросила ключи на скамью. – Все никак не соберусь их вернуть… – Она умолкла, будто в ожидании. Вот только чего?
– Угу… – Я потянулся стащить с собственной головы скрученный платок, который всегда повязываю, если работаю с глиной.
Вы подумали, что платок на голове – форменный выпендреж? Пятнадцать лет назад так, наверно, и было, но теперь это дело привычки. И удобства. Как и старая джинса с ног до головы, очки в черной оправе вместо контактных линз и диск Ван Моррисона в музыкальном центре.
– Не снимай. – Марлен кивнула на платок. – Я не хотела тебя отвлекать. Просто шла мимо и решила…
Марлен кругами ходила по комнате, вертела что-то в руках, куда-то совала нос. Над ней как-то особенно неподвижно висели мои фигуры. Они будто затаили дыхание и надеялись, что каким-то чудом она их не заметит. Конечно же, заметила! Но сделала вид, что ничего не видит, совсем как гость, когда наткнется на незаправленную постель. До чего же меня это бесило! Знакомое чувство: булавочный укол.
Когда мы были женаты, Марлен приходила с работы и делала именно это: расхаживала по мастерской, обычно с бокалом шардонне, и всем своим видом будто спрашивала: «Ну и чем ты можешь похвастать? Вот я, например, запломбировала двадцать шесть дырок, поставила десяток мостов, подтянула старческие десны, чтоб не свисали над бильярдным столом. А ты сегодня что заработал?»
– Хочешь выпить, Марлен? – спросил я и пошел в бывшую подсобку, теперь мою кухню. – Я как раз собирался сделать перерыв. (Ничего я не собирался.) Есть пиво и красное, но в пакете.
– Пиво. – Марлен пошла за мной. – Это ты меня лепишь? Даррен считает, ты дороговато запросил.
– Если кто-то и может его убедить, что дело того стоит, так это ты.
– А мне понравилось тогда, в кафе. Не каждый день пробуешь собственную ляжку! – Она имела в виду ту булочку, на которую я намазал стружку масла с ее попы. – М-м, объедение!
– Что, так вкусно? А я все не мог понять, почему у акробатов такой самодовольный вид. Теперь понял.
Тут она хихикнула. Марлен? Над моей шуткой? Вряд ли это пиво, она едва успела к нему приложиться. Осторожно, друг. Будь начеку.
– В общем, когда я вышла из кафе, я подумала – если тебе все-таки нужно, чтоб я позировала… Ну знаешь, для верности… Даррену ведь не обязательно об этом знать. Тут ведь нет ничего такого, правда? – Она повела плечиком. – С нашим-то прошлым… По-моему, глупо не создать тебе все условия для успеха.
Это намек? Она что, со мной заигрывает? У меня в голове замигали прежние сигналы. Внимание, желтый свет. Медленно, очень медленно. Тормози.
– Да-да, солнышко, ты где-то права. – Я улыбнулся и нажал на газ. – Как раз запамятовал, какие у тебя мышцы на бедре!
Друг мой, тебя ничему не учит жизнь. Абсолютно ничему!
– Да что ты?
Марлен вытянула ступню, согнула ногу в колене и отвела чуть в сторону. Потом провела пальцами по бедру. На нем рельефно выступила мышца, в точности как я ее помнил. Красный свет, красный! Стоп! Марлен дотянулась, поймала мою руку, прижала к теплой, смуглой коже и провела ею вверх, вдоль мышцы. Во рту у меня разлилась сладость, и…
– Дай-ка я быстро зарисую, пока ты здесь.
Когда я убрал руку и стал искать по карманам карандаш, Марлен очень удивилась. Но меньше, чем я сам.
– Это недолго. Присядь на табуретку, – предложил я. – Пойду возьму альбом.
В дверь постучали, Марлен встала и пошла открывать. Внизу послышался другой голос, по лестнице процокали сдвоенные шаги – и Марлен вернулась в мастерскую. Вид у нее был совсем надутый – еще более надутый, чем когда она выходила.
– Арт! – Она мотнула головой на незваного гостя.
На верхней ступеньке с разинутым ртом стояла… Джули Тринкер, собственной персоной.
Все, конец. В первую секунду я от изумления проглотил язык. Только отчаянно соображал, как бы спасти положение. Что же такого сказать? Что в роли Гордона я намного ценней, чем в собственной? (Марлен с готовностью подтвердила бы, что сам по себе я не стою ломаного гроша.) Или… Поздно. Я не успел даже покаяться.
– Так вы… Вы – Арт? – спросила Джули. – Арт Стори?
Твою мать!
– Вы ужасно похожи на брата!
Что-что?
– Прямо как близнецы!
Близнецы? Как же я не додумался?
Джули вся засияла. Глаза у нее стали как блюдца. Изумление хлестало через край. Просто фонтан изумления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Во-вторых, Томас тоже вроде бы слегка смягчился. Кажется, он наконец поверил, что я стану психотерапевтом его мечты.
В-третьих, Марлен все-таки заказала мне скульптуру. Как я и думал, она не смогла устоять перед возможностью запечатлеть свое тело в пору цветения, прежде чем дохнет холодом осень.
И наконец, я достиг поразительных успехов на профессиональном фронте. Джули Тринкер выполнила главную задачу – переспать с кем-нибудь новым и привлекательным – всего за неделю! Рекорд в области психотерапии. Но не спешите распаляться праведным гневом. Вы решили, что я действительно тот мерзкий и насквозь неэтичный выродок, каким меня считала самая суровая часть вашей натуры? Так вот, Джули вовсе не спала со своим психотерапевтом. Совесть шерифа правды кристально чиста. Но увы! Никто не застрахован от недоразумений.
Двумя днями раньше я вылез из кровати ни свет ни заря – хотел скорее начать лепить Марлен. Я был взвинчен, потому что меня осенило. В ту ночь я почти не спал, все набрасывал в уме свою задумку. Маленькую, изящную вещицу, почти статуэтку, не больше пятидесяти сантиметров высотой. В металле. Марлен будет опираться попкой на большой шар. Спина прямая, одна длинная нога вытянута вперед, вторая отведена чуть в сторону, мышцы напряжены, ступня изогнута, но носок упирается в пол, как будто Марлен и шар вот-вот снимутся с места. Я пока еще не мог представить ее голову – голова для меня была неактуальна. (Неудивительно, что нашего брака хватило ненадолго.) Я даже не был уверен, хочу ли делать руки. Образ длинной, вытянутой ноги был так силен, что затмевал все остальное.
Я работал день напролет, как вдруг, оторвавшись от глины, увидел, что по мастерской дефилирует оригинал моей статуи. Марлен не появлялась здесь три года – и на тебе, нарисовалась. В узеньких белых шортиках и тугой футболочке с рекламой фирмы «Мишлен». Футболка подчеркивала не только достоинства мишленовских шин.
На оригинале голова явно имелась.
– Многообещающее начало, – сказала голова.
Руки и пальцы, видимо, тоже были (держала же она в чем-то ключи от мастерской!).
– Я стучала, но ты не слышал. – Марлен бросила ключи на скамью. – Все никак не соберусь их вернуть… – Она умолкла, будто в ожидании. Вот только чего?
– Угу… – Я потянулся стащить с собственной головы скрученный платок, который всегда повязываю, если работаю с глиной.
Вы подумали, что платок на голове – форменный выпендреж? Пятнадцать лет назад так, наверно, и было, но теперь это дело привычки. И удобства. Как и старая джинса с ног до головы, очки в черной оправе вместо контактных линз и диск Ван Моррисона в музыкальном центре.
– Не снимай. – Марлен кивнула на платок. – Я не хотела тебя отвлекать. Просто шла мимо и решила…
Марлен кругами ходила по комнате, вертела что-то в руках, куда-то совала нос. Над ней как-то особенно неподвижно висели мои фигуры. Они будто затаили дыхание и надеялись, что каким-то чудом она их не заметит. Конечно же, заметила! Но сделала вид, что ничего не видит, совсем как гость, когда наткнется на незаправленную постель. До чего же меня это бесило! Знакомое чувство: булавочный укол.
Когда мы были женаты, Марлен приходила с работы и делала именно это: расхаживала по мастерской, обычно с бокалом шардонне, и всем своим видом будто спрашивала: «Ну и чем ты можешь похвастать? Вот я, например, запломбировала двадцать шесть дырок, поставила десяток мостов, подтянула старческие десны, чтоб не свисали над бильярдным столом. А ты сегодня что заработал?»
– Хочешь выпить, Марлен? – спросил я и пошел в бывшую подсобку, теперь мою кухню. – Я как раз собирался сделать перерыв. (Ничего я не собирался.) Есть пиво и красное, но в пакете.
– Пиво. – Марлен пошла за мной. – Это ты меня лепишь? Даррен считает, ты дороговато запросил.
– Если кто-то и может его убедить, что дело того стоит, так это ты.
– А мне понравилось тогда, в кафе. Не каждый день пробуешь собственную ляжку! – Она имела в виду ту булочку, на которую я намазал стружку масла с ее попы. – М-м, объедение!
– Что, так вкусно? А я все не мог понять, почему у акробатов такой самодовольный вид. Теперь понял.
Тут она хихикнула. Марлен? Над моей шуткой? Вряд ли это пиво, она едва успела к нему приложиться. Осторожно, друг. Будь начеку.
– В общем, когда я вышла из кафе, я подумала – если тебе все-таки нужно, чтоб я позировала… Ну знаешь, для верности… Даррену ведь не обязательно об этом знать. Тут ведь нет ничего такого, правда? – Она повела плечиком. – С нашим-то прошлым… По-моему, глупо не создать тебе все условия для успеха.
Это намек? Она что, со мной заигрывает? У меня в голове замигали прежние сигналы. Внимание, желтый свет. Медленно, очень медленно. Тормози.
– Да-да, солнышко, ты где-то права. – Я улыбнулся и нажал на газ. – Как раз запамятовал, какие у тебя мышцы на бедре!
Друг мой, тебя ничему не учит жизнь. Абсолютно ничему!
– Да что ты?
Марлен вытянула ступню, согнула ногу в колене и отвела чуть в сторону. Потом провела пальцами по бедру. На нем рельефно выступила мышца, в точности как я ее помнил. Красный свет, красный! Стоп! Марлен дотянулась, поймала мою руку, прижала к теплой, смуглой коже и провела ею вверх, вдоль мышцы. Во рту у меня разлилась сладость, и…
– Дай-ка я быстро зарисую, пока ты здесь.
Когда я убрал руку и стал искать по карманам карандаш, Марлен очень удивилась. Но меньше, чем я сам.
– Это недолго. Присядь на табуретку, – предложил я. – Пойду возьму альбом.
В дверь постучали, Марлен встала и пошла открывать. Внизу послышался другой голос, по лестнице процокали сдвоенные шаги – и Марлен вернулась в мастерскую. Вид у нее был совсем надутый – еще более надутый, чем когда она выходила.
– Арт! – Она мотнула головой на незваного гостя.
На верхней ступеньке с разинутым ртом стояла… Джули Тринкер, собственной персоной.
Все, конец. В первую секунду я от изумления проглотил язык. Только отчаянно соображал, как бы спасти положение. Что же такого сказать? Что в роли Гордона я намного ценней, чем в собственной? (Марлен с готовностью подтвердила бы, что сам по себе я не стою ломаного гроша.) Или… Поздно. Я не успел даже покаяться.
– Так вы… Вы – Арт? – спросила Джули. – Арт Стори?
Твою мать!
– Вы ужасно похожи на брата!
Что-что?
– Прямо как близнецы!
Близнецы? Как же я не додумался?
Джули вся засияла. Глаза у нее стали как блюдца. Изумление хлестало через край. Просто фонтан изумления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64