Давайте, солнышко. Постараюсь удержаться.
Я просунула пальцы в узкий и тугой карман, но под таким неудобным углом ничего не могла нащупать.
– Можно быстрей, солнышко? Ой, голова! – Его шея совершенно нереально вывернулась, и макушка впечаталась в лампочку.
Я собралась с силами и глубже пропихнула пальцы ему в карман. Ничего. Видимо, ключи в самом низу. Ничего. Еще дальше?
– Нет? Твою мать! Пардон, лапочка. Значит, в другом кармане.
С другой стороны?
– Гордон, по-моему, вам лучше выйти. Так будет проще.
– Если я вылезу, то назад уже не влезу. Мое тело знает, что сейчас чувствует эта машина. Второй раз она меня не впустит. Так что это наш единственный шанс. Давайте, золотце.
Я встала коленками на сиденье – так легче было добраться до дальнего кармана – и навалилась всем телом Арту на грудь…
– Ой, простите, Гордон!
– Ничего-ничего. Действуйте, солнышко. Мои расплющенные пальцы втиснулись в другой карман и ползли по бедру Арта – вниз, вниз, все дальше и дальше…
– Вроде что-то есть.
Там что-то было. Там явно что-то было. Вот только ключи или?.. Ой!
Будь это в кино, мы, конечно, уже вовсю целовались бы. Ключи ключами, но… Мы заглянули бы друг другу в глаза и поняли, что настал час – тело льнет к телу, сердца полны надежд, карманы полны… И тут-то бы все свершилось: мощный аккорд и не менее мощный взрыв.
Признаюсь честно: пока я прижималась к Арту и шарила у него в штанах, мне подумалось – а может… Я вдруг заново ощутила, что у меня есть тело. И что мое тело свободно.
Ах, как бы это было просто! Просто поддаться чувствам. Я закрыла глаза и представила, как проведу пальцем от ямочки между его ключицами вниз, по груди, потом по животу, проберусь под пояс джинсов. Как у него втянется живот, будто приглашая мою руку скользнуть дальше, по этой голодной впалости. Дальше… ниже… еще… еще ниже… Сексуальное напряжение снято.
Вот только трепет у меня в паху быстро сменился нехорошей тяжестью в желудке.
Потому что я поняла: мои чувства – жалкая банальность, и ничего больше. Просто он первый мужчина, который подвернулся после Хэла. А я одинока. Когда все кончится, я раскаюсь. Мне станет стыдно и противно. И я задавила свой порыв.
– Есть! – Я побренчала ключами перед Артом.
И тут-то заметила, что он смотрит не на ключи. А на меня. И что лицо у него странное, чуть ли не страдальческое. Ох. Он обеими руками взял меня за плечи, я и вдруг осознала: это мне все кажется банальным. А ему, может, и не кажется.
Арт приблизил губы к моему уху. Я почувствовала его теплое дыхание. Его бедра ходуном ходили подо мной. А он оказался не таким тощим, как на вид. У него были мускулы, о которых я нипочем бы не догадалась.
Что-то все слишком запутано для профессиональных отношений. Даже таких нестандартных, как наши.
– Боже мой, детка… – голос Арта шел из самых глубин его существа, – я… вы…
Молчи! Не надо!
– Вы меня сейчас локтем проткнете!
Запах растительного масла или новогодней елки напоминает мне тот наш обед в машине (воспоминаниями я обязана остаткам жареной картошки и хвойному освежителю воздуха, который Томас держал в салоне).
– По-моему, здесь не курят, – сказала я, когда Арт полез в карман за сигаретами. – Томас убрал пепельницу. Видите дырку?
– А по-моему, курят, солнышко. Дырка, наверное, просто для красоты. Или для мелочи. Или для атласа. А может, даже для сигарет. Вот, глядите. В самый раз! – Он затолкал в дырку пачку сигарет. – Явно специальный держатель для курева.
– А вам не кажется, что пора бросить? Вы много курите.
– Сам знаю, солнышко.
– Вот и поставьте себе цель. Я буду стремиться к своей цели, а вы – к своей. Могу вам помочь. У меня очень хорошо с самодисциплиной. Это мое сильное место.
Предложение не вызвало энтузиазма, скорее одну только неловкость, а Арту и без того уже было не по себе. Маэстро явно любил простор. Для тела и для мысли. Он никогда не сидел на стуле, предпочитая разваливаться на нем, почти что укладываться поперек. В крошечной же машинке Томаса разгуляться было негде – и настроение у Арта стремительно портилось.
– Кстати, о целях. От вашей Томас не в восторге. – Маэстро завел машину и задом подъехал к окошку раздачи. – Кофе будете?
Томасу не нравилась моя цель? Он ничего такого не говорил во время нашей встречи. Правда, нас быстро прервало столкновение, так что, может, он просто не успел высказаться.
– Лично я считаю вашу цель великолепной, но Томас… ну, думает, что вы способны на большее. Он о вас очень высокого мнения, поэтому хочет предложить дополнительную задачу.
– Например?
– Да что хотите, только бы вам стало лучше.
– Все равно что?
– Да. Лишь бы вы ощутили, что жизнь налаживается.
– Я уже однажды придумала замечательную цель, и что вышло?
– Да это не цель, а хренотень какая-то. – Арт замахал продавцу.
– Разве можно так с клиентом? Это мое личное дело.
– Какая разница, личное или не личное? Все равно это цель неудачника. Я вам помогать не стану, и не надейтесь! Придумали тоже! Генеральная уборка во всем доме! Это не цель. Она вас недостойна. Разобрать гардероб? Пожалейте свое время. Что-то вы скатываетесь на всякую ерунду. Ну, соображайте!
Я молчала.
– Ну же, – не отставал он. – Что вы всегда мечтали сделать? Заветная мечта? Ну?
Испепеляющий взгляд у меня, надеюсь, получился, но лишь подлил масла в огонь.
– О чем тайно мечтали? Научиться на чем-нибудь играть? Ну хоть на гитаре. Все хотят играть на гитаре. Написать книжку? Разве это так трудно? Разбить сад? Выучить итальянский? Влюбиться? Солнышко, нужно придумать что-то творческое, чтоб грело душу. Теплое. Чтоб в него можно было зарыться носом. Или укутать сердце. Что-то такое, чтоб осталось с тобой на всю жизнь. А то – уборка! Господи, отдраить дом! Да что за цель такая гребаная? Отстой!
Разве? После этого ни один из нас не проронил ни слова. Он довез меня до цветочной лавки Томаса и высадил.
Я уже прошла квартал в сторону редакции, когда у меня зазвонил мобильник.
– Прости, солнышко. Я псих недоделанный. Разворачивайся. Я тут, сзади.
Он и вправду был там.
Через час великий маэстро наконец расправил свои длинные конечности. Мы стояли на тротуаре возле Королевской фабрики балетной обуви (основана в 1908 г.). В небольшом трехэтажном кирпичном здании помещалась мастерская брата Гордона. Младшего брата по имени Арт. Маэстро явно хотел устроить мне экскурсию по мастерской.
– А это прилично – заходить в мастерскую, когда его нет?
– Вполне. Братец у меня классный. Он будет рад, что вы все это увидели.
Этот Арт оказался скульптором. Работа у него такая.
– В сущности, скульптор – не профессия. Скорее призвание. Как у священника, – с гордостью объяснял маэстро. – Только от секса не надо отказываться. Ну и конечно, заработок поменьше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Я просунула пальцы в узкий и тугой карман, но под таким неудобным углом ничего не могла нащупать.
– Можно быстрей, солнышко? Ой, голова! – Его шея совершенно нереально вывернулась, и макушка впечаталась в лампочку.
Я собралась с силами и глубже пропихнула пальцы ему в карман. Ничего. Видимо, ключи в самом низу. Ничего. Еще дальше?
– Нет? Твою мать! Пардон, лапочка. Значит, в другом кармане.
С другой стороны?
– Гордон, по-моему, вам лучше выйти. Так будет проще.
– Если я вылезу, то назад уже не влезу. Мое тело знает, что сейчас чувствует эта машина. Второй раз она меня не впустит. Так что это наш единственный шанс. Давайте, золотце.
Я встала коленками на сиденье – так легче было добраться до дальнего кармана – и навалилась всем телом Арту на грудь…
– Ой, простите, Гордон!
– Ничего-ничего. Действуйте, солнышко. Мои расплющенные пальцы втиснулись в другой карман и ползли по бедру Арта – вниз, вниз, все дальше и дальше…
– Вроде что-то есть.
Там что-то было. Там явно что-то было. Вот только ключи или?.. Ой!
Будь это в кино, мы, конечно, уже вовсю целовались бы. Ключи ключами, но… Мы заглянули бы друг другу в глаза и поняли, что настал час – тело льнет к телу, сердца полны надежд, карманы полны… И тут-то бы все свершилось: мощный аккорд и не менее мощный взрыв.
Признаюсь честно: пока я прижималась к Арту и шарила у него в штанах, мне подумалось – а может… Я вдруг заново ощутила, что у меня есть тело. И что мое тело свободно.
Ах, как бы это было просто! Просто поддаться чувствам. Я закрыла глаза и представила, как проведу пальцем от ямочки между его ключицами вниз, по груди, потом по животу, проберусь под пояс джинсов. Как у него втянется живот, будто приглашая мою руку скользнуть дальше, по этой голодной впалости. Дальше… ниже… еще… еще ниже… Сексуальное напряжение снято.
Вот только трепет у меня в паху быстро сменился нехорошей тяжестью в желудке.
Потому что я поняла: мои чувства – жалкая банальность, и ничего больше. Просто он первый мужчина, который подвернулся после Хэла. А я одинока. Когда все кончится, я раскаюсь. Мне станет стыдно и противно. И я задавила свой порыв.
– Есть! – Я побренчала ключами перед Артом.
И тут-то заметила, что он смотрит не на ключи. А на меня. И что лицо у него странное, чуть ли не страдальческое. Ох. Он обеими руками взял меня за плечи, я и вдруг осознала: это мне все кажется банальным. А ему, может, и не кажется.
Арт приблизил губы к моему уху. Я почувствовала его теплое дыхание. Его бедра ходуном ходили подо мной. А он оказался не таким тощим, как на вид. У него были мускулы, о которых я нипочем бы не догадалась.
Что-то все слишком запутано для профессиональных отношений. Даже таких нестандартных, как наши.
– Боже мой, детка… – голос Арта шел из самых глубин его существа, – я… вы…
Молчи! Не надо!
– Вы меня сейчас локтем проткнете!
Запах растительного масла или новогодней елки напоминает мне тот наш обед в машине (воспоминаниями я обязана остаткам жареной картошки и хвойному освежителю воздуха, который Томас держал в салоне).
– По-моему, здесь не курят, – сказала я, когда Арт полез в карман за сигаретами. – Томас убрал пепельницу. Видите дырку?
– А по-моему, курят, солнышко. Дырка, наверное, просто для красоты. Или для мелочи. Или для атласа. А может, даже для сигарет. Вот, глядите. В самый раз! – Он затолкал в дырку пачку сигарет. – Явно специальный держатель для курева.
– А вам не кажется, что пора бросить? Вы много курите.
– Сам знаю, солнышко.
– Вот и поставьте себе цель. Я буду стремиться к своей цели, а вы – к своей. Могу вам помочь. У меня очень хорошо с самодисциплиной. Это мое сильное место.
Предложение не вызвало энтузиазма, скорее одну только неловкость, а Арту и без того уже было не по себе. Маэстро явно любил простор. Для тела и для мысли. Он никогда не сидел на стуле, предпочитая разваливаться на нем, почти что укладываться поперек. В крошечной же машинке Томаса разгуляться было негде – и настроение у Арта стремительно портилось.
– Кстати, о целях. От вашей Томас не в восторге. – Маэстро завел машину и задом подъехал к окошку раздачи. – Кофе будете?
Томасу не нравилась моя цель? Он ничего такого не говорил во время нашей встречи. Правда, нас быстро прервало столкновение, так что, может, он просто не успел высказаться.
– Лично я считаю вашу цель великолепной, но Томас… ну, думает, что вы способны на большее. Он о вас очень высокого мнения, поэтому хочет предложить дополнительную задачу.
– Например?
– Да что хотите, только бы вам стало лучше.
– Все равно что?
– Да. Лишь бы вы ощутили, что жизнь налаживается.
– Я уже однажды придумала замечательную цель, и что вышло?
– Да это не цель, а хренотень какая-то. – Арт замахал продавцу.
– Разве можно так с клиентом? Это мое личное дело.
– Какая разница, личное или не личное? Все равно это цель неудачника. Я вам помогать не стану, и не надейтесь! Придумали тоже! Генеральная уборка во всем доме! Это не цель. Она вас недостойна. Разобрать гардероб? Пожалейте свое время. Что-то вы скатываетесь на всякую ерунду. Ну, соображайте!
Я молчала.
– Ну же, – не отставал он. – Что вы всегда мечтали сделать? Заветная мечта? Ну?
Испепеляющий взгляд у меня, надеюсь, получился, но лишь подлил масла в огонь.
– О чем тайно мечтали? Научиться на чем-нибудь играть? Ну хоть на гитаре. Все хотят играть на гитаре. Написать книжку? Разве это так трудно? Разбить сад? Выучить итальянский? Влюбиться? Солнышко, нужно придумать что-то творческое, чтоб грело душу. Теплое. Чтоб в него можно было зарыться носом. Или укутать сердце. Что-то такое, чтоб осталось с тобой на всю жизнь. А то – уборка! Господи, отдраить дом! Да что за цель такая гребаная? Отстой!
Разве? После этого ни один из нас не проронил ни слова. Он довез меня до цветочной лавки Томаса и высадил.
Я уже прошла квартал в сторону редакции, когда у меня зазвонил мобильник.
– Прости, солнышко. Я псих недоделанный. Разворачивайся. Я тут, сзади.
Он и вправду был там.
Через час великий маэстро наконец расправил свои длинные конечности. Мы стояли на тротуаре возле Королевской фабрики балетной обуви (основана в 1908 г.). В небольшом трехэтажном кирпичном здании помещалась мастерская брата Гордона. Младшего брата по имени Арт. Маэстро явно хотел устроить мне экскурсию по мастерской.
– А это прилично – заходить в мастерскую, когда его нет?
– Вполне. Братец у меня классный. Он будет рад, что вы все это увидели.
Этот Арт оказался скульптором. Работа у него такая.
– В сущности, скульптор – не профессия. Скорее призвание. Как у священника, – с гордостью объяснял маэстро. – Только от секса не надо отказываться. Ну и конечно, заработок поменьше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64