Клянусь, там погорячее, чем на гоночной трассе… Да и шансов вылететь куда больше… Но ведь ты из породы победителей, мальчик… Весь в своего… – Голова Дика упала на бок, глаза закрылись.
– Он уснул, – тихо сказал вызванный Бертом врач.
Дик Уэлси умер через три дня и был похоронен на кладбище в Лунсвилле, где покоился прах его родителей и жены. Прибывший на церемонию погребения Берт заметил среди многочисленной толпы даму в эффектном траурном костюме, которую непрестанно фотографировали репортеры.
Она развернулась так, чтобы позволить ветру поднять длинную густую вуаль, опускающуюся с широких полей шляпы. Защелкали блицы, целясь в бледное, скорбное лицо. На мгновение глаза Берта и Клер встретились. Друзья увели безутешную вдову к черному кадиллаку. Берт остался, чтобы побыть в одиночестве у засыпанного цветами надгробия.
Клер не ошиблась в оценке брошенного на нее взгляда бывшего пасынка: Берт объявил ей войну.
* * *
Клер удалось достойно выдержать роль вдовы, потерявшей горячо любимого мужа.
Она ловко избегала каверзных вопросов о наследстве мужа, делавшем ее одной из богатейших женщин Америки.
– Разумеется, Дик позаботился о том, чтобы обеспечить мое существование. Однако большая часть его капитала вложена в предприятия. Из меня плохой бизнесмен, а тем более – директор завода. Думаю, что тяжкий труд продолжения фамильного дела возьмет на себя сын Дика – Берт Уэлси, известный автогонщик. Берт намерен оставить блестящую карьеру и посвятить себя «Стеферсон Уэлси ком-пани», – сказала в интервью Клер…
Фыркнув, Дастин вернул стюардессе стопку журналов. Он возвращался из Белграда, где провел три недели, беседуя с государственными деятелями и простыми жителями бывшей столицы Югославии. В район военных действий журналист Морис, естественно, соваться не стал. Пусть делают карьеру на кровавых репортажах прыткие молокососы. Шефу «Ироничного наблюдателя» такие трюки ни к чему. Дастина совершенно не волновали политические эксцессы и всевозможные бойни, идущие под теми или иными лозунгами. Однако он упорно строил из себя гуманиста и крутого американского парня, пекущегося о мире и справедливости. Трехнедельная щетина на его щеках свидетельствовала о том, что журналист Морис возвращается домой после трудного и опасного дела.
Суровое и скорбное выражение стало часто появляться на лице Дастина после встречи с Шольцем. Получив завещание Сандры с подробным описанием перешедшего к нему состояния в виде старых шкафов, ламп и комодов, а также с долгом в четыре миллиона долларов, несчастный вдовец едва не лишился рассудка от злости. Первым порывом Мориса было поделиться горем с Клер – его надули, да еще как! Но он сдержался, решив хорошенько обдумать ситуацию. Уже в Белграде Дастин понял, что ему выгодней оставаться в глазах окружающих несчастным миллионером, чем одураченным нищим. К тому же – в его руках теперь находился легендарный бриллиант, и можно было попытаться сыграть еще раз на дурной репутации камня.
Узнав о смерти Дика, Дастин возликовал. Невеста с приданым – хороший шанс в его положении, и надо постараться не упустить его. А значит, молчать о собственном проигрыше. Не хватает еще, чтобы второй раз Мориса заподозрили в корысти. Нет, для всех, а тем более для Клер он останется богачом. Сделав крюк, Дастин заехал в Даллас, чтобы завершить одно важное дело.
По прибытии в Лос-Анджелес он тут же нанес визит Клер. Вдова, в элегантнейшем трауре, встречала его в подавленном состоянии. На ковре возле дивана валялась куча журналов со статьями о внезапной смерти Дика Уэлси и высказываниями его несчастной Клер.
– Ты, действительно, скорбишь о том, что потеряла мужа, или завещание «дурашки» не оправдало твоих ожиданий? – поинтересовался Дастин, кивнув на интервью Клер. Он сильно загорел, бородка с усами придавали его внешности щеголеватость. Дастин рассчитывал, что будет выглядеть более солидно и мужественно, но темная полоска усов в сочетании со светлыми волосами казалась нарочито кокетливой.
В гостиной Клер горели многочисленные лампы под черными абажурами. Сейчас они как нельзя лучше шли к темному платью вдовы. Высоко закинув ногу на ногу, Клер сидела в глубоком кресле, обтянутом, как и вся мягкая мебель, сборчатой мягкой лайкой цвета слоновой кости. Горжетка из серебристой лисицы, небрежно наброшенная через левое плечо, свешивалась до пола, лаская ее икры и лодыжки. Она закуривала уже вторую сигарету, хотя визит Дастина длился не более двадцати минут.
Он коротко рассказал о своих белградских впечатлениях, о том, что намерен, наконец, взяться за серьезную журналистскую работу, пожертвовав личной жизнью. Клер слушала, высоко вскинув крутые брови и думая о том, как получше разыграть сложившуюся комбинацию. Дастин видел в ней богатую наследницу, и не стоило разочаровывать его. Узнай он об истинном положении дел, Клер оказалась бы в роли искательницы состоятельного мужа. Мужчин такие женщины пугают, тем более – «сладких мальчиков».
Но ей не терпелось отомстить Дастину за подсунутые Дику фотографии. В сущности, это он виноват в том, что Клер осталась ни с чем. Руки чесались закатить звонкую плюху этому самоуверенному хлыщу, заполучившему с ее помощью колоссальное состояние. Но Клер сдержалась. «Я расскажу ему, что кроме долгов имею лишь этот дом и небольшую сумму, достаточную для маленьких дамских капризов. Но сделаю это, составив подробный брачный контракт в качестве жены Мориса. На этот раз я не продешевлю. И преподнесу муженьку хорошенький подарок, – решила она. – Что посеешь, то и пожнешь. Так-то, красавчик».
– Дик любил меня и многое прощал, он всегда был благодарен за счастье, которое я сумела подарить ему… Взгляни, – подтянув повыше рукав черного платья, Клер продемонстрировала браслет со свадебной миниатюрой, – эту вещицу «дурашка» преподнес мне за пять дней до смерти… Он страшно переживал, что портит своей болезнью мои именины… Ах, не многим дано любить так, как он.
Дастин с печальной улыбкой склонил голову. Русая прядь упала на лоб, скрывая хищный блеск его глаз. Значит, Дик так и не решился взгреть жену за более чем легкомысленное поведение. Он пренебрег фотографиями, подаренными ему Морисом. Еще бы! Шестидесятипятилетний импотент не хотел лишаться горячей женщины. А может, Клер сумела оправдаться?
– Откровенно говоря, из меня не получился бы такой милый муж. – Дастин испытывающе посмотрел на вдову, но она не клюнула на его удочку. Отрешенность монахини светилась в бирюзовых глазах Клер.
– Таких, как Дик, больше нет и не будет. Он баловал меня постоянно и даже после смерти продолжает осыпать благами… Ах, я чертовски богата, Дастин… Ты-то как раз хорошо понимаешь меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Он уснул, – тихо сказал вызванный Бертом врач.
Дик Уэлси умер через три дня и был похоронен на кладбище в Лунсвилле, где покоился прах его родителей и жены. Прибывший на церемонию погребения Берт заметил среди многочисленной толпы даму в эффектном траурном костюме, которую непрестанно фотографировали репортеры.
Она развернулась так, чтобы позволить ветру поднять длинную густую вуаль, опускающуюся с широких полей шляпы. Защелкали блицы, целясь в бледное, скорбное лицо. На мгновение глаза Берта и Клер встретились. Друзья увели безутешную вдову к черному кадиллаку. Берт остался, чтобы побыть в одиночестве у засыпанного цветами надгробия.
Клер не ошиблась в оценке брошенного на нее взгляда бывшего пасынка: Берт объявил ей войну.
* * *
Клер удалось достойно выдержать роль вдовы, потерявшей горячо любимого мужа.
Она ловко избегала каверзных вопросов о наследстве мужа, делавшем ее одной из богатейших женщин Америки.
– Разумеется, Дик позаботился о том, чтобы обеспечить мое существование. Однако большая часть его капитала вложена в предприятия. Из меня плохой бизнесмен, а тем более – директор завода. Думаю, что тяжкий труд продолжения фамильного дела возьмет на себя сын Дика – Берт Уэлси, известный автогонщик. Берт намерен оставить блестящую карьеру и посвятить себя «Стеферсон Уэлси ком-пани», – сказала в интервью Клер…
Фыркнув, Дастин вернул стюардессе стопку журналов. Он возвращался из Белграда, где провел три недели, беседуя с государственными деятелями и простыми жителями бывшей столицы Югославии. В район военных действий журналист Морис, естественно, соваться не стал. Пусть делают карьеру на кровавых репортажах прыткие молокососы. Шефу «Ироничного наблюдателя» такие трюки ни к чему. Дастина совершенно не волновали политические эксцессы и всевозможные бойни, идущие под теми или иными лозунгами. Однако он упорно строил из себя гуманиста и крутого американского парня, пекущегося о мире и справедливости. Трехнедельная щетина на его щеках свидетельствовала о том, что журналист Морис возвращается домой после трудного и опасного дела.
Суровое и скорбное выражение стало часто появляться на лице Дастина после встречи с Шольцем. Получив завещание Сандры с подробным описанием перешедшего к нему состояния в виде старых шкафов, ламп и комодов, а также с долгом в четыре миллиона долларов, несчастный вдовец едва не лишился рассудка от злости. Первым порывом Мориса было поделиться горем с Клер – его надули, да еще как! Но он сдержался, решив хорошенько обдумать ситуацию. Уже в Белграде Дастин понял, что ему выгодней оставаться в глазах окружающих несчастным миллионером, чем одураченным нищим. К тому же – в его руках теперь находился легендарный бриллиант, и можно было попытаться сыграть еще раз на дурной репутации камня.
Узнав о смерти Дика, Дастин возликовал. Невеста с приданым – хороший шанс в его положении, и надо постараться не упустить его. А значит, молчать о собственном проигрыше. Не хватает еще, чтобы второй раз Мориса заподозрили в корысти. Нет, для всех, а тем более для Клер он останется богачом. Сделав крюк, Дастин заехал в Даллас, чтобы завершить одно важное дело.
По прибытии в Лос-Анджелес он тут же нанес визит Клер. Вдова, в элегантнейшем трауре, встречала его в подавленном состоянии. На ковре возле дивана валялась куча журналов со статьями о внезапной смерти Дика Уэлси и высказываниями его несчастной Клер.
– Ты, действительно, скорбишь о том, что потеряла мужа, или завещание «дурашки» не оправдало твоих ожиданий? – поинтересовался Дастин, кивнув на интервью Клер. Он сильно загорел, бородка с усами придавали его внешности щеголеватость. Дастин рассчитывал, что будет выглядеть более солидно и мужественно, но темная полоска усов в сочетании со светлыми волосами казалась нарочито кокетливой.
В гостиной Клер горели многочисленные лампы под черными абажурами. Сейчас они как нельзя лучше шли к темному платью вдовы. Высоко закинув ногу на ногу, Клер сидела в глубоком кресле, обтянутом, как и вся мягкая мебель, сборчатой мягкой лайкой цвета слоновой кости. Горжетка из серебристой лисицы, небрежно наброшенная через левое плечо, свешивалась до пола, лаская ее икры и лодыжки. Она закуривала уже вторую сигарету, хотя визит Дастина длился не более двадцати минут.
Он коротко рассказал о своих белградских впечатлениях, о том, что намерен, наконец, взяться за серьезную журналистскую работу, пожертвовав личной жизнью. Клер слушала, высоко вскинув крутые брови и думая о том, как получше разыграть сложившуюся комбинацию. Дастин видел в ней богатую наследницу, и не стоило разочаровывать его. Узнай он об истинном положении дел, Клер оказалась бы в роли искательницы состоятельного мужа. Мужчин такие женщины пугают, тем более – «сладких мальчиков».
Но ей не терпелось отомстить Дастину за подсунутые Дику фотографии. В сущности, это он виноват в том, что Клер осталась ни с чем. Руки чесались закатить звонкую плюху этому самоуверенному хлыщу, заполучившему с ее помощью колоссальное состояние. Но Клер сдержалась. «Я расскажу ему, что кроме долгов имею лишь этот дом и небольшую сумму, достаточную для маленьких дамских капризов. Но сделаю это, составив подробный брачный контракт в качестве жены Мориса. На этот раз я не продешевлю. И преподнесу муженьку хорошенький подарок, – решила она. – Что посеешь, то и пожнешь. Так-то, красавчик».
– Дик любил меня и многое прощал, он всегда был благодарен за счастье, которое я сумела подарить ему… Взгляни, – подтянув повыше рукав черного платья, Клер продемонстрировала браслет со свадебной миниатюрой, – эту вещицу «дурашка» преподнес мне за пять дней до смерти… Он страшно переживал, что портит своей болезнью мои именины… Ах, не многим дано любить так, как он.
Дастин с печальной улыбкой склонил голову. Русая прядь упала на лоб, скрывая хищный блеск его глаз. Значит, Дик так и не решился взгреть жену за более чем легкомысленное поведение. Он пренебрег фотографиями, подаренными ему Морисом. Еще бы! Шестидесятипятилетний импотент не хотел лишаться горячей женщины. А может, Клер сумела оправдаться?
– Откровенно говоря, из меня не получился бы такой милый муж. – Дастин испытывающе посмотрел на вдову, но она не клюнула на его удочку. Отрешенность монахини светилась в бирюзовых глазах Клер.
– Таких, как Дик, больше нет и не будет. Он баловал меня постоянно и даже после смерти продолжает осыпать благами… Ах, я чертовски богата, Дастин… Ты-то как раз хорошо понимаешь меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98