Эфиоп успел вдохнуть воздуха перед тем, как Борис погрузил его обратно, и это придало Меку сил.
Русский в отчаянии посмотрел на порог, к которому их несло на полной скорости. Там были камни. Борис выбрал огромную черную плиту высотой три фута, у которой бурлила вода, и поплыл к ней, работая ногами и из последних сил таща за собой Мека.
Они спускались по горке с бешено несущейся водой, а внизу поджидал камень, подобно морскому чудовищу. Борис продолжал сражаться со своим противником, пока тот не оказался перед ним. Он надеялся стукнуть Ниммура головой о камень, чтобы тело Мека послужило для него самого амортизатором.
За мгновение до сокрушительного удара, партизан опять высунул голову на поверхность, глотнул воздуха, увидел камень и осознал опасность. С жутким усилием Мек нырнул и перекувырнулся через голову. Это было так неожиданно, что русский оказался не в силах противостоять противнику. Он инстинктивно не выпустил шеи Мека, перелетел через его спину и поменялся с ним местами. Теперь эфиоп отгородился от камня Борисом, поэтому во время столкновения основной удар пришелся на Брусилова.
Правое плечо русского треснуло, как каштан в щипцах для орехов. Хотя его голова находилась под водой, он закричал от жуткой боли. Легкие заполнила вода. Брусилов отпустил шею противника, и его отбросило в сторону от Мека. Вынырнув, Борис барахтался, как тонущее насекомое. Правая рука сломалась в двух местах, а здоровая едва двигалась, дыхание с хрипом вылетало из легких охотника.
Мек показался на поверхности в нескольких ярдах от русского. Оглядевшись по сторонам, он вдохнул воздух и заметил торчащую над поверхностью голову Бориса. Мек несколькими сильными гребками догнал противника.
Борис не догадался о намерениях Мека, пока тот не схватил его за ворот рубахи, закрутив ее как удавку одной рукой. Другой рукой Ниммур нащупал ремень на штанах русского и использовал его как руль, направляя врага к следующей группе камней.
Сквозь наполненные водой легкие Борис пытался выкрикнуть проклятие:
— Ублюдок! Черная свинья! Грязный…
Его голос заглушали водный поток и рев реки, бурлящей вокруг камней, лежащих на пути. Мек направил противника головой прямо на скалы, и сила удара по черепу передалась даже партизану. Русский немедленно обвис в воде, руки и ноги стали мягкими и безвольными, как водоросли, колышущиеся в приливе.
Выплыв на следующий участок открытой воды, Мек, все еще державший Бориса за воротник, поднял лицо русского над поверхностью. На мгновение партизан и сам пришел в ужас от нанесенной раны. Лоб противника был проломлен. В дыру на черепе Мек мог бы просунуть большой палец. Глаза Бориса выскочили из орбит, как у сломанной куклы.
Мек покачал безвольное тело в воде и посмотрел на разбитую голову с расстояния нескольких дюймов, потом протянул руку и коснулся вмятины в черепе пальцами. Под кожей затрещали сломанные кости.
Он снова окунул тело противника под воду и держал его там, выгребая поперек течения к берегу. Борис не сопротивлялся, но Мек на всякий случай не давал его голове подняться, пока из последних сил плыл через бурный Нил.
«Как убить чудовище? — мрачно подумал партизан. — Мне следует похоронить его на перекрестке дорог, пробив сердце колом».
Вместо этого Мек пятьдесят раз подряд погружал Брусилова в воду. Наконец на следующем повороте реки их прибило к берегу.
Там уже стояли люди Мека. Они подхватили командира, у которого подгибались ноги, и помогли вылезти на сушу. Когда партизаны собрались было вытащить тело Бориса из реки, предводитель неожиданно остановил их.
— Оставьте его крокодилам. После того, что этот человек сделал с нашей страной и нашим народом, большего он не заслуживает.
Но даже в гневе и ненависти Мек не хотел, чтобы Тессэ видела изувеченную голову Бориса. Женщина не смогла угнаться за партизанами, но уже брела по берегу к ним.
Один из солдат столкнул тело Бориса в реку, а когда оно поплыло по течению, снял с плеча автомат и выпустил в Брусилова очередь. Пули вспенили поверхность воды вокруг головы русского, а некоторые вошли в спину, прорвали дыры в рубашке и оторвали целые куски плоти. Другие партизаны разразились хохотом и присоединились к стрельбе, опустошая свои магазины в безжизненное тело. Мек не пытался остановить их. Родственники многих погибли ужасным образом от рук этого человека. Тело Бориса перевернулось в розовом облаке крови, и на пару мгновений вылезшие из орбит глаза уставились в небо. Потом труп ушел под воду.
Мек медленно поднялся и пошел навстречу Тессэ. Он обнял ее и прижал к груди.
— Все в порядке, — тихо прошептал Ниммур. — Он никогда больше не причинит тебе боль. Все кончено. Теперь ты моя женщина — отныне и навсегда.
С тех пор как Борис и Тессэ покинули лагерь, не было ни малейшей необходимости соблюдать тайну. Теперь Николасу с Ройан не приходилось прятаться в хижине для обсуждения планов поиска гробницы.
Николас перенес штаб в обеденную хижину и велел слугам поставить там еще один большой стол, на котором расположил спутниковые снимки, все собранные карты и материалы. Повар посылал с кухни кофе, пока археологи сидели над бумагами, обсуждая обнаруженное течение на дне бассейна Таиты и все теории, какие только приходили в голову.
— Мы никогда не узнаем, сделал эту шахту Таита или это природный сток воды, если не исследуем ее с соответствующим оборудованием.
— О чем ты говоришь? — удивилась Ройан.
— Я говорю об акваланге. Хотя используемые на флоте аппараты гораздо компактнее и легче, их нельзя использовать на глубине свыше тридцати футов, что эквивалентно давлению в одну атмосферу. После этого чистый кислород становится смертельным. Ты когда-нибудь ныряла с аквалангом?
— Да, — кивнула Ройан. — Когда мы с Дурайдом проводили медовый месяц на курорте на Красном море. Я взяла несколько уроков и три-четыре раза поплавала в открытой воде, но спешу тебя заверить — экспертом себя не считаю.
— Обещаю не отправлять тебя в сток, — улыбнулся Харпер, — но, полагаю, мы нашли довольно свидетельств как в могиле Тануса, так и в заводи Таиты, чтобы перейти ко второй стадии операции.
— Нам придется вернуться с куда большим запасом оборудования и помощниками. Но на этот раз тебе не удастся представиться охотником-любителем. Какой предлог для возвращения мы придумаем, чтобы эфиопские бюрократы не слишком встревожились?
— Ты говоришь с человеком, который наносил неофициальные и неодобряемые визиты двум весьма милым парням — Каддафи и Саддаму. Эфиопия по сравнению с этими поездками кажется воскресным пикником.
— А когда начинаются ливни в горах? — неожиданно спросила Ройан.
— Да! — Николас посерьезнел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
Русский в отчаянии посмотрел на порог, к которому их несло на полной скорости. Там были камни. Борис выбрал огромную черную плиту высотой три фута, у которой бурлила вода, и поплыл к ней, работая ногами и из последних сил таща за собой Мека.
Они спускались по горке с бешено несущейся водой, а внизу поджидал камень, подобно морскому чудовищу. Борис продолжал сражаться со своим противником, пока тот не оказался перед ним. Он надеялся стукнуть Ниммура головой о камень, чтобы тело Мека послужило для него самого амортизатором.
За мгновение до сокрушительного удара, партизан опять высунул голову на поверхность, глотнул воздуха, увидел камень и осознал опасность. С жутким усилием Мек нырнул и перекувырнулся через голову. Это было так неожиданно, что русский оказался не в силах противостоять противнику. Он инстинктивно не выпустил шеи Мека, перелетел через его спину и поменялся с ним местами. Теперь эфиоп отгородился от камня Борисом, поэтому во время столкновения основной удар пришелся на Брусилова.
Правое плечо русского треснуло, как каштан в щипцах для орехов. Хотя его голова находилась под водой, он закричал от жуткой боли. Легкие заполнила вода. Брусилов отпустил шею противника, и его отбросило в сторону от Мека. Вынырнув, Борис барахтался, как тонущее насекомое. Правая рука сломалась в двух местах, а здоровая едва двигалась, дыхание с хрипом вылетало из легких охотника.
Мек показался на поверхности в нескольких ярдах от русского. Оглядевшись по сторонам, он вдохнул воздух и заметил торчащую над поверхностью голову Бориса. Мек несколькими сильными гребками догнал противника.
Борис не догадался о намерениях Мека, пока тот не схватил его за ворот рубахи, закрутив ее как удавку одной рукой. Другой рукой Ниммур нащупал ремень на штанах русского и использовал его как руль, направляя врага к следующей группе камней.
Сквозь наполненные водой легкие Борис пытался выкрикнуть проклятие:
— Ублюдок! Черная свинья! Грязный…
Его голос заглушали водный поток и рев реки, бурлящей вокруг камней, лежащих на пути. Мек направил противника головой прямо на скалы, и сила удара по черепу передалась даже партизану. Русский немедленно обвис в воде, руки и ноги стали мягкими и безвольными, как водоросли, колышущиеся в приливе.
Выплыв на следующий участок открытой воды, Мек, все еще державший Бориса за воротник, поднял лицо русского над поверхностью. На мгновение партизан и сам пришел в ужас от нанесенной раны. Лоб противника был проломлен. В дыру на черепе Мек мог бы просунуть большой палец. Глаза Бориса выскочили из орбит, как у сломанной куклы.
Мек покачал безвольное тело в воде и посмотрел на разбитую голову с расстояния нескольких дюймов, потом протянул руку и коснулся вмятины в черепе пальцами. Под кожей затрещали сломанные кости.
Он снова окунул тело противника под воду и держал его там, выгребая поперек течения к берегу. Борис не сопротивлялся, но Мек на всякий случай не давал его голове подняться, пока из последних сил плыл через бурный Нил.
«Как убить чудовище? — мрачно подумал партизан. — Мне следует похоронить его на перекрестке дорог, пробив сердце колом».
Вместо этого Мек пятьдесят раз подряд погружал Брусилова в воду. Наконец на следующем повороте реки их прибило к берегу.
Там уже стояли люди Мека. Они подхватили командира, у которого подгибались ноги, и помогли вылезти на сушу. Когда партизаны собрались было вытащить тело Бориса из реки, предводитель неожиданно остановил их.
— Оставьте его крокодилам. После того, что этот человек сделал с нашей страной и нашим народом, большего он не заслуживает.
Но даже в гневе и ненависти Мек не хотел, чтобы Тессэ видела изувеченную голову Бориса. Женщина не смогла угнаться за партизанами, но уже брела по берегу к ним.
Один из солдат столкнул тело Бориса в реку, а когда оно поплыло по течению, снял с плеча автомат и выпустил в Брусилова очередь. Пули вспенили поверхность воды вокруг головы русского, а некоторые вошли в спину, прорвали дыры в рубашке и оторвали целые куски плоти. Другие партизаны разразились хохотом и присоединились к стрельбе, опустошая свои магазины в безжизненное тело. Мек не пытался остановить их. Родственники многих погибли ужасным образом от рук этого человека. Тело Бориса перевернулось в розовом облаке крови, и на пару мгновений вылезшие из орбит глаза уставились в небо. Потом труп ушел под воду.
Мек медленно поднялся и пошел навстречу Тессэ. Он обнял ее и прижал к груди.
— Все в порядке, — тихо прошептал Ниммур. — Он никогда больше не причинит тебе боль. Все кончено. Теперь ты моя женщина — отныне и навсегда.
С тех пор как Борис и Тессэ покинули лагерь, не было ни малейшей необходимости соблюдать тайну. Теперь Николасу с Ройан не приходилось прятаться в хижине для обсуждения планов поиска гробницы.
Николас перенес штаб в обеденную хижину и велел слугам поставить там еще один большой стол, на котором расположил спутниковые снимки, все собранные карты и материалы. Повар посылал с кухни кофе, пока археологи сидели над бумагами, обсуждая обнаруженное течение на дне бассейна Таиты и все теории, какие только приходили в голову.
— Мы никогда не узнаем, сделал эту шахту Таита или это природный сток воды, если не исследуем ее с соответствующим оборудованием.
— О чем ты говоришь? — удивилась Ройан.
— Я говорю об акваланге. Хотя используемые на флоте аппараты гораздо компактнее и легче, их нельзя использовать на глубине свыше тридцати футов, что эквивалентно давлению в одну атмосферу. После этого чистый кислород становится смертельным. Ты когда-нибудь ныряла с аквалангом?
— Да, — кивнула Ройан. — Когда мы с Дурайдом проводили медовый месяц на курорте на Красном море. Я взяла несколько уроков и три-четыре раза поплавала в открытой воде, но спешу тебя заверить — экспертом себя не считаю.
— Обещаю не отправлять тебя в сток, — улыбнулся Харпер, — но, полагаю, мы нашли довольно свидетельств как в могиле Тануса, так и в заводи Таиты, чтобы перейти ко второй стадии операции.
— Нам придется вернуться с куда большим запасом оборудования и помощниками. Но на этот раз тебе не удастся представиться охотником-любителем. Какой предлог для возвращения мы придумаем, чтобы эфиопские бюрократы не слишком встревожились?
— Ты говоришь с человеком, который наносил неофициальные и неодобряемые визиты двум весьма милым парням — Каддафи и Саддаму. Эфиопия по сравнению с этими поездками кажется воскресным пикником.
— А когда начинаются ливни в горах? — неожиданно спросила Ройан.
— Да! — Николас посерьезнел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167