Если я и поеду в Америку, то, скорее всего, на похороны.
– Я буду молиться, чтобы операция прошла успешно, – сказала я ему.
– Было бы желание, а выход найдется, – отозвался он. Я почувствовала в его голосе былую силу. Затем он добавил: – Дай мне поговорить с Махмуди.
– Папа хочет с тобой поговорить, – я передала трубку мужу.
– Дед, мы собираемся к вам приехать, – сказал Махмуди. – Мы очень по вас скучаем.
Шамси, Зари и я слышали эти слова. Но все мы знали, какой Махмуди лгун.
Разговор был коротким, отца увезли на операцию.
– Спасибо, что поддержал отца, – поблагодарила я Махмуди, пытаясь любыми способами смягчить поднимавшийся в нем гнев.
Он что-то проворчал. Он мог быть хорошим актером, стоило ему только захотеть. Я знала как то, что сам он не собирается в Америку, так и то, что он не отпустит Махтаб. Но какую же игру он затеял со мной?
Махмуди принимал пациентов до позднего вечера. Махтаб уже спала тревожным сном – она волновалась за дедушку, волновалась по поводу предстоящей поездки в Америку. Я лежала в постели, дав волю слезам. Я оплакивала отца, который, вероятно, был уже мертв. У меня разрывалось сердце за маму, за моих брата и сестру, за Джо и Джона, которых я даже не могла утешить в такой тяжелый момент. Я плакала о Махтаб – как она вынесет еще и это? Она слышала, как ее отец сказал, что мы поедем домой в Америку повидать дедушку. Разве могу я объяснить ей – да и кто бы смог, – что она никуда не поедет и что дедушки больше нет?
Махмуди вошел в спальню около половины одиннадцатого. Он присел на кровать рядом со мной. Был ласков, пытался выразить участие, утешить.
Даже в глубоком горе я не оставляла мысли о том, как нам с Махтаб вырваться отсюда.
– Поедем вместе, – предложила я. – Я не хочу ехать в Америку одна. Я хочу, чтобы ты был рядом. Мы должны поехать все втроем. В такой момент ты мне по-настоящему нужен. Без тебя мне не справиться.
– Нет, это невозможно. Если я поеду, то потеряю работу в больнице.
Мои следующие слова были отчаянной попыткой совершить невозможное. Я произнесла их как бы между прочим:
– По крайней мере я смогу взять с собой Махтаб, верно?
– Нет. Она должна ходить в школу.
– Если она со мной не поедет, то я остаюсь здесь, – заявила я.
Он молча встал и вышел из комнаты.
– Маммаль сделает все необходимое, – сказал мне Махмуди на следующее утро. – Я так рад, что ты снова встретишься со своей семьей. Когда ты хочешь уехать и когда – вернуться?
– Я вообще не хочу ехать без Махтаб.
– Придется, – ледяным тоном произнес Махмуди.
– В таком случае не больше чем на пару дней.
– Что ты мелешь? Я собираюсь заказать тебе билет до Корпус-Кристи.
– С какой стати?
– Чтобы ты продала дом. Пока не продашь дом, из Америки не возвращайся. Это не короткий визит к родственникам. Не на пару дней. Ты должна будешь продать всю нашу недвижимость. И привезти доллары. Пока я не увижу доллары, ты здесь не появишься.
Значит, вот оно что, вот почему Махмуди неожиданно принял решение позволить мне вернуться в Америку. Ему было наплевать на моих отца, мать, сыновей, остальных близких. Наплевать на ту радость, которую мне могла бы доставить эта поездка. Ему нужны были деньги. А Махтаб – теперь-то все было ясно – он оставлял в качестве заложницы, гарантии моего возвращения.
– И не надейся! – крикнула я. – Я еду хоронить отца, мне будет не до распродажи. Ты прекрасно знаешь, сколько у нас имущества. Так сразу от него не избавишься. Да и как я могу этим заниматься в такой момент?
– Я знаю, это не просто. Мне все равно, сколько ты там пробудешь. Это твое дело. Но пока ты все не доведешь до конца, не возвращайся!
Как только Махмуди уехал в больницу, я выскочила на улицу, поймала такси и помчалась к Амалю. Он внимательно выслушал мои новости. С его лица не сходило выражение обеспокоенности и участия.
– Может быть, поехать на пару дней – только на похороны – и вернуться, – предположила я. – А потом мы с Махтаб бежим, как и собирались.
– Не уезжайте, – посоветовал Амаль. – В противном случае вам никогда больше не видать Махтаб. Я в этом убежден. Он не даст вам вернуться обратно.
– А как же насчет обещания, которое я дала отцу? Я уже столько раз его подводила.
– Не уезжайте.
– А если я привезу деньги. Я ведь могу привезти также и деньги на побег!
– Не уезжайте. Ваш отец не будет вам рад, зная, что Махтаб осталась в Иране.
Амаль был прав. Я это понимала. Понимала, что, стоит мне на пять минут выехать из Ирана без Махтаб, Махмуди меня к ней больше никогда не подпустит. Несмотря на все наше нынешнее благополучие, в глубине души я знала, что он будет рад от меня избавиться. У него останется наша дочь. И он будет вить из меня веревки: сначала заставит продать всю нашу недвижимость, затем потребует предварительно выслать деньги. Как только деньги будут у него в руках, он, несомненно, со мной разведется, навсегда закроет для меня дорогу в Иран и возьмет в жены свою соотечественницу, которая будет заботиться о Махтаб. Мой разговор с Амалем принял новый оборот.
– Нельзя ли ускорить наш побег, с тем чтобы осуществить его прежде, чем Махмуди выдворит меня из страны?
Амаль заерзал на стуле. Он знал, что подготовка затягивается. Знал, что события достигли критической точки. Но он не был волшебником.
– Очень важно, – повторил он то, что уже не раз говорил, – чтобы все было организовано до того, как вы с Махтаб сбежите от Махмуди. Очень опасно прятать вас в Тегеране, пока мы будем утрясать детали. Из города ведет слишком мало дорог. Если вас будут искать в аэропорту или на контрольно-пропускных пунктах шоссе, то найдут без труда.
– Понятно. Но мы должны действовать быстро.
– Постараюсь, – сказал Амаль. – Но только не паникуйте.
Он объяснил, что мне понадобится иранский паспорт. Тот, что был у нас – по которому мы въехали в страну, – выписан на троих. Стало быть, он действителен только в тех случаях, когда мы путешествуем всей семьей. Одна я им воспользоваться не могла, равно как и американским паспортом, который Махмуди куда-то спрятал. Мне нужен был личный иранский паспорт.
– Махмуди никак не сможет быстро добыть вам паспорт, – заверил меня Амаль. – Обычно процедура занимает около года. Даже при сильном нажиме и связях на это уходит как минимум шесть-восемь недель. Быстрее чем за шесть недель паспорт не сделают. А за это время я вас отправлю. Потерпите.
В тот день я разговаривала со своей сестрой Кэролин. Отец перенес операцию. Он был все еще жив! Когда его ввезли в операционную, он похвастался всем докторам и сестрам, что Бетти и Тобби возвращаются домой. По убеждению Кэролин, это и придало ему сил. Однако он не приходил в сознание, и врачи по-прежнему считали, что он обречен.
В тот вечер к нам пришли Маммаль и Маджид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Я буду молиться, чтобы операция прошла успешно, – сказала я ему.
– Было бы желание, а выход найдется, – отозвался он. Я почувствовала в его голосе былую силу. Затем он добавил: – Дай мне поговорить с Махмуди.
– Папа хочет с тобой поговорить, – я передала трубку мужу.
– Дед, мы собираемся к вам приехать, – сказал Махмуди. – Мы очень по вас скучаем.
Шамси, Зари и я слышали эти слова. Но все мы знали, какой Махмуди лгун.
Разговор был коротким, отца увезли на операцию.
– Спасибо, что поддержал отца, – поблагодарила я Махмуди, пытаясь любыми способами смягчить поднимавшийся в нем гнев.
Он что-то проворчал. Он мог быть хорошим актером, стоило ему только захотеть. Я знала как то, что сам он не собирается в Америку, так и то, что он не отпустит Махтаб. Но какую же игру он затеял со мной?
Махмуди принимал пациентов до позднего вечера. Махтаб уже спала тревожным сном – она волновалась за дедушку, волновалась по поводу предстоящей поездки в Америку. Я лежала в постели, дав волю слезам. Я оплакивала отца, который, вероятно, был уже мертв. У меня разрывалось сердце за маму, за моих брата и сестру, за Джо и Джона, которых я даже не могла утешить в такой тяжелый момент. Я плакала о Махтаб – как она вынесет еще и это? Она слышала, как ее отец сказал, что мы поедем домой в Америку повидать дедушку. Разве могу я объяснить ей – да и кто бы смог, – что она никуда не поедет и что дедушки больше нет?
Махмуди вошел в спальню около половины одиннадцатого. Он присел на кровать рядом со мной. Был ласков, пытался выразить участие, утешить.
Даже в глубоком горе я не оставляла мысли о том, как нам с Махтаб вырваться отсюда.
– Поедем вместе, – предложила я. – Я не хочу ехать в Америку одна. Я хочу, чтобы ты был рядом. Мы должны поехать все втроем. В такой момент ты мне по-настоящему нужен. Без тебя мне не справиться.
– Нет, это невозможно. Если я поеду, то потеряю работу в больнице.
Мои следующие слова были отчаянной попыткой совершить невозможное. Я произнесла их как бы между прочим:
– По крайней мере я смогу взять с собой Махтаб, верно?
– Нет. Она должна ходить в школу.
– Если она со мной не поедет, то я остаюсь здесь, – заявила я.
Он молча встал и вышел из комнаты.
– Маммаль сделает все необходимое, – сказал мне Махмуди на следующее утро. – Я так рад, что ты снова встретишься со своей семьей. Когда ты хочешь уехать и когда – вернуться?
– Я вообще не хочу ехать без Махтаб.
– Придется, – ледяным тоном произнес Махмуди.
– В таком случае не больше чем на пару дней.
– Что ты мелешь? Я собираюсь заказать тебе билет до Корпус-Кристи.
– С какой стати?
– Чтобы ты продала дом. Пока не продашь дом, из Америки не возвращайся. Это не короткий визит к родственникам. Не на пару дней. Ты должна будешь продать всю нашу недвижимость. И привезти доллары. Пока я не увижу доллары, ты здесь не появишься.
Значит, вот оно что, вот почему Махмуди неожиданно принял решение позволить мне вернуться в Америку. Ему было наплевать на моих отца, мать, сыновей, остальных близких. Наплевать на ту радость, которую мне могла бы доставить эта поездка. Ему нужны были деньги. А Махтаб – теперь-то все было ясно – он оставлял в качестве заложницы, гарантии моего возвращения.
– И не надейся! – крикнула я. – Я еду хоронить отца, мне будет не до распродажи. Ты прекрасно знаешь, сколько у нас имущества. Так сразу от него не избавишься. Да и как я могу этим заниматься в такой момент?
– Я знаю, это не просто. Мне все равно, сколько ты там пробудешь. Это твое дело. Но пока ты все не доведешь до конца, не возвращайся!
Как только Махмуди уехал в больницу, я выскочила на улицу, поймала такси и помчалась к Амалю. Он внимательно выслушал мои новости. С его лица не сходило выражение обеспокоенности и участия.
– Может быть, поехать на пару дней – только на похороны – и вернуться, – предположила я. – А потом мы с Махтаб бежим, как и собирались.
– Не уезжайте, – посоветовал Амаль. – В противном случае вам никогда больше не видать Махтаб. Я в этом убежден. Он не даст вам вернуться обратно.
– А как же насчет обещания, которое я дала отцу? Я уже столько раз его подводила.
– Не уезжайте.
– А если я привезу деньги. Я ведь могу привезти также и деньги на побег!
– Не уезжайте. Ваш отец не будет вам рад, зная, что Махтаб осталась в Иране.
Амаль был прав. Я это понимала. Понимала, что, стоит мне на пять минут выехать из Ирана без Махтаб, Махмуди меня к ней больше никогда не подпустит. Несмотря на все наше нынешнее благополучие, в глубине души я знала, что он будет рад от меня избавиться. У него останется наша дочь. И он будет вить из меня веревки: сначала заставит продать всю нашу недвижимость, затем потребует предварительно выслать деньги. Как только деньги будут у него в руках, он, несомненно, со мной разведется, навсегда закроет для меня дорогу в Иран и возьмет в жены свою соотечественницу, которая будет заботиться о Махтаб. Мой разговор с Амалем принял новый оборот.
– Нельзя ли ускорить наш побег, с тем чтобы осуществить его прежде, чем Махмуди выдворит меня из страны?
Амаль заерзал на стуле. Он знал, что подготовка затягивается. Знал, что события достигли критической точки. Но он не был волшебником.
– Очень важно, – повторил он то, что уже не раз говорил, – чтобы все было организовано до того, как вы с Махтаб сбежите от Махмуди. Очень опасно прятать вас в Тегеране, пока мы будем утрясать детали. Из города ведет слишком мало дорог. Если вас будут искать в аэропорту или на контрольно-пропускных пунктах шоссе, то найдут без труда.
– Понятно. Но мы должны действовать быстро.
– Постараюсь, – сказал Амаль. – Но только не паникуйте.
Он объяснил, что мне понадобится иранский паспорт. Тот, что был у нас – по которому мы въехали в страну, – выписан на троих. Стало быть, он действителен только в тех случаях, когда мы путешествуем всей семьей. Одна я им воспользоваться не могла, равно как и американским паспортом, который Махмуди куда-то спрятал. Мне нужен был личный иранский паспорт.
– Махмуди никак не сможет быстро добыть вам паспорт, – заверил меня Амаль. – Обычно процедура занимает около года. Даже при сильном нажиме и связях на это уходит как минимум шесть-восемь недель. Быстрее чем за шесть недель паспорт не сделают. А за это время я вас отправлю. Потерпите.
В тот день я разговаривала со своей сестрой Кэролин. Отец перенес операцию. Он был все еще жив! Когда его ввезли в операционную, он похвастался всем докторам и сестрам, что Бетти и Тобби возвращаются домой. По убеждению Кэролин, это и придало ему сил. Однако он не приходил в сознание, и врачи по-прежнему считали, что он обречен.
В тот вечер к нам пришли Маммаль и Маджид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116