Помни, против тебя - одна из
самых могущественных организаций, какие только существовали на свете, ты -
муравьишка, бросивший вызов слону. Чтобы поразить слона, нужно дождаться,
когда он заснет, ведь слоны тоже нуждаются в сне. Когда же он заснет, можешь
нанести ему свои удар, но сначала убедись, что он действительно заснул. Слон
может только слегка задремать, тогда ты должен воздержаться от удара. Слон
умеет также прикидываться спящим. Нет, ты дождись, когда он погрузится в
глубокий сон. Помни об этом, ибо может случиться и так, что тебе придется
иметь дело не со слоном, а с тигром.
Тигры тоже спят. Вот и дождись, когда тигр заснет глубоким сном,
говорил я себе. Тигр тоже может притвориться спящим, чтобы обмануть тебя.
Некоторые тигры только делают вид, будто спят, а иные даже прикидываются
мертвыми: лежат на земле, откинув голову и разбросав лапы. Эти самые
коварные. Если ты приближаешься к тигру, прикидывающемуся спящим, или к
тигру, прикидывающемуся дохлым, ты сразу станешь его добычей. Приблизиться и
нанести удар можно только тогда, когда тигр действительно спит.
А что, если вдова Пеладжа и Мириам - одно и то же лицо? Это даже не
подозрение, это просто мимолетная мысль, которую я тотчас отгоняю и делаю
вид, будто она мне никогда и в голову не приходила.
Одна матрасница из голландского Гарлема, некая Йозефа Гесснер,
наклонилась, чтобы сорвать желтый тюльпан, и умерла, укушенная гадюкой.
Давно известно, что за желтым цветком прячется ядовитая змея. Но, поскольку
и золото желтое, и, говорят, солнце тоже. не все верят, что, где желтый
цвет, там и ядовитая змея, что желтый цвет хуже Атиллы, сеявшего вокруг себя
смерть. Спорить бессмысленно. Желтый цвет - это кукуруза, лимон, натуральный
воск, золото и солнце, - говорят одни. Желтый цвет - это сера, лихорадка,
инквизиция, желтуха и еще китайцы, - говорят другие. Случай с матрасницей из
Гарлема, конечно, ни о чем еще не говорит и спора не решает, может, потому
что газеты не придают ему должного значения, а может, потому что тюльпан,
хоть он и желтый, - всего-навсего цветок. Желтые электрические искры - не
цветы, а сколько из-за них гибнет людей! Злость, зависть, ревность - тоже
желтые. Самые страшные преступления - желтые. Знак беды и опасности --
желтый. Прибавь к желтому черного - вот тебе и Ад, как учит Создатель, так
что бессмысленно по примеру ученых специалистов пытаться отличить
охристо-желтый цвет от соломенно-желтого.
Глава 11
Может, это н есть знаменитая жажда познаний, заявившая о себе при
сотворении мира, в самом начале вещей, когда пищу еще только предстояло
изобрести.
Знать ничего не хочу, сижу себе здесь, в кафе "Эспериа", на набережной
Тибра, неподвижно и безмолвно, как факир. И какая-то девушка сидит ко мне
спиной. Я не вижу ее лица, да и видеть не хочу, сижу себе неподвижно, как
факир, и молчу. Мне ничего неизвестно о Мириам, я пробовал ей звонить, но
она не отвечает, я продолжаю произносить ее имя (между прочим, фальшивое: я
же сам его придумал) - тщетно. Я беззвучно изрыгаю проклятия, изобретая все
новые и новые. Бывают случаи, когда я становлюсь сущим дьяволом.
Интересно, кого ждет эта девушка, сидящая ко мне спиной в кафе
"Эспериа" на набережной Тибра? - спрашиваю я себя. А я кого жду, сидя в кафе
"Эспериа", здесь же, на набережной Тибра, сидя неподвижно, как факир? Я бы
мог пошевелиться и тогда не был бы таким неподвижным, так нет же, сижу,
словно пригвожденный к стулу, неподвижно, как факир. На столе передо мной
стакан молока, но я не могу к нему прикоснуться, как не мог бы прикоснуться
к белой мякоти гуамебаны и даже к сказочному финскому кушанью под названием
калакукко.
Сначала я заказал клубничное мороженое и тут же попросил официанта,
чтобы он, ради бога, поскорее его убрал: я заплачу, только унесите его,
пожалуйста, и принесите стакан холодного молока. И вот стакан молока на
столе, а девушка все сидит ко мне спиной. Какая прекрасная, удушливая жара,
ни малейшего ветерка, ни один листочек не шелохнется на платанах, которыми
обсажена набережная. Даже не верится, что лето кончилось. Может, время
повернуло вспять? Многое поворачивает вспять. А я вот сижу здесь неподвижно,
как факир какой-нибудь, в ожидании, когда девушка обернется и я увижу ее
лицо. Я солгал, сказав, что не хочу ее видеть. Мне бы встать, пройти мимо, а
я все никак не оторвусь от стула, сижу неподвижно, как факир. Листья на
платанах тоже неподвижны. Но вот девушка шевельнулась, выпила из стакана
что-то красное, но не поворачивается. Мириам, где ты? Мне ничего не надо,
но, скажу я вам, в некоторых случаях женщина тоже бывает сущим дьяволом.
Унесите, пожалуйста, это холодное молоко, унесите, я заплачу за него,
только унесите, пожалуйста. Ни один листочек не шелохнется на платанах,
растущих на набережной. Я сижу здесь неподвижно, как факир, сижу, словно
пригвожденный к стулу, и чего-то жду. Это у меня такой прием. Девушка все
еще сидит на своем месте, ко мне спиной, молча и неподвижно, как я. Ради
какой-нибудь девушки я в некоторых случаях способен на многое.
Я кладу бумажку в тысячу лир на столик - надо заплатить. Воздух все так
же неподвижен, неподвижна и ассигнация на столе. Наконец девушка
поднимается, я вижу, что это не она, и идет навстречу мужчине, который тоже
не я. Теперь я могу встать, но дайте мне только встретиться с Бальдассерони,
я ему глаз выбью, он у меня окривеет.
Я таял на глазах, ел когда и как придется, а нередко вовсе забывал о
еде и целыми днями ходил голодный. Я не помнил уже, когда и ел
по-настоящему, за накрытым столом, с ножом, вилкой и салфеткой. Мог пожевать
чего-нибудь в кафе на пьяцца Арджентина и продержаться на этом целый день,
мог выпить стакан холодного молока в первом лопавшемся баре и время от
времени - чашку кофе. Если так будет продолжаться и дальше, говорил я себе,
ты окончательно обессилеешь: от голода ведь и умереть можно. Как показывает
статистика, в Калькутте и Бомбее ежедневно умирает голодной смертью
множество людей. Между тем я чувствовал, что становлюсь все более легким, я
уже мог ходить на пуантах, как балерина. Но внутри меня накапливался
неотступный голод. Когда-нибудь он взорвется, говорил я себе, и это будет
настоящая революция.
Однажды я провел целый день на Кампо ди Фьори, где находится знаменитый
рынок. Какая красота, с ума сойти! Женщины с покупками, женщины с
хозяйственными сумками, полными укропа, петрушки, груш, а над всем этим
запах рыбы, овощей, деревни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
самых могущественных организаций, какие только существовали на свете, ты -
муравьишка, бросивший вызов слону. Чтобы поразить слона, нужно дождаться,
когда он заснет, ведь слоны тоже нуждаются в сне. Когда же он заснет, можешь
нанести ему свои удар, но сначала убедись, что он действительно заснул. Слон
может только слегка задремать, тогда ты должен воздержаться от удара. Слон
умеет также прикидываться спящим. Нет, ты дождись, когда он погрузится в
глубокий сон. Помни об этом, ибо может случиться и так, что тебе придется
иметь дело не со слоном, а с тигром.
Тигры тоже спят. Вот и дождись, когда тигр заснет глубоким сном,
говорил я себе. Тигр тоже может притвориться спящим, чтобы обмануть тебя.
Некоторые тигры только делают вид, будто спят, а иные даже прикидываются
мертвыми: лежат на земле, откинув голову и разбросав лапы. Эти самые
коварные. Если ты приближаешься к тигру, прикидывающемуся спящим, или к
тигру, прикидывающемуся дохлым, ты сразу станешь его добычей. Приблизиться и
нанести удар можно только тогда, когда тигр действительно спит.
А что, если вдова Пеладжа и Мириам - одно и то же лицо? Это даже не
подозрение, это просто мимолетная мысль, которую я тотчас отгоняю и делаю
вид, будто она мне никогда и в голову не приходила.
Одна матрасница из голландского Гарлема, некая Йозефа Гесснер,
наклонилась, чтобы сорвать желтый тюльпан, и умерла, укушенная гадюкой.
Давно известно, что за желтым цветком прячется ядовитая змея. Но, поскольку
и золото желтое, и, говорят, солнце тоже. не все верят, что, где желтый
цвет, там и ядовитая змея, что желтый цвет хуже Атиллы, сеявшего вокруг себя
смерть. Спорить бессмысленно. Желтый цвет - это кукуруза, лимон, натуральный
воск, золото и солнце, - говорят одни. Желтый цвет - это сера, лихорадка,
инквизиция, желтуха и еще китайцы, - говорят другие. Случай с матрасницей из
Гарлема, конечно, ни о чем еще не говорит и спора не решает, может, потому
что газеты не придают ему должного значения, а может, потому что тюльпан,
хоть он и желтый, - всего-навсего цветок. Желтые электрические искры - не
цветы, а сколько из-за них гибнет людей! Злость, зависть, ревность - тоже
желтые. Самые страшные преступления - желтые. Знак беды и опасности --
желтый. Прибавь к желтому черного - вот тебе и Ад, как учит Создатель, так
что бессмысленно по примеру ученых специалистов пытаться отличить
охристо-желтый цвет от соломенно-желтого.
Глава 11
Может, это н есть знаменитая жажда познаний, заявившая о себе при
сотворении мира, в самом начале вещей, когда пищу еще только предстояло
изобрести.
Знать ничего не хочу, сижу себе здесь, в кафе "Эспериа", на набережной
Тибра, неподвижно и безмолвно, как факир. И какая-то девушка сидит ко мне
спиной. Я не вижу ее лица, да и видеть не хочу, сижу себе неподвижно, как
факир, и молчу. Мне ничего неизвестно о Мириам, я пробовал ей звонить, но
она не отвечает, я продолжаю произносить ее имя (между прочим, фальшивое: я
же сам его придумал) - тщетно. Я беззвучно изрыгаю проклятия, изобретая все
новые и новые. Бывают случаи, когда я становлюсь сущим дьяволом.
Интересно, кого ждет эта девушка, сидящая ко мне спиной в кафе
"Эспериа" на набережной Тибра? - спрашиваю я себя. А я кого жду, сидя в кафе
"Эспериа", здесь же, на набережной Тибра, сидя неподвижно, как факир? Я бы
мог пошевелиться и тогда не был бы таким неподвижным, так нет же, сижу,
словно пригвожденный к стулу, неподвижно, как факир. На столе передо мной
стакан молока, но я не могу к нему прикоснуться, как не мог бы прикоснуться
к белой мякоти гуамебаны и даже к сказочному финскому кушанью под названием
калакукко.
Сначала я заказал клубничное мороженое и тут же попросил официанта,
чтобы он, ради бога, поскорее его убрал: я заплачу, только унесите его,
пожалуйста, и принесите стакан холодного молока. И вот стакан молока на
столе, а девушка все сидит ко мне спиной. Какая прекрасная, удушливая жара,
ни малейшего ветерка, ни один листочек не шелохнется на платанах, которыми
обсажена набережная. Даже не верится, что лето кончилось. Может, время
повернуло вспять? Многое поворачивает вспять. А я вот сижу здесь неподвижно,
как факир какой-нибудь, в ожидании, когда девушка обернется и я увижу ее
лицо. Я солгал, сказав, что не хочу ее видеть. Мне бы встать, пройти мимо, а
я все никак не оторвусь от стула, сижу неподвижно, как факир. Листья на
платанах тоже неподвижны. Но вот девушка шевельнулась, выпила из стакана
что-то красное, но не поворачивается. Мириам, где ты? Мне ничего не надо,
но, скажу я вам, в некоторых случаях женщина тоже бывает сущим дьяволом.
Унесите, пожалуйста, это холодное молоко, унесите, я заплачу за него,
только унесите, пожалуйста. Ни один листочек не шелохнется на платанах,
растущих на набережной. Я сижу здесь неподвижно, как факир, сижу, словно
пригвожденный к стулу, и чего-то жду. Это у меня такой прием. Девушка все
еще сидит на своем месте, ко мне спиной, молча и неподвижно, как я. Ради
какой-нибудь девушки я в некоторых случаях способен на многое.
Я кладу бумажку в тысячу лир на столик - надо заплатить. Воздух все так
же неподвижен, неподвижна и ассигнация на столе. Наконец девушка
поднимается, я вижу, что это не она, и идет навстречу мужчине, который тоже
не я. Теперь я могу встать, но дайте мне только встретиться с Бальдассерони,
я ему глаз выбью, он у меня окривеет.
Я таял на глазах, ел когда и как придется, а нередко вовсе забывал о
еде и целыми днями ходил голодный. Я не помнил уже, когда и ел
по-настоящему, за накрытым столом, с ножом, вилкой и салфеткой. Мог пожевать
чего-нибудь в кафе на пьяцца Арджентина и продержаться на этом целый день,
мог выпить стакан холодного молока в первом лопавшемся баре и время от
времени - чашку кофе. Если так будет продолжаться и дальше, говорил я себе,
ты окончательно обессилеешь: от голода ведь и умереть можно. Как показывает
статистика, в Калькутте и Бомбее ежедневно умирает голодной смертью
множество людей. Между тем я чувствовал, что становлюсь все более легким, я
уже мог ходить на пуантах, как балерина. Но внутри меня накапливался
неотступный голод. Когда-нибудь он взорвется, говорил я себе, и это будет
настоящая революция.
Однажды я провел целый день на Кампо ди Фьори, где находится знаменитый
рынок. Какая красота, с ума сойти! Женщины с покупками, женщины с
хозяйственными сумками, полными укропа, петрушки, груш, а над всем этим
запах рыбы, овощей, деревни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46