У этого старого и немощного пса зубы были
белые-пребелые, острые и крепко сидящие в своих гнездах. Его ухмылка меня
раздражала: как прикажете понимать смеющегося пса? А он действительно
смеялся. Во всяком случае, именно такое было у меня впечатление. Да нет, не
впечатление, а уверенность: он смеялся.
Иногда Фулл подходил к моей витрине три или четыре раза на дню и
задерживался перед ней на несколько минут. Я не знал, что означает его
гримаса - угрозу или насмешку. Во всяком случае, поведение собаки меня
задевало. Я хотел сделать замечание старухе с третьего этажа, но она была
больна и не выходила из дому уже несколько месяцев. Потом я решил выразить
протест привратнице и потребовать, чтобы она поговорила со старухой, но
привратница с некоторых пор избегала встреч со мной и, завидев меня,
отворачивалась, думаю, что из-за того давнего разговора и моего вопроса.
То, что собака подучена, - исключалось. Хозяйка пса, старуха с третьего
этажа, ни разу не заходила ко мне в магазин и марками не интересовалась.
Возможно, это была случайность, не имевшая никакого отношения ко мне лично.
Продолжу разговор о связях и совпадениях. Работника аукциона почтовых
марок, который ежегодно проводится в Кьянчано, зовут Рафаэль, как кота
Чиленти. Я прочел это имя в каталоге аукциона: Рафаэль Сопрано. Должно быть,
он наполовину итальянец. Чиленти ездила в Кьянчано лечить печень, потому что
у нее печень больная, ну, наверное, и ради аукциона тоже, хотя в этом я не
уверен. А если туда ездила не Чиленти, то вполне возможно, что ездил
Бальдассерони, любитель всяких выставок и аукционов, правда, больше
выставок, чем аукционов. Не могу сказать с уверенностью, знаком ли он с этим
Рафаэлем Сопрано, да и спрашивать не хочу, потому что сейчас я подозреваю
его, а потом он начнет подозревать меня.
Мириам любила разглядывать витрины, часто заходила в магазин, просила
показать то, другое, справлялась о цене. Но ничего не покупала, говорила "до
свидания" и уходила. Однажды она зашла в кафе "Гаити Корпорейшн" (теперь у
него другое название) на виа дель Тритоне. Там она увидела банку
консервированных улиток: сами улитки были в банке, а ракушки к ним - в
отдельном пластиковом мешочке. Потом она обратила внимание на коробку в
форме цыпленка: в коробке действительно был целый зажаренный цыпленок,
которого доставили из Америки. И еще высокую банку с тремя кукурузными
початками. Эти американцы все запечатывают в банки, говорила она.
Представляешь, даже кукурузные початки в банке, говорила она. Может, это
какая-то особая кукуруза, замечал я, или даже не кукуруза вовсе, а что-то
похожее на кукурузу. Да нет, понимаешь, там действительно кукурузные
початки, говорила Мириам. На банке нарисован желтый початок с желтыми
зернами и все прочее. И написано по-английски: кукуруза. Мириам знала
английский, потому что делала переводы для ФАО. Больше я не слышал о
кукурузных початках до того момента, когда Бальдассерони стал мне
рассказывать о ресторане в Трастевере. Возможно, это совпадение, но что-то
слишком много становится совпадений, чтобы их можно было считать просто
совпадениями.
Продолжу еще о связях и совпадениях. Бальдассерони время от времени
ходил лить кофе в кафе "Греко" Рассказывали, что кафе "Греко" тоже
модернизировали, как и кафе "Рампольди" на пьяцца ди Спанья. Все были
возмущены, в газетах печатали статью за статьей - уж я-то слежу за прессой.
Бальдассерони был на стороне газет: если уберут мраморные столики и красные
бархатные диваны, говорил он, все будет кончено. Красные бархатные диваны
придавали кафе стиль "антик". С тех пор как кафе модернизировали, в
"Рампольди" больше никто не ходит. Они прогорят, говорил Бальдассерони.
Мешочек, в котором Чиленти бросила труп Рафаэля в Тибр, тоже был из
красного бархата, как диваны в кафе "Греко". В общем, нельзя отрицать связи
между тем, что говорил Бальдассерони, и тем, что мне рассказала Чиленти.
Здание, в котором находится спортзал Фурио Стеллы, тоже принадлежит
Вдове, это мне сказал привратник. Фурио Стелла - убийца, он убил свою жену.
С Мириам я познакомился именно там, у Фурио Стеллы. А я-то, наивный, думал,
что встретил ее случайно.
Когда-нибудь я убью этого пса старухи с третьего этажа. Я убью тебя,
Фулл. Но как освободиться от трупа собаки? Его же не положишь в мусорное
ведро и даже в Тибр так-то просто не выкинешь. И уж, во всяком случае, не
оставишь разлагаться на улице. А Бальдассерони наверняка кое-что известно о
том, как можно освободиться от трупа.
Я чувствую, вокруг меня творится что-то непонятное, но что именно - не
знаю. Даже когда я иду по улице, многие приглядываются ко мне, я себе иду, а
взгляды так и пронзают меня: памм! - и навылет, такие же короткие и точные,
как выстрел. Я пытаюсь выглядеть беспечным, хожу с высоко поднятой головой,
не отвожу глаз и даже первым поднимаю их на встречных, сам пронзаю
неожиданным взглядом тех, кто проходит близко, нападение - лучший вид
защиты, такая техника широко применяется на войне. Но даже с помощью этой
системы я добиваюсь немногого, а если говорить честно, то и вовсе ничего не
добиваюсь. Кто-нибудь, пораженный моим взглядом, останавливается как
вкопанный и спрашивает, что мне нужно. В результате мне же еще приходится
просить прощения.
Опасность я ощущаю на расстоянии, чую ее в воздухе. Волшебство
какое-то. Когда в мой магазин явились эти, из финансовых органов, и перерыли
все мои квитанции, я еще накануне чувствовал что-то и говорил себе: скоро
они явятся, вот они уже здесь. Я не знал, ни кто они, ни что им от меня
надо, чувствовал только, что они явятся с минуты на минуту.
Бальдассерони стал вызывать у меня подозрение с первой же минуты нашего
знакомства. А теперь я вообще боюсь его, мне страшно. Уж не кроется ли под
маской мирного коллекционера с дряблой физиономией, жирной кожей и
бесцветными волосами один из самых страшных убийц нашего века, вроде Адониса
или Анастазии? Бедная Мириам, в чьи руки ты попала, думал я. А чего ты ждал?
говорил я себе. Надо было что-то делать, действовать.
Когда наступит время действовать, говорил я себе, твой удар должен быть
молниеносным. У тебя есть фора: ты-то знаешь о них, а они не знают, что ты
знаешь. Поэтому держись как можно спокойнее, не меняй своих привычек,
копируй себя самого, потому чти любая новая мелочь может вызвать у них
подозрение, а нет ничего хуже подозрений. Так что продолжай продавать марки,
читать газеты, прогуливаться по набережной, терпеть выходки пса старухи с
третьего этажа Убить Фулла было бы ошибкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
белые-пребелые, острые и крепко сидящие в своих гнездах. Его ухмылка меня
раздражала: как прикажете понимать смеющегося пса? А он действительно
смеялся. Во всяком случае, именно такое было у меня впечатление. Да нет, не
впечатление, а уверенность: он смеялся.
Иногда Фулл подходил к моей витрине три или четыре раза на дню и
задерживался перед ней на несколько минут. Я не знал, что означает его
гримаса - угрозу или насмешку. Во всяком случае, поведение собаки меня
задевало. Я хотел сделать замечание старухе с третьего этажа, но она была
больна и не выходила из дому уже несколько месяцев. Потом я решил выразить
протест привратнице и потребовать, чтобы она поговорила со старухой, но
привратница с некоторых пор избегала встреч со мной и, завидев меня,
отворачивалась, думаю, что из-за того давнего разговора и моего вопроса.
То, что собака подучена, - исключалось. Хозяйка пса, старуха с третьего
этажа, ни разу не заходила ко мне в магазин и марками не интересовалась.
Возможно, это была случайность, не имевшая никакого отношения ко мне лично.
Продолжу разговор о связях и совпадениях. Работника аукциона почтовых
марок, который ежегодно проводится в Кьянчано, зовут Рафаэль, как кота
Чиленти. Я прочел это имя в каталоге аукциона: Рафаэль Сопрано. Должно быть,
он наполовину итальянец. Чиленти ездила в Кьянчано лечить печень, потому что
у нее печень больная, ну, наверное, и ради аукциона тоже, хотя в этом я не
уверен. А если туда ездила не Чиленти, то вполне возможно, что ездил
Бальдассерони, любитель всяких выставок и аукционов, правда, больше
выставок, чем аукционов. Не могу сказать с уверенностью, знаком ли он с этим
Рафаэлем Сопрано, да и спрашивать не хочу, потому что сейчас я подозреваю
его, а потом он начнет подозревать меня.
Мириам любила разглядывать витрины, часто заходила в магазин, просила
показать то, другое, справлялась о цене. Но ничего не покупала, говорила "до
свидания" и уходила. Однажды она зашла в кафе "Гаити Корпорейшн" (теперь у
него другое название) на виа дель Тритоне. Там она увидела банку
консервированных улиток: сами улитки были в банке, а ракушки к ним - в
отдельном пластиковом мешочке. Потом она обратила внимание на коробку в
форме цыпленка: в коробке действительно был целый зажаренный цыпленок,
которого доставили из Америки. И еще высокую банку с тремя кукурузными
початками. Эти американцы все запечатывают в банки, говорила она.
Представляешь, даже кукурузные початки в банке, говорила она. Может, это
какая-то особая кукуруза, замечал я, или даже не кукуруза вовсе, а что-то
похожее на кукурузу. Да нет, понимаешь, там действительно кукурузные
початки, говорила Мириам. На банке нарисован желтый початок с желтыми
зернами и все прочее. И написано по-английски: кукуруза. Мириам знала
английский, потому что делала переводы для ФАО. Больше я не слышал о
кукурузных початках до того момента, когда Бальдассерони стал мне
рассказывать о ресторане в Трастевере. Возможно, это совпадение, но что-то
слишком много становится совпадений, чтобы их можно было считать просто
совпадениями.
Продолжу еще о связях и совпадениях. Бальдассерони время от времени
ходил лить кофе в кафе "Греко" Рассказывали, что кафе "Греко" тоже
модернизировали, как и кафе "Рампольди" на пьяцца ди Спанья. Все были
возмущены, в газетах печатали статью за статьей - уж я-то слежу за прессой.
Бальдассерони был на стороне газет: если уберут мраморные столики и красные
бархатные диваны, говорил он, все будет кончено. Красные бархатные диваны
придавали кафе стиль "антик". С тех пор как кафе модернизировали, в
"Рампольди" больше никто не ходит. Они прогорят, говорил Бальдассерони.
Мешочек, в котором Чиленти бросила труп Рафаэля в Тибр, тоже был из
красного бархата, как диваны в кафе "Греко". В общем, нельзя отрицать связи
между тем, что говорил Бальдассерони, и тем, что мне рассказала Чиленти.
Здание, в котором находится спортзал Фурио Стеллы, тоже принадлежит
Вдове, это мне сказал привратник. Фурио Стелла - убийца, он убил свою жену.
С Мириам я познакомился именно там, у Фурио Стеллы. А я-то, наивный, думал,
что встретил ее случайно.
Когда-нибудь я убью этого пса старухи с третьего этажа. Я убью тебя,
Фулл. Но как освободиться от трупа собаки? Его же не положишь в мусорное
ведро и даже в Тибр так-то просто не выкинешь. И уж, во всяком случае, не
оставишь разлагаться на улице. А Бальдассерони наверняка кое-что известно о
том, как можно освободиться от трупа.
Я чувствую, вокруг меня творится что-то непонятное, но что именно - не
знаю. Даже когда я иду по улице, многие приглядываются ко мне, я себе иду, а
взгляды так и пронзают меня: памм! - и навылет, такие же короткие и точные,
как выстрел. Я пытаюсь выглядеть беспечным, хожу с высоко поднятой головой,
не отвожу глаз и даже первым поднимаю их на встречных, сам пронзаю
неожиданным взглядом тех, кто проходит близко, нападение - лучший вид
защиты, такая техника широко применяется на войне. Но даже с помощью этой
системы я добиваюсь немногого, а если говорить честно, то и вовсе ничего не
добиваюсь. Кто-нибудь, пораженный моим взглядом, останавливается как
вкопанный и спрашивает, что мне нужно. В результате мне же еще приходится
просить прощения.
Опасность я ощущаю на расстоянии, чую ее в воздухе. Волшебство
какое-то. Когда в мой магазин явились эти, из финансовых органов, и перерыли
все мои квитанции, я еще накануне чувствовал что-то и говорил себе: скоро
они явятся, вот они уже здесь. Я не знал, ни кто они, ни что им от меня
надо, чувствовал только, что они явятся с минуты на минуту.
Бальдассерони стал вызывать у меня подозрение с первой же минуты нашего
знакомства. А теперь я вообще боюсь его, мне страшно. Уж не кроется ли под
маской мирного коллекционера с дряблой физиономией, жирной кожей и
бесцветными волосами один из самых страшных убийц нашего века, вроде Адониса
или Анастазии? Бедная Мириам, в чьи руки ты попала, думал я. А чего ты ждал?
говорил я себе. Надо было что-то делать, действовать.
Когда наступит время действовать, говорил я себе, твой удар должен быть
молниеносным. У тебя есть фора: ты-то знаешь о них, а они не знают, что ты
знаешь. Поэтому держись как можно спокойнее, не меняй своих привычек,
копируй себя самого, потому чти любая новая мелочь может вызвать у них
подозрение, а нет ничего хуже подозрений. Так что продолжай продавать марки,
читать газеты, прогуливаться по набережной, терпеть выходки пса старухи с
третьего этажа Убить Фулла было бы ошибкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46