В хохот кинуло АРовцев, когда они увидели проспавшую команду ЭТО, которая тоже к конюшне подкралась ни свет ни заря, чтобы запрячь Майку с Васькой, чтобы свой участок пробороновать. Ребята не растерялись. Они потащили борону волоком, потащили с такой быстротой, что земля выравнивалась и рыхлилась не хуже, чем на других участках.
Когда работа была в самом разгаре, детей увидели Шаровы.
– Ой, мое лишенько! – орала жена Шарова.- Да де ж таке видано, чтобы дитвору запрягать!
– А ну, сейчас же прекратите! – скомандовал Шаров.
– И ото мале тяне лямку, та це ж Почечкин! – орал Здыдень.
Детвора между тем, не обращая внимания на крики, продолжала свое черное дело: пахала и боронила, чтобы бурьянов не было, чтобы земля под культурные травы была готова.
– А ну, гукнить Попова.- Шаров, увидев меня, с места в карьер набросился: – Феодализм! Что скажут…
– Это грубейшее нарушение,- оправдывался я.
– Та чого им зробиться, хай потягають трошки,- это Каменюка, ответственный за пахоту, сказал.
– Вы, товарищ Каменюка, дальше своих обязанностей знать ничего не хотите, а мы осуществляем воспитание в соответствии с требованиями времени.
– Шо, знову парла дають? – это Петровна подошла к крыльцу.
– Нет,- ответил Сашко.- Там распределение идет.
– Какое распределение? – удивилась Петровна.
– А запрягать у плуги будут усих. Попарно распределяются. Первым потяне борону Шаров с Раисою, а потом уси воспитатели, а тебя, Петровна, с Каменюкою поставять.
– Та ты шо, сдурив, Сашко?
– А хто первый прийдет, тому дви фишки дадуть, а кто последний, тому штрафные очки записывать будуть.
– А шо це за фишки? – полюбопытствовала Петровна.
– А це вроде бы як трудодни.
– А тэбэ з ким поставять?
– А мэнэ, як Омелькин приедет, так з ным, а можэ, з отим, пузатым, шо у паровозному дэпо главный…
– Ну и язык же у тебя, Сашко, гляды – добром це не кончится.
Пока зубоскальство свое разводил Майбутнев, в кабинете у директора была установлена строгая регламентация по части детского труда: запрещалось всяческое нарушение трудовых норм, режима, порядка. Но как ни старался Шаров, а регламентацию все равно нарушали. И первым нарушителем был завхоз Каменюка, потому что ему игра ужасно как была выгодна. И поскольку Каменюка был членом жюри, то он совершенно обнаглел в использовании своих прав.
Вечером в этот же день Каменюка открыл бойкую торговлю баллами. Он собрал несколько групп ребят и предложил быстро вырваться вперед, обогнать всех и навсегда.
– Ось, бачите, шпалы, их усього сорок семь штук,- важничал Каменюка, показывая Славе Деревянко и другим ребятам на отгруженные шпалы.- Так вот, якщо эти шпалы перекинуть до котельной, запишу двадцать очков.
– Вы что? За двадцать очков сами их таскайте,- обиделся Слава.
– Ну, тридцать очков? – отступил Каменюка.
– Нет, так не пойдет, мало,- говорил Слава.
– Ну, а скильки ты хотив бы? – не выдержал Каменюка.
– Сто! – выпалил Саша Вишня.
– Ишь чего захотел. Да ты знаешь, сколько это – сто очков? – зашумел Каменюка.- За сто очков я и сам перетягаю. Семьдесят – бильш не можу.
– Ладно,- сказал Слава.- Годится. Пишите семьдесят.
– Нет, сначала работу сделайте, а потом запишу. Слава договаривался с другой группой выполнить эту работу пополам. А Каменюка тем временем беседовал с группой ЭТО:
– Не, такая работа стоит не больше тридцати очков,- это завхоз Никольникову говорил.- За каждую занесенную под навес доску пол-очка. Это хорошая цена, хлопцы, бильш ниде вам не заплатять.
– Вы что, Петро Трифонович, смотрите, какое расстояние.
– Ну ладно, еще накину, когда работа будет сделана, пять очков,- уступил Каменюка.
– Двадцать,- резко повысил ставку Ребров.
– Двадцать не могу.- Каменюка повернулся и ушел.- Придется другим предложить.
– Ну пятнадцать хотя бы,- вслед прокричал Никольников.
– Ох и рвачи вы, хлопцы! – протянул Каменюка.- Ладно, приступайте. Только никому ни слова. А то нам усим попадэ.
Через пять минут Каменюка уже промышлял у столовки. Сытно позавтракав в этот воскресный день, детвора вывалила с порога столовой и весело закружилась: прогулки, футбол, воздушный шар кто-то нацелился запустить, соревнования по волейболу и по шахматам предстояли, наконец-то привезли настоящее фехтовальное обмундирование: испытать бы, тах-тах-тах! В эту счастливую минуту как раз и появился Каменюка.
– А ну, хлопцы, слухай сюды,- шепотом сказал Каменюка.- Бачите, Деревянко з Ребровым побиглы як скажени. Так им, знайте, заплатять бильше, чем по пятьдесят очков за разную работу.
– А кто им дал? Запретили же…
– Так от то и я кажу,- сказал Каменюка.- Одним запре-щають, а другие наживаються…
– А что они будут делать?
– Работа у них ответственная, кто шпалы тягать, а кто доски складывать. Такая работа вам не под силу.
– Чего там не под силу! И мы хотим.
– Ось я и кажу,- продолжал Каменюка.- Дывлюсь я на вас, таки дитятки хорошие, а обижають вас, не дають очки заробыть, щоб на стенди у передовых висеть. А я и думаю, дай-ка я допоможу хлопьяткам. Бачите, от той мусор, так його отвезти до ями за забор. Знаете, де яма?
– Знаем!
– Так вот, каждой группе по двадцать очков будэ. Это самая высокая расценка. Идите тихонько до конюшни, там я вам и грабли, и лопатки, и носилки выдам, только строго под ответственность.
– Согласны!
– Стойте,- разжалился вдруг Каменюка.- Ох и люблю вас, дитятки, знайте, якщо добре зробите работу, каждой груп-пи набавлю ще по десять очков.
Каменюка на глазах у всех творил свою педагогику, его хитрая душа ликовала, потому как его хозяйственные дела продвигались с несказанной быстротой. За Каменюкой ходили стаями дети. Цеплялись за руки, забегали вперед, всматриваясь в лукавые глаза завхоза, клянчили работу, ну хоть какую-нибудь, ну еще немножечко. Двое архаровцев чинили сбрую, еще одна пара выковыривала замазку из окон, третья пара готовилась к покраске окон, человек двадцать двор подметало, шесть человек стучали молотками по крыше вместе с Довгополым, которого Каменюка назначил инструктором, еще десять человек отправились в заповедник за саженцами деревьев. Каменюка теперь был занят не своей работой, а выискиванием работы для детей.
Наблюдая за Каменюкой, бедный Злыдень ну впрямь измаялся: не в силах был понять электрик, как это вся детвора стала гоняться за Каменюкой, задания у него выпрашивать. Поманил было Гришка пару ребят к себе, предложил поработать на конюшне, но детишки с такой оскорбительностью глянули на Злыдня, что горько и еще непонятней стало в душе и мозгах Тришкиных.
– Послухай, Петро,- обратился Злыдень к Каменюке.- Що ты робишь, шо диты усе выполняють у тэбэ, а от мэнэ би-гуть як скажени?
– Обхождение надо иметь,- важничал Каменюка.- Во-первых, виду у тэбэ ниякого немае:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Когда работа была в самом разгаре, детей увидели Шаровы.
– Ой, мое лишенько! – орала жена Шарова.- Да де ж таке видано, чтобы дитвору запрягать!
– А ну, сейчас же прекратите! – скомандовал Шаров.
– И ото мале тяне лямку, та це ж Почечкин! – орал Здыдень.
Детвора между тем, не обращая внимания на крики, продолжала свое черное дело: пахала и боронила, чтобы бурьянов не было, чтобы земля под культурные травы была готова.
– А ну, гукнить Попова.- Шаров, увидев меня, с места в карьер набросился: – Феодализм! Что скажут…
– Это грубейшее нарушение,- оправдывался я.
– Та чого им зробиться, хай потягають трошки,- это Каменюка, ответственный за пахоту, сказал.
– Вы, товарищ Каменюка, дальше своих обязанностей знать ничего не хотите, а мы осуществляем воспитание в соответствии с требованиями времени.
– Шо, знову парла дають? – это Петровна подошла к крыльцу.
– Нет,- ответил Сашко.- Там распределение идет.
– Какое распределение? – удивилась Петровна.
– А запрягать у плуги будут усих. Попарно распределяются. Первым потяне борону Шаров с Раисою, а потом уси воспитатели, а тебя, Петровна, с Каменюкою поставять.
– Та ты шо, сдурив, Сашко?
– А хто первый прийдет, тому дви фишки дадуть, а кто последний, тому штрафные очки записывать будуть.
– А шо це за фишки? – полюбопытствовала Петровна.
– А це вроде бы як трудодни.
– А тэбэ з ким поставять?
– А мэнэ, як Омелькин приедет, так з ным, а можэ, з отим, пузатым, шо у паровозному дэпо главный…
– Ну и язык же у тебя, Сашко, гляды – добром це не кончится.
Пока зубоскальство свое разводил Майбутнев, в кабинете у директора была установлена строгая регламентация по части детского труда: запрещалось всяческое нарушение трудовых норм, режима, порядка. Но как ни старался Шаров, а регламентацию все равно нарушали. И первым нарушителем был завхоз Каменюка, потому что ему игра ужасно как была выгодна. И поскольку Каменюка был членом жюри, то он совершенно обнаглел в использовании своих прав.
Вечером в этот же день Каменюка открыл бойкую торговлю баллами. Он собрал несколько групп ребят и предложил быстро вырваться вперед, обогнать всех и навсегда.
– Ось, бачите, шпалы, их усього сорок семь штук,- важничал Каменюка, показывая Славе Деревянко и другим ребятам на отгруженные шпалы.- Так вот, якщо эти шпалы перекинуть до котельной, запишу двадцать очков.
– Вы что? За двадцать очков сами их таскайте,- обиделся Слава.
– Ну, тридцать очков? – отступил Каменюка.
– Нет, так не пойдет, мало,- говорил Слава.
– Ну, а скильки ты хотив бы? – не выдержал Каменюка.
– Сто! – выпалил Саша Вишня.
– Ишь чего захотел. Да ты знаешь, сколько это – сто очков? – зашумел Каменюка.- За сто очков я и сам перетягаю. Семьдесят – бильш не можу.
– Ладно,- сказал Слава.- Годится. Пишите семьдесят.
– Нет, сначала работу сделайте, а потом запишу. Слава договаривался с другой группой выполнить эту работу пополам. А Каменюка тем временем беседовал с группой ЭТО:
– Не, такая работа стоит не больше тридцати очков,- это завхоз Никольникову говорил.- За каждую занесенную под навес доску пол-очка. Это хорошая цена, хлопцы, бильш ниде вам не заплатять.
– Вы что, Петро Трифонович, смотрите, какое расстояние.
– Ну ладно, еще накину, когда работа будет сделана, пять очков,- уступил Каменюка.
– Двадцать,- резко повысил ставку Ребров.
– Двадцать не могу.- Каменюка повернулся и ушел.- Придется другим предложить.
– Ну пятнадцать хотя бы,- вслед прокричал Никольников.
– Ох и рвачи вы, хлопцы! – протянул Каменюка.- Ладно, приступайте. Только никому ни слова. А то нам усим попадэ.
Через пять минут Каменюка уже промышлял у столовки. Сытно позавтракав в этот воскресный день, детвора вывалила с порога столовой и весело закружилась: прогулки, футбол, воздушный шар кто-то нацелился запустить, соревнования по волейболу и по шахматам предстояли, наконец-то привезли настоящее фехтовальное обмундирование: испытать бы, тах-тах-тах! В эту счастливую минуту как раз и появился Каменюка.
– А ну, хлопцы, слухай сюды,- шепотом сказал Каменюка.- Бачите, Деревянко з Ребровым побиглы як скажени. Так им, знайте, заплатять бильше, чем по пятьдесят очков за разную работу.
– А кто им дал? Запретили же…
– Так от то и я кажу,- сказал Каменюка.- Одним запре-щають, а другие наживаються…
– А что они будут делать?
– Работа у них ответственная, кто шпалы тягать, а кто доски складывать. Такая работа вам не под силу.
– Чего там не под силу! И мы хотим.
– Ось я и кажу,- продолжал Каменюка.- Дывлюсь я на вас, таки дитятки хорошие, а обижають вас, не дають очки заробыть, щоб на стенди у передовых висеть. А я и думаю, дай-ка я допоможу хлопьяткам. Бачите, от той мусор, так його отвезти до ями за забор. Знаете, де яма?
– Знаем!
– Так вот, каждой группе по двадцать очков будэ. Это самая высокая расценка. Идите тихонько до конюшни, там я вам и грабли, и лопатки, и носилки выдам, только строго под ответственность.
– Согласны!
– Стойте,- разжалился вдруг Каменюка.- Ох и люблю вас, дитятки, знайте, якщо добре зробите работу, каждой груп-пи набавлю ще по десять очков.
Каменюка на глазах у всех творил свою педагогику, его хитрая душа ликовала, потому как его хозяйственные дела продвигались с несказанной быстротой. За Каменюкой ходили стаями дети. Цеплялись за руки, забегали вперед, всматриваясь в лукавые глаза завхоза, клянчили работу, ну хоть какую-нибудь, ну еще немножечко. Двое архаровцев чинили сбрую, еще одна пара выковыривала замазку из окон, третья пара готовилась к покраске окон, человек двадцать двор подметало, шесть человек стучали молотками по крыше вместе с Довгополым, которого Каменюка назначил инструктором, еще десять человек отправились в заповедник за саженцами деревьев. Каменюка теперь был занят не своей работой, а выискиванием работы для детей.
Наблюдая за Каменюкой, бедный Злыдень ну впрямь измаялся: не в силах был понять электрик, как это вся детвора стала гоняться за Каменюкой, задания у него выпрашивать. Поманил было Гришка пару ребят к себе, предложил поработать на конюшне, но детишки с такой оскорбительностью глянули на Злыдня, что горько и еще непонятней стало в душе и мозгах Тришкиных.
– Послухай, Петро,- обратился Злыдень к Каменюке.- Що ты робишь, шо диты усе выполняють у тэбэ, а от мэнэ би-гуть як скажени?
– Обхождение надо иметь,- важничал Каменюка.- Во-первых, виду у тэбэ ниякого немае:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114