Поздно вечером в парке устроили фейерверк. Красные, зеленые и желтые огни долго взлетали и взрывались над Зефиром. А после полуночи перед домом Леди запылал облитый бензином крест.
Глава 5
Добро пожаловать. Люцифер
Я проснулся от того, что почуял запах гари. Пели птицы, и высоко в небе поднялось солнце, но я понимал, что произошло что-то ужасное. Три года назад в двух кварталах к югу от нас случился пожар. Тогда лето выдалось особенно жарким и сухим, и тон августовской ночью дом сгорел буквально за полчаса, вспыхнув, словно стог сена. Там жила семья Бэллвудов: мистер и миссис Бэллвуд, их десятилетняя дочь Эмми и восьмилетний сын Карл. В пожаре, начавшемся из-за короткого замыкания, спящий Карл сильно обгорел, сгорел прежде, чем родители успели вытащить его из огня. Карл умер через три дня после пожара; его похоронили на Поултср-хилл и поставили на могиле обелиск с выбитой надписью: “Нашему любимому сыну”. Вскоре после смерти Карла Бэллвуды уехали из Зефира, оставив своего сына лежать в здешней земле. Я хорошо знал Карла Бэллвуда, потому что тот часто приходил ко мне во двор поиграть с Рибелем: у мамы Карла была аллергия на собачью шерсть, и она не позволяла заводить собаку. Карл был худеньким мальчиком со светлыми волосами; я помнил, как он любил банановые тянучки, которые продавал со своего грузовичка Шутник. Однажды Карл признался мне, что больше всего на свете ему хотелось бы иметь собаку. После того как Карл умер от ожогов, на следующий день после похорон мы с отцом долго сидели на крыльце и говорили, что у Бога на все всегда есть свой план, вот только в этих планах Господа часто очень сложно разобраться. Утром пятого июля отец отправился на работу рано утром, как обычно, а мама объяснила мне, откуда взялся запах гари. Большую часть утра она разговаривала по телефону. Информационная сеть Зефира, включавшая в свои звенья жительниц Зефира, падких до новостей, как коршуны до духа свежей дичи, всегда располагала самыми точными сведениями обо всех областях городской жизни. Я расправлялся с яичницей и перешел к фруктам. Мама подсела ко мне и спросила:
– Ты знаешь, что такое ку-клукс-клан, Кори? Я кивнул. Я много раз видел членов Клана по телевизору, облаченных в белые балахоны с острыми капюшонами, которые ходили вокруг горящих крестов с ружьями и веревками в руках. В своих выступлениях представители Клана, чьи лица все как одно были похожи на морды диких зверей или черепа скелетов, обычно говорили, что нужно либо хранить традиционный дух южных штатов “Дикси”, либо выметаться из наших мест, что никому в Вашингтоне не позволено диктовать нам условия и что никто не заставит нас целовать цветным ботинки. От злости клановцы таращили глаза и надували щеки, и вес ходили в своих белых балахонах кругами возле горящих крестов, не прекращая мрачного парада.
– Вчера вечером куклуксклановцы зажгли крест во дворе Леди, – сказала мне мама. – Так они ее предупреждают. Они хотят заставить се уехать из города.
– Они хотят прогнать Леди? Но чем она им помешала?
– Ты слышал, что говорил твой отец, – некоторые люди очень боятся Леди. А еще он сказал, что, по мнению многих, она слишком много говорит о том, что происходит в Братоне, и теперь ей хотят заткнуть рот.
– Но она живет в Братоне, – заметил я.
– Да, но некоторые люди считают, что если дать Леди волю, то она начнет говорить и о том, что происходит и в Зефире. Прошлым летом она обратилась к мэру Своупу с просьбой разрешить цветным жителям Братона купаться в общественном бассейне Зефира. В этом году она повторила свое требование.
– И отец тоже ее боится? Да?
– Да, – ответила мама, – но по другой причине. Он боится ее не потому, что у Леди темная кожа, а потому… – Мама замолчала и пожала плечами. – Он боится Леди потому, что не понимает се. Повозив вилкой в тарелке, я обдумал услышанное.
– А почему мэр Своуп не позволяет неграм купаться в бассейне?
– Потому что они цветные, – ответила мне мама. – Белые не любят плавать с цветными в одном бассейне, вот в чем дело.
– Но во время наводнения мы были в воде все вместе – и белые, и негры, – проговорил я.
– То в реке, – ответила мама. – А в бассейне неграм никогда купаться не разрешали. В петиции Леди требовала либо построить в Братоне бассейн, либо позволить неграм купаться в общественном бассейне Зефира. И это одна из причин, по которым Клан хочет выгнать Леди из города. – Но она всегда жила здесь. Куда она поедет?
– Не знаю, что и сказать тебе, Кори. Но думаю, что тех, кто зажег перед домом Леди крест, это меньше всего волнует. Мама нахмурилась, в углах се глаз собрались крохотные морщинки.
– По правде сказать, я никогда не думала, что у нас в Зефире тоже есть Клан. Отец говорит, что крест подожгли несколько напуганных человек, которые изо всех сил цепляются за прошлое. И еще он сказал, что перед тем как все идет хорошо, все обычно идет наперекосяк.
– А что будет, если Леди не захочет уехать? – спросил я. – Неужели эти люди поднимут на нее руку?
– Боюсь, что они способны и на такое. По крайней мере они могут попытаться предпринять что-то очень скверное.
– Она не уедет, – твердо сказал я, вспомнив холодную красоту зеленых глаз, которые я увидел на мгновенно и удивительно изменившемся морщинистом лице Леди. – Эти люди не имеют права гнать ее из родного города.
– Я с тобой совершенно согласна. Кори, – поднялась со стула мама. – И мне бы не хотелось, чтобы с Леди случилось что-нибудь плохое. Но бояться за нее нечего, она сумеет за себя постоять, в этом я уверена. Хочешь еще апельсинового сока? Больше сока я не хотел и так и ответил. Тогда мама налила сока себе, а я занялся яичницей. И через некоторое время задал вопрос, совсем безобидный, но от него глаза у мамы округлились от удивления, и она посмотрела на меня так, словно я просил ни больше ни меньше как денег на полет до Луны.
– Можно я схожу на проповедь преподобного Блессета сегодня вечером? – спросил я. – Мне хочется услышать, о чем он там будет говорить. Мама сидела молча и неподвижно, поражение на меня уставившись.
– Он что-то собирается рассказать о той песне, – продолжил я. – Ну, о той песне, ты помнишь? Я хочу знать, почему он так сильно ненавидит эту песню.
– Ангус Блессет ненавидит все и вся, – ответила мама, когда к ней снова вернулся дар речи. – Он способен разглядеть верные знаки конца света в паре грошовых теннисных туфель.
– Песня мне очень понравилась. И мне хочется узнать, что преподобный сумел услышать там такое, что не услышал я.
– Ну, с этим все ясно. Просто у него тренированный слух, – чуть улыбнулась мама. – А кроме того, его уши – это уши взрослого человека. Например, то же самое можно сказать про меня. По мне, так в этой песне тоже нет ничего хорошего, но назвать ее, как преподобный, мусором или взваливать на нее все грехи тяжкие я бы не стала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Глава 5
Добро пожаловать. Люцифер
Я проснулся от того, что почуял запах гари. Пели птицы, и высоко в небе поднялось солнце, но я понимал, что произошло что-то ужасное. Три года назад в двух кварталах к югу от нас случился пожар. Тогда лето выдалось особенно жарким и сухим, и тон августовской ночью дом сгорел буквально за полчаса, вспыхнув, словно стог сена. Там жила семья Бэллвудов: мистер и миссис Бэллвуд, их десятилетняя дочь Эмми и восьмилетний сын Карл. В пожаре, начавшемся из-за короткого замыкания, спящий Карл сильно обгорел, сгорел прежде, чем родители успели вытащить его из огня. Карл умер через три дня после пожара; его похоронили на Поултср-хилл и поставили на могиле обелиск с выбитой надписью: “Нашему любимому сыну”. Вскоре после смерти Карла Бэллвуды уехали из Зефира, оставив своего сына лежать в здешней земле. Я хорошо знал Карла Бэллвуда, потому что тот часто приходил ко мне во двор поиграть с Рибелем: у мамы Карла была аллергия на собачью шерсть, и она не позволяла заводить собаку. Карл был худеньким мальчиком со светлыми волосами; я помнил, как он любил банановые тянучки, которые продавал со своего грузовичка Шутник. Однажды Карл признался мне, что больше всего на свете ему хотелось бы иметь собаку. После того как Карл умер от ожогов, на следующий день после похорон мы с отцом долго сидели на крыльце и говорили, что у Бога на все всегда есть свой план, вот только в этих планах Господа часто очень сложно разобраться. Утром пятого июля отец отправился на работу рано утром, как обычно, а мама объяснила мне, откуда взялся запах гари. Большую часть утра она разговаривала по телефону. Информационная сеть Зефира, включавшая в свои звенья жительниц Зефира, падких до новостей, как коршуны до духа свежей дичи, всегда располагала самыми точными сведениями обо всех областях городской жизни. Я расправлялся с яичницей и перешел к фруктам. Мама подсела ко мне и спросила:
– Ты знаешь, что такое ку-клукс-клан, Кори? Я кивнул. Я много раз видел членов Клана по телевизору, облаченных в белые балахоны с острыми капюшонами, которые ходили вокруг горящих крестов с ружьями и веревками в руках. В своих выступлениях представители Клана, чьи лица все как одно были похожи на морды диких зверей или черепа скелетов, обычно говорили, что нужно либо хранить традиционный дух южных штатов “Дикси”, либо выметаться из наших мест, что никому в Вашингтоне не позволено диктовать нам условия и что никто не заставит нас целовать цветным ботинки. От злости клановцы таращили глаза и надували щеки, и вес ходили в своих белых балахонах кругами возле горящих крестов, не прекращая мрачного парада.
– Вчера вечером куклуксклановцы зажгли крест во дворе Леди, – сказала мне мама. – Так они ее предупреждают. Они хотят заставить се уехать из города.
– Они хотят прогнать Леди? Но чем она им помешала?
– Ты слышал, что говорил твой отец, – некоторые люди очень боятся Леди. А еще он сказал, что, по мнению многих, она слишком много говорит о том, что происходит в Братоне, и теперь ей хотят заткнуть рот.
– Но она живет в Братоне, – заметил я.
– Да, но некоторые люди считают, что если дать Леди волю, то она начнет говорить и о том, что происходит и в Зефире. Прошлым летом она обратилась к мэру Своупу с просьбой разрешить цветным жителям Братона купаться в общественном бассейне Зефира. В этом году она повторила свое требование.
– И отец тоже ее боится? Да?
– Да, – ответила мама, – но по другой причине. Он боится ее не потому, что у Леди темная кожа, а потому… – Мама замолчала и пожала плечами. – Он боится Леди потому, что не понимает се. Повозив вилкой в тарелке, я обдумал услышанное.
– А почему мэр Своуп не позволяет неграм купаться в бассейне?
– Потому что они цветные, – ответила мне мама. – Белые не любят плавать с цветными в одном бассейне, вот в чем дело.
– Но во время наводнения мы были в воде все вместе – и белые, и негры, – проговорил я.
– То в реке, – ответила мама. – А в бассейне неграм никогда купаться не разрешали. В петиции Леди требовала либо построить в Братоне бассейн, либо позволить неграм купаться в общественном бассейне Зефира. И это одна из причин, по которым Клан хочет выгнать Леди из города. – Но она всегда жила здесь. Куда она поедет?
– Не знаю, что и сказать тебе, Кори. Но думаю, что тех, кто зажег перед домом Леди крест, это меньше всего волнует. Мама нахмурилась, в углах се глаз собрались крохотные морщинки.
– По правде сказать, я никогда не думала, что у нас в Зефире тоже есть Клан. Отец говорит, что крест подожгли несколько напуганных человек, которые изо всех сил цепляются за прошлое. И еще он сказал, что перед тем как все идет хорошо, все обычно идет наперекосяк.
– А что будет, если Леди не захочет уехать? – спросил я. – Неужели эти люди поднимут на нее руку?
– Боюсь, что они способны и на такое. По крайней мере они могут попытаться предпринять что-то очень скверное.
– Она не уедет, – твердо сказал я, вспомнив холодную красоту зеленых глаз, которые я увидел на мгновенно и удивительно изменившемся морщинистом лице Леди. – Эти люди не имеют права гнать ее из родного города.
– Я с тобой совершенно согласна. Кори, – поднялась со стула мама. – И мне бы не хотелось, чтобы с Леди случилось что-нибудь плохое. Но бояться за нее нечего, она сумеет за себя постоять, в этом я уверена. Хочешь еще апельсинового сока? Больше сока я не хотел и так и ответил. Тогда мама налила сока себе, а я занялся яичницей. И через некоторое время задал вопрос, совсем безобидный, но от него глаза у мамы округлились от удивления, и она посмотрела на меня так, словно я просил ни больше ни меньше как денег на полет до Луны.
– Можно я схожу на проповедь преподобного Блессета сегодня вечером? – спросил я. – Мне хочется услышать, о чем он там будет говорить. Мама сидела молча и неподвижно, поражение на меня уставившись.
– Он что-то собирается рассказать о той песне, – продолжил я. – Ну, о той песне, ты помнишь? Я хочу знать, почему он так сильно ненавидит эту песню.
– Ангус Блессет ненавидит все и вся, – ответила мама, когда к ней снова вернулся дар речи. – Он способен разглядеть верные знаки конца света в паре грошовых теннисных туфель.
– Песня мне очень понравилась. И мне хочется узнать, что преподобный сумел услышать там такое, что не услышал я.
– Ну, с этим все ясно. Просто у него тренированный слух, – чуть улыбнулась мама. – А кроме того, его уши – это уши взрослого человека. Например, то же самое можно сказать про меня. По мне, так в этой песне тоже нет ничего хорошего, но назвать ее, как преподобный, мусором или взваливать на нее все грехи тяжкие я бы не стала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100