- Амплитуда раскачивания как заявка на прилегающее пространство: Позвякивание, как звуковое извещение:
Я думаю о Воронцове, нашем взводном и по совместительству - коменданте штаба. Ключей у него на разного вида кольцах - штук тридцать - сорок.
"Ключи от женских сердец!" - потрясая связкой, игриво говорит Ворон штабным дамам.
Этой же связкой он ловко орудует, проходя вдоль шеренги, выстроенной по команде "смирно!" и норовя попасть по яйцам.
У простого служивого никаких ключей нет и быть не может. Казарма, твой дом родной на целых два года, всегда открыта.
Ходи, куда прикажут, и исполняй, что скажут.
После представления одному из ключевых - почтальону, вопрос с посылками Черепа решился без особых проблем.
План наш был простой.
С почтальоном пришлось поделиться. Пичуль, шнурок, только назначенный тогда на должность, был труслив, но жаден.
Согласился он легко - куш был хороший. Армянский коньяк, блок "Мальборо", и куча домашних консервов.
Привезя в штаб посылки Черепа, почтальон аккуратно вскрыл их у себя в каморке и спрятал все ценное в шкаф. Посылки же набил до отказа принесенными мной из чипка сушками - килограммов шесть ушло.
Так же аккуратно посылки были закрыты и даже залеплены сургучом.
В назначенное время Череп в сопровождении Воронцова и дежурного по части явился в штаб.
Дождался своей очереди.
Пичуль с невозмутимой рожей поддел гвоздодером крышку первой коробки, затем второй и третьей.
Воронцов непонимающе порылся в сушках и переглянулся с дежурным. Тот порылся тоже, и даже попробовал одну сушку на вкус.
- Че за херня, а? Солдат? Тут, что ли, говна этого купить не можешь? Или у вас там в Хохляндии больше нету ничего? - дежурный был явно удручен.
Череп, закрывая посылки и ставя их одну на одну, покачал головой:
- Главное, товарищ капитан, для солдата - простое человеческое внимание из дома. Сушки есть - и на том спасибо.
Только разве что не подмигнул им обоим.
Нехотя возвращаюсьв казарму.
Но, оказывается, до меня никому нет дела.
В казарме - событие. Причем такое, что затмевает собой даже готовящуюся пьянку по случаю приказа.
Поймали вора.
Слава богу, вор оказался не из наших, взводовских, а "мандавошный". Саша Черникин, моего призыва. Щуплый, мелкий, с по-детски плаксивым почему-то всегда лицом. Размер сапог у него - тридцать шестой. Однажды дневальным пришла идея поменять ночью наши сапоги, и на подъеме вся казарма веселилась от души, глядя, как я бегу на построение в одних портянках, а Черникин, с трудом переставляя ноги, утопает в моих кирзачах чуть не по пояс.
Своей детской внешностью Черникин умело пользовался всю духанку. Многие старые опекали его - брали под свою защиту и даже подкармливали чем-нибудь из чипка.
Попался он случайно.
Одна из точек, куда заступают в наряд "мандавохи" - так называемая техничка - серое здание возле склада ГСМ, напичканное аппаратурой связи и слежения. Из Питера, из института имени Можайского, к нам часто присылают офицеров для повывышения квалификации. В этой самой техничке у них и проходят занятия. "Мандавохи" же заступают туда в наряд - по двое дневальных на этаж.
В техничке имеется подвал, который сегодня затопило из-за лопнувшей трубы. И при аварийных работах МТОшникамибыла обнаружена чья-то нычка. Под обычным для подвала хламом, среди ящиков и кусков фанеры лежали два вещмешка. А в них - штук десять наручных часов, ручки, блокноты, несколько электробритв, уйма хлястиков от шинелей, значки, пара кожаных ремней: Денег почти сто пятьдесят рублей - в основном трешками и пятерками. И пачка писем от родителей и девушки Оли на имя Черникина Александра.
После памятной драки отношения между ротой и взводом, как ни странно, нормализовались. Те не только принесли в нашу казарму мешки, но и не заныкали по пути почти ничего. Скорее всего, их самих "крысятничество" достало не меньше нашего.
Отпирался Черникин недолго. Мигом лишившись покровителей - а их вещей в нычке обнаружилось немало, сник и теперь стоит перед "советом стаи". Человек десять старых - среди них и наш Борода, закрылись в каптерке уже минут двадцать назад.
Те, кто опознал свое имущество, получили его назад. С остальным, а также с судьбой вора - "крысы", - разбираются.
Я и Паша Секс курим в сушилке. Паша разглядывает свои часы:
- Вот падла какая! Я уж попрощался с ними давно: Сука, без часов меня оставил на два месяца почти!.. А новые на что я куплю?..
- Хуйня, Паша! Через месяд-другой эти суки на дембель уйдут. Тогда и деньги у нас будут:
Паша пристально смотрит на меня.
- Хочешь сказать, у бойцов будешь отбирать? Как эти у нас?
Я докуриваю и выбрасываю бычок в окно:
- Я, Паша, хочу сказать, что у нас никто больше ничего не заберет. А будем ли мы забирать - время покажет.
Паша усмехается:
- В армии не время показывает. Люди показывают. Как в зеркале все. Какой ты есть на самом деле.
Обдумываю его слова. Вообще, Паша в последнее время стал склонен к философии. Не иначе, как Кучера влияние.
- Может, и так, - говорю. - Может, и зеркало. Только кривое. Помнишь, в парках такой аттракцион был? Видишь себя и думаешь - ну и урод, бля:
- И не смешно совсем, - соглашается Паша и выбрасывает свой окурок. - Пошли, посмотрим, кажется, Чернику вывели:
Торопливо выходим из сушилки и видим, как двое старых, подхватив с обеих сторон Черникина за руки, волокут его по взлетке в спальное помещение.
Ноги его скользят по доскам пола, голова болтается из стороны в сторону.
- Ну и отмудохали чувака!.. - говорит Паша, впрочем, без особой жалости.
Черникова оттаскивают в самй конец казармы и бросают на пол в проходе между койками. Вокруг собирается целая толпа. Никто не произносит ни слова. Лишь Черникин что-то невнятно мычит, и мы понимаем вдруг, что он не избитый, а просто вдребадан пьяный.
В недоумении переглядываемся. Это что, старые налили ему в честь приказа?
Из толпы выныривает наш Борода.
- Открывай! - командует Борода кому-то из мандавох.
Распахиваются обе створки окна.
Ближайшую к окну койку придвигают вплотную к проему.
Несколько человек хватают Черникова за руки и ноги и влезают на койку. Обмякшее тело вора висит почти на уровне подоконника.
Его начинают раскачивать под дружный счет присутствующих.
На счет "три!" Черникин вылетает в темноту и падает под окна роты МТО.
- Всем ясно? Напился боец, где - непонятно. Открыл окно и выпал неосторожно, - объявляет Борода. - Все, концерт окончен! Дневальный, звони в медпункт и дежурному.
- Бля, Борода, а нельзя было до завтра подождать, а?! - шипит Соломон. - Это же залет на всю часть, бля! Как приказ отмечать будем? Ты об этом подумал?
Борода невозмутим:
- Наказание должно быть скорым и неотвратимым. А за крысятничество - тем более. Не ссы, к ночи успокоится все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Я думаю о Воронцове, нашем взводном и по совместительству - коменданте штаба. Ключей у него на разного вида кольцах - штук тридцать - сорок.
"Ключи от женских сердец!" - потрясая связкой, игриво говорит Ворон штабным дамам.
Этой же связкой он ловко орудует, проходя вдоль шеренги, выстроенной по команде "смирно!" и норовя попасть по яйцам.
У простого служивого никаких ключей нет и быть не может. Казарма, твой дом родной на целых два года, всегда открыта.
Ходи, куда прикажут, и исполняй, что скажут.
После представления одному из ключевых - почтальону, вопрос с посылками Черепа решился без особых проблем.
План наш был простой.
С почтальоном пришлось поделиться. Пичуль, шнурок, только назначенный тогда на должность, был труслив, но жаден.
Согласился он легко - куш был хороший. Армянский коньяк, блок "Мальборо", и куча домашних консервов.
Привезя в штаб посылки Черепа, почтальон аккуратно вскрыл их у себя в каморке и спрятал все ценное в шкаф. Посылки же набил до отказа принесенными мной из чипка сушками - килограммов шесть ушло.
Так же аккуратно посылки были закрыты и даже залеплены сургучом.
В назначенное время Череп в сопровождении Воронцова и дежурного по части явился в штаб.
Дождался своей очереди.
Пичуль с невозмутимой рожей поддел гвоздодером крышку первой коробки, затем второй и третьей.
Воронцов непонимающе порылся в сушках и переглянулся с дежурным. Тот порылся тоже, и даже попробовал одну сушку на вкус.
- Че за херня, а? Солдат? Тут, что ли, говна этого купить не можешь? Или у вас там в Хохляндии больше нету ничего? - дежурный был явно удручен.
Череп, закрывая посылки и ставя их одну на одну, покачал головой:
- Главное, товарищ капитан, для солдата - простое человеческое внимание из дома. Сушки есть - и на том спасибо.
Только разве что не подмигнул им обоим.
Нехотя возвращаюсьв казарму.
Но, оказывается, до меня никому нет дела.
В казарме - событие. Причем такое, что затмевает собой даже готовящуюся пьянку по случаю приказа.
Поймали вора.
Слава богу, вор оказался не из наших, взводовских, а "мандавошный". Саша Черникин, моего призыва. Щуплый, мелкий, с по-детски плаксивым почему-то всегда лицом. Размер сапог у него - тридцать шестой. Однажды дневальным пришла идея поменять ночью наши сапоги, и на подъеме вся казарма веселилась от души, глядя, как я бегу на построение в одних портянках, а Черникин, с трудом переставляя ноги, утопает в моих кирзачах чуть не по пояс.
Своей детской внешностью Черникин умело пользовался всю духанку. Многие старые опекали его - брали под свою защиту и даже подкармливали чем-нибудь из чипка.
Попался он случайно.
Одна из точек, куда заступают в наряд "мандавохи" - так называемая техничка - серое здание возле склада ГСМ, напичканное аппаратурой связи и слежения. Из Питера, из института имени Можайского, к нам часто присылают офицеров для повывышения квалификации. В этой самой техничке у них и проходят занятия. "Мандавохи" же заступают туда в наряд - по двое дневальных на этаж.
В техничке имеется подвал, который сегодня затопило из-за лопнувшей трубы. И при аварийных работах МТОшникамибыла обнаружена чья-то нычка. Под обычным для подвала хламом, среди ящиков и кусков фанеры лежали два вещмешка. А в них - штук десять наручных часов, ручки, блокноты, несколько электробритв, уйма хлястиков от шинелей, значки, пара кожаных ремней: Денег почти сто пятьдесят рублей - в основном трешками и пятерками. И пачка писем от родителей и девушки Оли на имя Черникина Александра.
После памятной драки отношения между ротой и взводом, как ни странно, нормализовались. Те не только принесли в нашу казарму мешки, но и не заныкали по пути почти ничего. Скорее всего, их самих "крысятничество" достало не меньше нашего.
Отпирался Черникин недолго. Мигом лишившись покровителей - а их вещей в нычке обнаружилось немало, сник и теперь стоит перед "советом стаи". Человек десять старых - среди них и наш Борода, закрылись в каптерке уже минут двадцать назад.
Те, кто опознал свое имущество, получили его назад. С остальным, а также с судьбой вора - "крысы", - разбираются.
Я и Паша Секс курим в сушилке. Паша разглядывает свои часы:
- Вот падла какая! Я уж попрощался с ними давно: Сука, без часов меня оставил на два месяца почти!.. А новые на что я куплю?..
- Хуйня, Паша! Через месяд-другой эти суки на дембель уйдут. Тогда и деньги у нас будут:
Паша пристально смотрит на меня.
- Хочешь сказать, у бойцов будешь отбирать? Как эти у нас?
Я докуриваю и выбрасываю бычок в окно:
- Я, Паша, хочу сказать, что у нас никто больше ничего не заберет. А будем ли мы забирать - время покажет.
Паша усмехается:
- В армии не время показывает. Люди показывают. Как в зеркале все. Какой ты есть на самом деле.
Обдумываю его слова. Вообще, Паша в последнее время стал склонен к философии. Не иначе, как Кучера влияние.
- Может, и так, - говорю. - Может, и зеркало. Только кривое. Помнишь, в парках такой аттракцион был? Видишь себя и думаешь - ну и урод, бля:
- И не смешно совсем, - соглашается Паша и выбрасывает свой окурок. - Пошли, посмотрим, кажется, Чернику вывели:
Торопливо выходим из сушилки и видим, как двое старых, подхватив с обеих сторон Черникина за руки, волокут его по взлетке в спальное помещение.
Ноги его скользят по доскам пола, голова болтается из стороны в сторону.
- Ну и отмудохали чувака!.. - говорит Паша, впрочем, без особой жалости.
Черникова оттаскивают в самй конец казармы и бросают на пол в проходе между койками. Вокруг собирается целая толпа. Никто не произносит ни слова. Лишь Черникин что-то невнятно мычит, и мы понимаем вдруг, что он не избитый, а просто вдребадан пьяный.
В недоумении переглядываемся. Это что, старые налили ему в честь приказа?
Из толпы выныривает наш Борода.
- Открывай! - командует Борода кому-то из мандавох.
Распахиваются обе створки окна.
Ближайшую к окну койку придвигают вплотную к проему.
Несколько человек хватают Черникова за руки и ноги и влезают на койку. Обмякшее тело вора висит почти на уровне подоконника.
Его начинают раскачивать под дружный счет присутствующих.
На счет "три!" Черникин вылетает в темноту и падает под окна роты МТО.
- Всем ясно? Напился боец, где - непонятно. Открыл окно и выпал неосторожно, - объявляет Борода. - Все, концерт окончен! Дневальный, звони в медпункт и дежурному.
- Бля, Борода, а нельзя было до завтра подождать, а?! - шипит Соломон. - Это же залет на всю часть, бля! Как приказ отмечать будем? Ты об этом подумал?
Борода невозмутим:
- Наказание должно быть скорым и неотвратимым. А за крысятничество - тем более. Не ссы, к ночи успокоится все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55