Был я с тех пор всего два раза в театре. И оба раза были таковы, что
больше уже не хватало смелости идти еще раз.
Один раз был уже даже не спектакль, а концерт, и дирижировал известный
С***, совершавший турне по ряду городов и заехавший в наш городишко. При
первом анонсе об его прибытии сердце, было, затрепетало у меня прежней юной
радостью, и я быстро купил себе билет, боясь, что впоследствии будет трудно
попасть на концерт. Правда, радость эта была мимолетна. Купивши билет, я тут
же почувствовал у себя на душе будни, и довольно равнодушно ждал дня
концерта. Концерт начинался с "Неоконченной" симфонии Шуберта. Первая тема
симфонии, даваемая на виолончелях, произвела на меня весьма дурное
впечатление. Раньше мне так нравилось это матовое, спокойное величие,
изображаемое здесь властно и задумчиво спускающимся ходом виолончельной
мелодии. Кроме того, я заметил, что дирижер управляет не только своей
палочкой, но и тем хвостом, который у него вдруг почему-то вырос из-под
фрака и который двигался туда и сюда вслед за движением симфонии. Мне это
показалось чем-то обидным, неудобным и даже некрасивым, и я преспокойно
встал с своего места, взобрался на дирижерское место, оттащил от пульта
злополучного дирижера за хвост и уверенно занял его место. Властно
постучавши о пульт палочкой в знак начала симфонии и просчитавши один такт,
я махнул рукой, и -- симфония снова началась под моим управлением. Однако,
-- что за чертовщина! Эти проклятые виолончели, с которых началась симфония,
завыли как выгнанные и побитые псы, и я в гневе прекратил эту отвратительную
музыку, раздраженно застучавши по пюпитру в знак того, что надо симфонию
опять повторить сначала! Просчитавши один такт вторично, я опять дал знак
палочкой, и симфония началась снова, и опять раздались эти издевательские,
собачьи голоса, которые вызывали во мне и смех, и ужас, и отвращение.
Представь себе, Ваня, я начинал симфонию по крайней мере раз пять, и все то
же дурацкое завывание. В конце концов я бросил это скучное занятие и
вернулся на свое место в партере. Стоявший тут же дирижер тотчас же
приступил к своему дирижированию, и симфония, а затем и весь концерт были
закончены благополучно. Правда, одно мое достижение было несомненно: у
дирижера в течение всего концерта ни разу не появлялось никакого хвоста.
Другой раз -- также дело касалось одной знаменитости. В наш город
приезжал известный бас П., который должен был выступать в "Борисе Годунове".
П. прекрасно провел свою партию, и последняя сцена заставила весь театр
затрепетать от ужаса и от восторга. П. была устроена редкая овация и были
сделаны какие-то ценные подношения. Помнишь, милый Ваня, как мы любили с
тобою всякие бенефисы, всякие чествования, юбилеи, чтения адресов и
приветствий, подношения цветов, венков, драгоценностей... Юное счастье
охватывало наши сердца, когда происходило, например, празднование 25-летнего
юбилея Муратова. Эти горячие речи и адреса, эти взволнованные, полные самой
настоящей и непритворной благодарности приветствия, этот сплошной гимн и
славословие великому гению искусства, так счастливо воплотившемуся в
Муратове, -- наполняли тогда весь театр полным восторгом, одним пламенем
сочувствия гению, одним благоговением к творческому подвигу актерской жизни.
И как трогателен, как наивен зрительный зал в эти часы юбилейного
празднества! Какая детская радость и счастье написаны у всех на лице, когда
при всеобщей овации и несмолкаемых аплодисментах артисту подносят огромные
букеты цветов или дарят коллективно приобретенные драгоценности.
Такие овации и такой-то прием наша публика устроила П. Я был тоже
несколько взволнован, но о прежнем юном счастье поклонника искусства и его
служителей не было и помину. Все же я был активен настолько, чтобы
разузнать, где остановился П., и попытаться увидеть его в домашней
обстановке. Помнишь, как часто мы посещали с тобой актеров или писали им
восторженные письма, стараясь вместе с ними жить стихией вольного искусства?
Да, движимый чем-то вроде этого (но уже далеко не этим -- было ясно), я
постучался в номер гостиницы, где остановился П. На стук никто не ответил. Я
тихонько надавил на дверь, и она бесшумно открылась передо мной. Боже мой,
что это такое? Вся комната была наполнена какими-то извивающимися гадами,
кишела какой-то копошащейся дрянью, какими-то неуловимо-гибкими спрутами,
один вид которых внушал ужас и омерзение.
Думая, что все это какой-то сон, я сделал шаг вперед и протер глаза,
как будто бы стараясь проснуться от неприятного сна. Но то, что случилось
дальше, было еще хуже. Я почувствовал, что мои руки и ноги начинают
удлиняться и утончаться, делаясь гибкими и извивающимися, что голова моя
превращается в какую-то круглую морду, а туловище становится огромным,
толстым, овальным, так что весь я стал превращаться в холодного и гадкого
спрута, несущего свое мягкое, холодное и осклизлое тело на бесконечном
количестве извивающихся ног. Все мое тело покрылось огромными черными
глазами, и я сразу стал видеть все со всех сторон. Мои уши наполнились
душераздирающими голосами, в которых нельзя разобрать, бьют ли здесь
кого-нибудь и раздается дикий вопль истязаемого, музыка ли это -- какой-то
чудовищной, потрясающей симфонии, похожей больше на смерч и ураган, чем на
симфонию, -- гром ли проваливающегося хребта горной цепи, где погиб,
казалось, не горный хребет и не материк, а весь мир целиком.
Но где же П., где это чудо искусства и театра? Боже мой, неужели это
он? В кресле перед маленьким столиком сидел уродливый, скрюченный старик с
бородой даже уже не белой, а желтой, жевавший какую-то жвачку удивительно
долго, непрестанно двигая своими бессильными челюстями, методически и
медленно, разжевывая какую-то снедь, как корова или вообще жвачное животное.
Глаза у него были закрыты, и он весь отдался процессу жевания. Окруженный
этим зверьем, этой ужасной животной пакостью, он невозмутимо продолжал
двигать своими челюстями, и на его лице, превратившемся уже в ряд складок
куска шершавой материи, я не мог прочитать ни одной мысли, ни одной тени
хоть какого-нибудь душевного движения.
С силою рванувшись с места, я в ужасе выбежал из этого номера, из этой
гостиницы, и после уже ни разу не пошел ни в театр, ни тем более к
какому-нибудь актеру.
Что это такое, Ваня? Но -- не трудись объяснять. Как-то и без слов
понятно, что это такое, да и не подберешь сюда подходящих слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30