Слепота -- вот настоящее имя для твоей жизни.
Слепота -- вот что такое организм. А механизм -- это ясная мысль,
прекрасная, простая, красивая и, главное, честная мысль, без ужимок, без
кривляния, без буффонады, без грима и маскировки, без очковтирательства, без
истерики и трагедии, без хлестаковщины и без хамства, без...
-- Да постой ты, фонтан красноречия, -- перебил на этот раз уже я
своего собеседника. -- Ты рисуешь картину органической жизни так, как будто
бы она сознательно кого-то обманывала. Ведь ты пойми: если она кого и
обманывает, то ведь только себя самое. Все эти твои запинки и моратории, все
эти волынки и очковтирательство, ведь это же все жизнь устраивает только
самой же себе. Кому еще? А тогда это не обман. Это просто действительность
такая...
Я тут чуть был не сказал "естество такое", подобно своему старому
учителю биологии Ивану Петровичу. И тут же сам понял, что говорю чушь.
-- Вот именно, вот именно, -- подтвердил мою мысль Юрка. -- Вот именно,
жизнь сама себя губит. А я тебе прямо скажу: жизнь -- это и есть смерть.
Сама же себя порождает, сама же себя и пожирает. Ни одно мгновение она не
есть только жизнь. Каждое мгновение она есть и смерть... В твоем организме
каждое мгновение нарастает, наплывает, порождается новое, небывалое,
молодое, сильное. Но в то же самое мгновение оно и уплывает, убывает,
умирает, гибнет. Каждое мгновение организм впитывает в себя среду, где он
живет, перерабатывает ее в себя, ассимилирует себе, превращает в себя. Но и
в каждое мгновение он выталкивает из себя переработанные материалы, убивает,
умерщвляет себя, гибнет ежесекундно. Только вот что-нибудь наступило в
жизни, и--в тот же момент уходит, смывается, улепетывает. И все эти точки
так плывут, что ни за одну схватиться нельзя. В конце концов даже не
поймешь, чего больше в организме, жизни или смерти. Ну после этого чего же
ты тут хорошего нашел? После этого, разве жизнь не есть хаос и неразбериха,
разве она не есть вечная и смутная суматоха, разве она не есть истерика
самого бытия, разве она не слабоумие, разве она не хлестаковщина, не...?
Мне пришлось опять перебить приятеля. Но мысль его меня поразила.
"Жизнь есть смерть", -- думал я, задумчиво постукивая вилкой о тарелку. Но
где-то в тайниках души, где-то на затылке копошилась другая мысль: "А ведь
смерть есть жизнь..." Но я решил не сдаваться и сказал:
-- Юрка! Пусть твои точки плывут. Но ведь организм сам есть целое?
-- Да какая же это целость, скажи на милость, -- возопил тот, -- если
тут сплошные потемки? Ведь жизнь -- это вечные сумерки смысла. В жизни никто
никогда ничего не знает. Что знает один орган о другом? Ровно ничего не
знает! Вот возьми общественную жизнь. Что это? Тысячи людей вокруг тебя.
Каждый свою линию гнет. Что ты знаешь о других? Ничего не знаешь! Знаешь о
каких-то двух-трех десятках человек, которые лично тебе известны и с тобой
имеют дело в данный момент. А остальных полутора миллиардов живущих на земле
ты же ведь ни черта не знаешь. Ну там какие-то обычаи, законы, нравы...
Что-то как будто общее и тебе известное. А ведь, по сути дела, и в этом ты
ровно ничего реально не знаешь. А почему? А потому, что ты член общества, то
есть потому, что общество -- организм и ты -- его какой-то маленький орган.
Раз организм, значит--крышка! Значит, слепота и слабоумие. Вот если бы
общество было механизмом, а ты колесиком в нем, это бы совсем другое дело. А
при теперешних условиях -- только слепотой и пробавляйся. Суть жизни -- в
слепоте, в слабоумии, в том, что ничего дальше собственного носа не видно.
Если бы было видно, значит, был бы уже твердый закон происходящего. Значит,
уже была бы необходимость. А это значит, что не было бы случайности, не было
бы слепоты, глупости, вздорных обещаний, биения в грудь, истерики, не было
бы канители и непрерывных сомнений, неразличимой волынки, -- словом, не было
бы жизни, а был бы прекрасный, тонкий, глубокий, честный, благородный,
простой и мудрый механизм!
Тут во мне блеснула одна мысль.
-- Юрка, негодяй, -- застонал я. -- Да ты знаешь, что ты проповедуешь?
Ты проповедуешь судьбу. Жизнь, по-твоему, это -- судьба или предполагает
судьбу. Раз все в жизни есть слепота, то откуда же и куда идет жизнь? Какой
смысл в этих твоих волынках и ужимках, во всех этих придирках, канители,
хлестаковщине? Ведь смысла-то нет! Весь мир, вся вселенная есть жизнь. А
ведь больше-то ничего нет! А если ничего нет, -- значит, жизнь-то есть
судьба! Или ты мне давай такой же универсальный разум, такой же мировой и
вселенский, как универсальна сама жизнь, или это -- судьба! Жизнь и судьба
-- одно и то же! Сплошность, непрерывность жизни, ее самослитость и
неразличимость, абсолютное и никогда не разъединимое тождество всего ее
внутреннего и внешнего, когда внутреннее -- телесно и осязаемо, а внешнее
есть сам смысл и идея, -- ведь это же все возможно только, когда есть
судьба! Юрка! Вот до чего ты договорился! Ты только пойми. Все есть жизнь, и
ничего, кроме жизни, нет. Но сама жизнь -- слепота. Так что же получается?
Значит, слепота всем управляет? Значит, если есть жизнь, то не с кого и
совершенно нечего спрашивать о смысле! Раз в основе всего жизнь, значит, в
основе всего судьба! Кто только живет, и больше ничего, тот самим своим
бытием судьбу проповедует. Упиваться жизнью, значит, судьбой упиваться,
судьбе служить, судьбу любить, значит, судьбе поклоняться!
-- Ну и что ж, -- незаинтересованно отвечал Юрка. -- А твое благодушие
лучше? Пусть уж лучше будет судьба! А кроме того, у меня еще механизм.
-- "Механизм", "механизм", -- запальчиво передразнивал я. -- Пустые это
слова, вот что. Ведь твой механизм кто-то должен за ручку крутить!
Юрка не сразу меня понял.
-- Ведь механизм-то небось мастера для себя требует, механика? --
злился я. -- Ведь механизм потому-то и механизм, что он внутри пустой,
мертвый. Как же он будет двигаться? Ведь часы-то надо завести! Ведь паровую
машину надо затопить! Механизм, милый мой, это -- поповщина! Дураков
обманываете! Если мир -- механизм, -- значит, есть боженька, который этот
механизм за ручку крутит. Потому-то и действует ваш механизм.
Юрка промолчал.
Я продолжал:
-- А судьбы я тоже не хочу! Слышишь, Юрий, судьбы я тоже не хочу!
-- Да что тебе судьба далась, -- не без смущенья говорил Юрка. -- Можно
и без судьбы...
-- Нет, нельзя без судьбы, -- запальчиво напирал я. -- Тебе нельзя без
судьбы. С твоей концепцией жизни нельзя без судьбы. Механизм -- ерунда. Ну
пусть вот это механизм. Значит, его за ручку крутит вон то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Слепота -- вот что такое организм. А механизм -- это ясная мысль,
прекрасная, простая, красивая и, главное, честная мысль, без ужимок, без
кривляния, без буффонады, без грима и маскировки, без очковтирательства, без
истерики и трагедии, без хлестаковщины и без хамства, без...
-- Да постой ты, фонтан красноречия, -- перебил на этот раз уже я
своего собеседника. -- Ты рисуешь картину органической жизни так, как будто
бы она сознательно кого-то обманывала. Ведь ты пойми: если она кого и
обманывает, то ведь только себя самое. Все эти твои запинки и моратории, все
эти волынки и очковтирательство, ведь это же все жизнь устраивает только
самой же себе. Кому еще? А тогда это не обман. Это просто действительность
такая...
Я тут чуть был не сказал "естество такое", подобно своему старому
учителю биологии Ивану Петровичу. И тут же сам понял, что говорю чушь.
-- Вот именно, вот именно, -- подтвердил мою мысль Юрка. -- Вот именно,
жизнь сама себя губит. А я тебе прямо скажу: жизнь -- это и есть смерть.
Сама же себя порождает, сама же себя и пожирает. Ни одно мгновение она не
есть только жизнь. Каждое мгновение она есть и смерть... В твоем организме
каждое мгновение нарастает, наплывает, порождается новое, небывалое,
молодое, сильное. Но в то же самое мгновение оно и уплывает, убывает,
умирает, гибнет. Каждое мгновение организм впитывает в себя среду, где он
живет, перерабатывает ее в себя, ассимилирует себе, превращает в себя. Но и
в каждое мгновение он выталкивает из себя переработанные материалы, убивает,
умерщвляет себя, гибнет ежесекундно. Только вот что-нибудь наступило в
жизни, и--в тот же момент уходит, смывается, улепетывает. И все эти точки
так плывут, что ни за одну схватиться нельзя. В конце концов даже не
поймешь, чего больше в организме, жизни или смерти. Ну после этого чего же
ты тут хорошего нашел? После этого, разве жизнь не есть хаос и неразбериха,
разве она не есть вечная и смутная суматоха, разве она не есть истерика
самого бытия, разве она не слабоумие, разве она не хлестаковщина, не...?
Мне пришлось опять перебить приятеля. Но мысль его меня поразила.
"Жизнь есть смерть", -- думал я, задумчиво постукивая вилкой о тарелку. Но
где-то в тайниках души, где-то на затылке копошилась другая мысль: "А ведь
смерть есть жизнь..." Но я решил не сдаваться и сказал:
-- Юрка! Пусть твои точки плывут. Но ведь организм сам есть целое?
-- Да какая же это целость, скажи на милость, -- возопил тот, -- если
тут сплошные потемки? Ведь жизнь -- это вечные сумерки смысла. В жизни никто
никогда ничего не знает. Что знает один орган о другом? Ровно ничего не
знает! Вот возьми общественную жизнь. Что это? Тысячи людей вокруг тебя.
Каждый свою линию гнет. Что ты знаешь о других? Ничего не знаешь! Знаешь о
каких-то двух-трех десятках человек, которые лично тебе известны и с тобой
имеют дело в данный момент. А остальных полутора миллиардов живущих на земле
ты же ведь ни черта не знаешь. Ну там какие-то обычаи, законы, нравы...
Что-то как будто общее и тебе известное. А ведь, по сути дела, и в этом ты
ровно ничего реально не знаешь. А почему? А потому, что ты член общества, то
есть потому, что общество -- организм и ты -- его какой-то маленький орган.
Раз организм, значит--крышка! Значит, слепота и слабоумие. Вот если бы
общество было механизмом, а ты колесиком в нем, это бы совсем другое дело. А
при теперешних условиях -- только слепотой и пробавляйся. Суть жизни -- в
слепоте, в слабоумии, в том, что ничего дальше собственного носа не видно.
Если бы было видно, значит, был бы уже твердый закон происходящего. Значит,
уже была бы необходимость. А это значит, что не было бы случайности, не было
бы слепоты, глупости, вздорных обещаний, биения в грудь, истерики, не было
бы канители и непрерывных сомнений, неразличимой волынки, -- словом, не было
бы жизни, а был бы прекрасный, тонкий, глубокий, честный, благородный,
простой и мудрый механизм!
Тут во мне блеснула одна мысль.
-- Юрка, негодяй, -- застонал я. -- Да ты знаешь, что ты проповедуешь?
Ты проповедуешь судьбу. Жизнь, по-твоему, это -- судьба или предполагает
судьбу. Раз все в жизни есть слепота, то откуда же и куда идет жизнь? Какой
смысл в этих твоих волынках и ужимках, во всех этих придирках, канители,
хлестаковщине? Ведь смысла-то нет! Весь мир, вся вселенная есть жизнь. А
ведь больше-то ничего нет! А если ничего нет, -- значит, жизнь-то есть
судьба! Или ты мне давай такой же универсальный разум, такой же мировой и
вселенский, как универсальна сама жизнь, или это -- судьба! Жизнь и судьба
-- одно и то же! Сплошность, непрерывность жизни, ее самослитость и
неразличимость, абсолютное и никогда не разъединимое тождество всего ее
внутреннего и внешнего, когда внутреннее -- телесно и осязаемо, а внешнее
есть сам смысл и идея, -- ведь это же все возможно только, когда есть
судьба! Юрка! Вот до чего ты договорился! Ты только пойми. Все есть жизнь, и
ничего, кроме жизни, нет. Но сама жизнь -- слепота. Так что же получается?
Значит, слепота всем управляет? Значит, если есть жизнь, то не с кого и
совершенно нечего спрашивать о смысле! Раз в основе всего жизнь, значит, в
основе всего судьба! Кто только живет, и больше ничего, тот самим своим
бытием судьбу проповедует. Упиваться жизнью, значит, судьбой упиваться,
судьбе служить, судьбу любить, значит, судьбе поклоняться!
-- Ну и что ж, -- незаинтересованно отвечал Юрка. -- А твое благодушие
лучше? Пусть уж лучше будет судьба! А кроме того, у меня еще механизм.
-- "Механизм", "механизм", -- запальчиво передразнивал я. -- Пустые это
слова, вот что. Ведь твой механизм кто-то должен за ручку крутить!
Юрка не сразу меня понял.
-- Ведь механизм-то небось мастера для себя требует, механика? --
злился я. -- Ведь механизм потому-то и механизм, что он внутри пустой,
мертвый. Как же он будет двигаться? Ведь часы-то надо завести! Ведь паровую
машину надо затопить! Механизм, милый мой, это -- поповщина! Дураков
обманываете! Если мир -- механизм, -- значит, есть боженька, который этот
механизм за ручку крутит. Потому-то и действует ваш механизм.
Юрка промолчал.
Я продолжал:
-- А судьбы я тоже не хочу! Слышишь, Юрий, судьбы я тоже не хочу!
-- Да что тебе судьба далась, -- не без смущенья говорил Юрка. -- Можно
и без судьбы...
-- Нет, нельзя без судьбы, -- запальчиво напирал я. -- Тебе нельзя без
судьбы. С твоей концепцией жизни нельзя без судьбы. Механизм -- ерунда. Ну
пусть вот это механизм. Значит, его за ручку крутит вон то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30